Журнал «Вокруг Света» №09 за 1993 год - Вокруг Света

— А чтобы не было никаких осложнений,— добавил китаец,— вы можете отправиться на Суматру. Говорят, там климат лучше, да и поспокойнее будет.

Чу Мин Фат быстро поднялся и, едва кивнув, надменно прошествовал к двери. Церемония закончилась.

Через несколько дней Ван Димен был переведен на Суматру.

Он отогнал воспоминания и резким голосом скомандовал:

— Отплываем!

Глава 7

На рассвете Василий очнулся и огляделся вокруг. Он лежал в большой светлой хижине на плотной тростниковой циновке. В центре стояли два резных кресла и невысокий деревянный стол, покрытый батиковой скатертью с замысловатым рисунком.

Тихий скрип двери вернул тревогу, так ненадолго покинувшую его. В хижину вошел Абиб и, угодливо придерживая дверь, пропустил вперед Сирегара. Раджа величественно подошел к резному креслу и сел. Два воина остались у входа, плотно затворив за собой дверь.

— С тобой будет говорить великий раджа Сирегар, — напыщенно произнес Абиб.

Но Василий опередил раджу:

— Где Кардила?

Сирегар молчал.

Василий понял, что наступают решающие минуты.

Проворно вскочив, он ударил Абиба ногой точно в подбородок, выхватив при этом у него паранг. Острое лезвие коснулось шеи раджи, и Василий крикнул:

— Ну?!

— Она в другой хижине,— прошептал Сирегар, замерев от страха.

— В какой?

— У сопо.

— Кто еще с ней?

— Ани.

— Как?! Она же убита!

— Нет,— простонал раджа.

— Говори! — потребовал Василий.

Это была другая моя раба. Я знал: Кардила придет, если увидит Ани мертвой. Я приказал изуродовать лицо мертвой так, чтобы ее никто не узнал. Кардила поверила, что это Ани, и пришла.

— А почему ты не убил Ани? — спросил Василий.

— Кардила верит только ей и расскажет все, что знает о тебе,— замялся раджа.

— Ну и негодяй же ты! — с ожесточением произнес Василий.— Сейчас ты позовешь своих воинов и прикажешь им привести сюда Кардилу с Ани.

Сирегар молчал.

— Понял? — паранг чуть глубже вошел в кожу раджи.

— Да, да, понял,— нервно выдохнул он.

— Любое движение, раджа, и тебя ждет смерть,— заверил Василий и сел к нему поближе. Паранг пришлось спрятать под ноги, накрыв рукоятку широкой ладонью.— Зови воинов! И не делай такое несчастное лицо! — потребовал он.

Сирегар не стал ждать, когда воины войдут в хижину, а с порога приказал им срочно привести Кардилу с Ани. Привыкшие выполнять любую прихоть раджи, они не придали никакого значения его дребезжащему голосу и испуганному лицу Абиба.

Через несколько мгновений, показавшихся радже вечностью, дверь распахнулась и на пороге застыли Кардила с Ани.

— О, боги! — воскликнули они в один голос, увидев Василия.

Глаза оранга путих сияли такой откровенной радостью, что Кардила невольно улыбнулась в ответ. «Неужели он пришел за мной?!» — подумала она.

— Дорогие мои! — воскликнул по-русски Василий и стремительно поднялся с пола.

Сирегар, выбрав момент, когда Василий повернулся спиной, бросился на него. На помощь поспешил Абиб, но замешкался, и Кардила успела схватить его за ногу.

Он грузно рухнул на пол. Сирегар пытался выхватить у Василия паранг, но ему мешал толстый живот, сковывавший движения. Сильный удар в челюсть заставил его разжать руки и дико взвыть от боли. Василий кинулся к двери, но в хижину уже вбегали воины, услышавшие крики. Он не успел увернуться, и копье вонзилось в левую руку. В глазах помутилось от нестерпимой боли, и как в кошмарном сне, он полетел на дно бездны...

Своим спасением Василий был обязан обмороку. Дикари не могли убить его, не узнав имени. Он очнулся на дне глубокой ямы.

«Видимо, яма находится недалеко от сопо»,— решил Василий, услышав рядом истеричный голос раджи.

— Сегодня я назову моего сына воином, получив имя и скальп белой бабирусы, а вечером устрою большую песту.

Обещание Сирегара было встречено с восторгом.

