Дочери Дагестана - Булач Гаджиев

Случилось это в тот день, когда справлялась свадьба Умалата Мусалаева с той, которая отвергла домогательства нашего молодца.

К полудню мужчины с песнями и музыкой поехали к невесте. Среди них был и подвыпивший Абдулла.

Наведя пистолет на одного из мужчин, он громко произнес:

– Слушай, Адиль-Султан, хорошему молодцу пистолет не опасен, пуля его не тронет.

Адиль-Султан, очень спокойный, не делавший никому зла человек, отвел дуло пистолета и попросил:

– Валлах, Абдулла, я не храбрец, и направляй свой пистолет куда-нибудь в сторону.

Он хотел перевести разговор на иной лад, но не удалось.

– Так ты не веришь, что храброго пуля не тронет? – воскликнул Абдулла и, не ожидая ответа, выстрелил в воздух. Затем он засунул дуло в свой рот и щелкнул курком. Выстрела не последовало. Рука Эльмурзаева снова взметнулась вверх. Эхо выстрела отозвалось в скалах Шураозени. И опять Абдулла направил дуло пистолета в рот. Опять осечка!

Собравшиеся все разом просили Абдуллу не играть со смертью.

А тем временем свадьба шла своим чередом. Звенела зурна, торопливо стучали о барабан ладони, быки тянули арбу с подарками для невесты. Люди же, забыв обо всем, напряженно следили за смертельной игрой Абдуллы.

И еще раз прогремел выстрел. Пуля, как и прежде, полетела в небо, но, когда Абдулла в третий раз направил дуло в рот, осечки не было. Горец замертво упал с лошади.

День, начавшийся со свадьбы Умалата Мусалаева, закончился похоронами Абдуллы Эльмурзаева. Соловьи свое отпели.

По ханской воле

Как-то, когда слуга подавал чай, владыка Кази-Кумуха Агалар-хан сделал ему замечание, что поднос не чист. Нукер вынул из кармана шелковый носовой платок и вытер поднос. Хан заметил, что этот платок был подарен им самим служанке. В ту же ночь слуга пропал без вести, и никто не знал, куда он девался. Уже весной, когда на озере в Кумухе растаял лед, всплыл его труп.

Две девушки из Кунди числились артистками хана. Они оказались на цудахарском базаре. Их пригласил к себе кадий, у которого в гостях, кроме прочих, был и царский начальник. По их просьбе девушки пели песни.

«На другой день, – сообщает Абдулла Омаров, – девушки эти были вынесены из ханской конюшни мертвыми, с царапинами на лицах и следами веревок на шеях».

Иногда Агалар-хан, человек настроения, был и справедлив, поэтому не хочу бросать на его имя тень. Вот такой случай. Два кумухца поехали на заработки. Один из них был здоровый, другой хилый. Сезон окончился, решили возвращаться домой. Первый ничего не заработал, попусту потратил время. А второй не только заимел деньги, но и вез подарки родным.

Бездельник решил убить товарища, а тот взмолился:

– Исполни только одну просьбу, моя жена скоро должна разродиться. Если родится сын, пусть назовут Къысса (возмездие).

– Исполню! – обещал здоровый. Родным убитого он вручил окровавленную рубашку своей жертвы, сообщив, что на них напали разбойники.

У жены родился мальчик. Прошло 15 лет. Как-то в аул приехал Агалар-хан, остановился у этой женщины. Она крикнула с балкона:

– Къысса, иди домой, хан пришел!

– Что это за странное имя? – спросил хан.

Женщина рассказала. Хан пригласил оставшегося в живых верзилу. Тот стал рассказывать небылицу, как на них напали разбойники.

Кази-Кумух. Терраса ханского дома

– Говори правду! – пригрозил Агалар-хан. Пришлось выкладывать все, как было. В назидание другим убийцу повесили на сельской площади.

Абдурахман из Шовкры полюбил дочь ученого богача Дибир-Сулеймана Рукижат. Посватался, но получил отказ.

Майя-ханум из рода кази-кумухских ханов

Однажды, попав под дождь, Агалар-хан завернул в Шовкру и зашел в первую саклю. Хозяином оказался Абдурахман. Когда вошли гости, он сидел на подушке, набитой сеном. Хану и его нукерам он подал сыр и тех.

– Кто так вкусно готовит? – спросил хан.

– Я, – отвечал хозяин.

– Ты что, шутишь?

– Смею ли я шутить?

– Почему не жена?

– У меня ее нет.

– Почему же нет?

– Твой нукер Абдулжалил, – вынужден был возразить Абдурахман, – сын Дибир-Сулеймана, не дает мне свою сестру.

– Почему не даешь? – резко повернулся хан к нукеру.

– Сестра молода и низка ростом, – оправдывался тот, – а Абдурахман, видите, какой? Целая гора.

– Отдай! – коротко бросил Агалар-хан.

Вскоре Абдурахман женился на Рукижат и, посадив ее на ладонь поднятой вверх руки, пошел на годекан.

– Смотрите, – кричал счастливец, – вот моя Рукижат!

В тот день у него было больше счастья, чем его определено на двух человек.

На «Ханском озере» хозяин Кази-Кумуха каждую пятницу устраивал состязания: кто кого одолеет на воде.

В этой игре по приказу Агалар-хана участвовали нукеры и жители. Если простолюдин выигрывал состязание, хан угощал его. Если же проигрывал, то его нукеры били кнутом аж до самого дома.

Если бы отец…

Чиркеец Магома окончил в России фельдшерские курсы, приобрел хирургические инструменты и вернулся на родину. Слава о нем как о врачевателе пошла по всему Дагестану. К нему приезжали лечиться даже из Чечни.

Однажды он понадобился эрпелинскому князю Апашеву, человеку крутого нрава, любившему, чтобы под его дудку плясали все.

У Апашева была дочь Нуржан, девушка удивительной красоты. Особенно привлекательны были ее капризно изогнутые брови. В нее со дня приезда в Эрпели и влюбился «тохтур» Магома. Лечение больного он нарочно продлевал. Засватать Нуржан чиркеец не мог, так как за него, за узденя, княжескую наследницу никто бы не отдал.

Но, как известно, любовь не знает границ. На альпийских лугах Магома собирал травы, из которых готовил отвар, чтобы расположить к себе Нуржан. Считают, что снадобья ему помогли. Девушка убежала вместе с ним из отцовского дома в Чиркей. Апашевы хотели силой вернуть Нуржан, но многочисленная семья «тохтура» Магомы и чиркейцы, которые очень дорожили своим хакимом, не позволили бы этого сделать.

Молодожены проводили время счастливо, пока не родился первый ребенок. Он рос в достатке – сыт, одет, обут, солнце, казалось, светило только для него, но почему-то он умер. Потом появилась Месей. Ей еще не исполнилось и двух лет, как чахотка свалила в постель Нуржан. В ее жизни было все: короткое счастье и слезы в подушку.

Чувствуя, что приближается смерть, она попросила послать муллу с письмом к родителям, где было сказано, что Нуржан хочет проститься с матерью и отцом, пусть они благословят ее перед тем, как она уйдет на тот свет. В окружении почетных людей мулла Чиркея прибыл в Эрпели и передал князю письмо его дочери. Познакомившись с содержанием, Апашев бросил послам: «У меня нет дочери по имени Нуржан!» На эти слова мулла возразил: «Она при смерти, одумайтесь, бог накажет!» На что князь отвечал: «Конец нашему разговору!» Ни с чем вернулись послы. От этого удара Нуржан не могла оправиться. Похоронили ее с почестями.