Гоблины. Сизифов труд - Андрей Константинов

— С Божьей помощью! А люди помогут, — убежденно заявил диакон. — Люди приходят в храм, чтобы попросить Всевышнего о заступничестве и поддержке. А теперь сама церковь просит помощи. Думаю, что неравнодушных окажется достаточно.

— Дай-то Бог.

— По телевизору сообщили, что к пожару якобы причастны сатанисты. Скажите, это может быть правдой? — осторожно поинтересовалась Анечка.

— Истинно так, — мрачно отозвался диакон. — Эти богомерзкие твари сначала терроризировали нас богохульственными писаниями, а теперь вот от слов перешли к делу.

На эти его слова отец Михаил лишь тихонько покачал головой:

— Не торопитесь обличать, Алексей Андреевич. «Всякий человек да будет скор на слышание, медлен на слова, медлен на гнев, ибо гнев человека не творит правды Божией».

— Да они это, отец Михаил! Сатанисты! Больше некому. И время выбрано неслучайно: ночь на субботу.

— А что, в этом есть какой-то символ? — насторожилась Анечка.

— Видите ли, Анна, — помедлив немного, взялся разъяснить священник. — В некоторых верованиях древности суббота была посвящена именно Черному богу. К примеру, в Вавилоне день sabattu считался особенно несчастливым. В глазах же христиан языческие празднования субботы и почитание Черного бога есть не что иное, как сборище нечистой силы. Собственно, отсюда и пошло средневековое представление о «шабаше ведьм».

— Вот и я о чем толкую! — продолжил гнуть свою линию диакон. — Не случайно это, ох не случайно! Вот и милиция обмолвилась, что, судя по всему, имел место умышленный поджог.

— А что они еще говорили? Есть какие-то улики?

— Да разве нам что-то скажут? Приехали, пофотографировали, опросили каких-то свидетелей… А какие свидетели ночью?… Забрали у отца Михаила последнюю сатанинскую записку, что на прошлой неделе подкинули, и укатили себе. Даже собаку служебную не привозили.

Недавнее оперское прошлое Анечки немедленно дало о себе знать:

— Вы сказали, что записок было несколько?

Диакон, не понимая столь неуместного, по его мнению, интереса, посмотрел на девушку сурово.

— Вы уж извините меня за назойливость. Просто я сама некоторым образом имею отношение к милиции, — разгадав причину его тревоги, поспешно объяснила Анечка.

— Всего к алтарю было подброшено три записки с сатанинскими текстами, — сказал отец Михаил. — Последнюю, поскольку она хранилась у меня в сумке, я отдал милиции. Две других лежат у меня дома.

— А вы не могли бы сделать для меня копии? Я попробую показать их экспертам. Чем черт не… ой, извините! Вдруг какой след обнаружится?

— Хорошо, приходите сюда завтра, в это же время… А сейчас, простите великодушно, Анна, но я вынужден закончить нашу беседу. У нас с Алексеем Андреевичем слишком много дел. И не самых приятных.

— Я понимаю, — тихо сказала девушка и, склонив голову, попросила: — Благословите, батюшка…

После того как отец Михаил перекрестил Анечку и в сопровождении диакона направился в сторону осторожно разбирающих завалы добровольцев, девушка жестом подозвала к себе ранее запримеченную старушку, бродящую между зеваками с кружкой для пожертвований, достала из сумочки кошелек и, не глядя, выложила из него всю имеющуюся наличность…

Санкт-Петербург,

8 августа 2009 года,

суббота, 19:06 мск

Эту субботу, чувствуя за собой легкую вину за недавний конфликтный разговор, Андрей, в кои-то веки, целиком посвятил семье. И подвиг сей дался ему непросто, на поверку оказавшись весьма хлопотным и утомительным.

С самого утра Мешок был припахан к пылесосу и под конец уборки, с непривычки, вполне искренне счел ползание по полам с резиновым шлангом сродни труду рабов на галерах. Затем он отбыл обеденную повинность у тещи, с которой у них уже давно установилась прочная взаимная неприязнь. Потом был культпоход в кино на очередного «Шрека». То могла быть наиболее комфортная из сегодняшних повинностей, если бы не витающее в зале вонючее амбре попкорна, запах которого Андрей на дух не переносил. Так что и просмотр детского мультика превратился для него в самую настоящую пытку…

…После кинотеатра, к вящей радости родителя, они взяли было курс в сторону дома, но тут со стороны Алиски последовали недвусмысленные намеки на продолжение банкета:

— Пап, а мы сейчас в «Макдоналдс» едем? — невинно поинтересовалась дщерь, продолжая похрустывать («Господи, спаси!») всё тем же попкорном.

— А ты не лопнешь, деточка? — осторожно уточнил Андрей.

— А вот давай заедем и проверим. И вообще — ты обещал!

— Подруга, ты ведь сама прекрасно знаешь: обещанного сколько ждут?

— Если я не ошибаюсь, — проворчала с заднего сиденья Валерия, — последний раз в «Макдоналдсе» всей семьей мы были как раз три года назад.

— Ну, начинается! — досадливо скривился Андрей, и в этот момент у него запиликал мобильный.

— Не вздумай отвечать! — менторским тоном заявила дочь.

— Это почему?

— Потому что в выходные тебе звонят только с работы, — объяснила Алиса. — И после этих звонков ты все время едешь на работу.

— Устами младенца… — язвительно заметила супруга.

— Слушайте, кончайте вы уже на отца наезжать! — рассердился Андрей и ответил на звонок:

— У аппарата!

— Андрей Иванович! Это Ольга. Вы сейчас в городе?

— Точно так. А что стряслось?

— Я только что вернулась из аэропорта.

— А что вы там делали? Если не секрет, конечно?

— Дениску отправляла.

— Вот тебе раз! — искренне удивился Мешок. — Вы же, насколько я понимаю, только вчера его из лагеря забрали?

— Забрала, — тяжело, с болью вздохнула Ольга. — А сегодня снова отправила. На этот раз с его отцом. На целых пятнадцать дней.

— М-да, печальная история. Да, и что же аэропорт?

— Дело не в нем. А в том, что обратно я добиралась на такси и как раз проезжала по Фонтанке… В общем, боюсь, что наш первоначальный план — с подачей непосредственно встык к подъезду горсуда — не сработает.

— Почему?

— Вам лучше бы самому на месте посмотреть.

— Хорошо, понял. Подскочу и перезвоню. Я как раз сейчас недалеко.

Мешечко отключил трубку и буквально спиной почувствовал на себе насмешливо-презрительный взгляд супруги.

— Ну что, дочь была права? «Макдоналдс» тю-тю? — ядовито поинтересовалась Лера.

— Ничего не «тю-тю», — сердито буркнул Андрей, перестраиваясь в другой ряд. — Просто поедем другой дорогой…

…Мешечко стоял на набережной Фонтанки, строго напротив здания городского суда, и нервно разминал в пальцах сигарету. Крыть нечем — в данном случае имел место персонально его ничем не оправдываемый косяк. Оно конечно — гладко было в четверг на бумаге (то бишь на карте), но Андрей обязан был лично выехать на местность и провести подобие рекогносцировки. А он, увлекшись решением целиком захватившей его головоломки, этого не сделал. И если бы не случайный проезд Ольги по набережной…

Как это с некоторых пор в Питере повелось, стихийно и без предупреждения, из-за начавшегося ремонта тротуарного покрытия движение по Фонтанке между Пантелеймоновским мостом и мостом Белинского сузилось до одной полосы. Лениво ковырялись ремонтники, пыхтела-гудела дорожная техника, отчего образовалась немалая, особенно по субботним меркам, пробка. Не трудно было представить, что здесь начнется в будни: не только подъехать вплотную к центральному подъезду, но даже и просто припарковаться где-то поблизости может статься весьма и весьма проблематично. Так что лучшее, оно же иное, далеко не всегда враг хорошего. Оно же привычное…

— Ильдар? Сегодня ты на посту?… Тогда труби общий сбор. Через два часа, то бишь, — Андрей посмотрел на часы, — в 21:45 все, включая больных, калечных и убогих, должны быть в конторе… Нет, еще не катастрофа, но уже близко к тому. Присутствие Северовой и Крутова — обязательно. Всё понял?… Тогда конец связи.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

КРЕАТИВНАЯ СТРЕЛЬБА

Лахта-Ольгино,

10 августа 2009 года,

понедельник, 7:20 мск

Еще вчера вовсю светило, поджаривая, солнце, но ближе к полуночи заявились синюшного вида тучи, задули холодные ветра, и к утру зарядил моросящий противный дождик. Постепенно он затянул небо тяжелой мышино-серой завесой, не оставляя солнцу ни единого шанса на ангажемент. Складывалось ощущение, что привычного рассвета не наступит вовсе. Это можно было счесть за мистику, но нынешняя погода странным образом оказалась под стать мероприятию, которое затевали Зеча и его новоиспеченный, вышедший в качестве вынужденной замены, подельник.

В Маркизовой луже не штормило, но покачивало. Наступая друг дружке на пятки, суетясь и толкаясь, волны спешили куда-то к югу, и, сколько хватало глазу, водная гладь была пустынной как никогда: ни парусов, ни букашек-кораблей. Даже чайки все куда-то подевались-попрятались. И лишь в районе дамбы угадывались очертания натужно ползущей в сторону Финляндии баржи: непогода сырьевому транзиту не помеха. Втянув голову в плечи, Зеча брел по влажному холодному песку, держа курс на каменный мол, за которым располагалась небольшая бухточка, известная среди местных как «гавань гидромеханизации». Там, у причальной стенки стоянки катеров и яхт, его должен был поджидать хозяин катера.