— Разжигайте костры! — крикнул он.— Когда все будет готово, приведите сюда этого белого!

Василий пытался разрыть красную землю руками, чтобы сделать ступеньки наверх, но она оказалась гладкой и твердой как камень. Выбраться было невозможно.

Наступили сумерки, и за Василием пришли четверо воинов с яркими факелами. Конец длинной веревки упал на дно. Он обмотал ее вокруг себя, и его потащили наверх.

Сквозь мутную пелену Василий увидел огромную толпу, ожидавшую долгожданного зрелища.

Он напряженно всматривался в полумрак в надежде увидеть Кардилу и Ани. Они сидели связанные вместе у костра, где их стерегли несколько воинов.

Раджа, одетый в яркий саронг, увитый всевозможными кольцами и браслетами, важно восседал на каменном стуле. Неподалеку от него на четырех стульях поменьше сидели старики. В центре стоял длинный каменный стол с небольшим углублением с одной стороны. Зажгли последний костер, и Сирегар поднял руку. Смолкли все разговоры.

Под стрекот цикад и глухой треск горящего бамбука Василия потащили к каменному столу. Пятеро воинов с трудом уложили его так, чтобы шея оказалась в углублении, а голова свисала над небольшим медным чаном. Гибкими лианами его накрепко привязали к месту пыток. По бокам каменного ложа встали по три воина с короткими бамбуковыми хлыстами.

Барабанная дробь ворвалась в тишину, и воины подняли хлысты, застыв на мгновенье. Раджа степенно поднимался с кресла, чтобы объявить о начале испытания белому варвару, упиваясь безграничностью своей власти и сознанием, что месть его будет долгой и нестерпимой.

Внезапно из темноты раздался жуткий, надрывный стон.

«Наверное, так звучит трубный клич в день Страшного Суда»,— подумал Василий. Прошло несколько минут гробового молчания, и вновь повторился вопль непереносимой муки и замер вдали, рассыпавшись на редкие, прерывистые стоны.

— Шаман Даку!! — раздалось в толпе, и все повернулись в сторону джунглей.

— Война! — испуганно воскликнули одни.

— Беда! Большая беда идет! — причитали другие.

Василий наблюдал за нарастающей паникой с тайной надеждой. Женщины с детьми бежали к хижинам, мужчины отходили в глубь селения. У сопо остался раджа с неподвижными старцами и воины, приставленные стеречь Кардилу с Ани.

«Что бы ни задумал хитрец Даку, ему не обмануть меня, — не сомневался Сирегар.— Не о войне он идет объявить, и не Имрал послал его. Он идет за девчонкой и надеется, что его спасет священный для всех батаков закон предков: шамана убить нельзя. Верно,— усмехнулся он,— шамана нельзя, а вот жалкого раба собственной похоти убить должно!»

На краю селения, оглашая свой приход громкими криками, появился Даку. Грязные лохмотья обнажили его сильное, жилистое тело, а длинные спутанные волосы скрывали торопливый, ищущий взгляд.

— «Я безумен! Я готов потерять тонди (душа) ради Кардилы. Но где она?!»

От сильного порыва ветра пламя большого костра взметнулось вверх, осветив все вокруг, и Даку увидел девушку.

Он понимал, что вряд ли сумеет перехитрить Сирегара.

Приходилось рассчитывать только на свой редкий дар: подчинять души слабых, делая их послушными своей воле. Он проворно подбежал к воинам и тяжелым, гнетущим взглядом заставил их повиноваться себе. Краем глаза Даку увидел, что раджа собирается встать с кресла. Он схватил бубен, висевший у него за спиной, и резко ударил в него, потом еще и еще раз, усиливая неистовость звуков. Надрывный ритм проникал в самую глубь сознания, не было сил сопротивляться этому бешеному натиску звуков, сплетенных с дикими движениями шамана. Василий почувствовал, как тело его тяжелеет, становится вялым и целиком отдается во власть яростного ритма. Разум начал мутиться — удивление, страх, тревога, чувство бессилия слились воедино, и душу охватило полное смятение. Исподволь возникало животное желание кричать, орать, броситься очертя голову в огонь, разорвав лианы как бумажную ленту. Но здравый смысл удержал в последний момент.

Голова Василия, будто налитая свинцом, медленно поворачивалась в сторону раджи. Ему хотелось узнать: неужели и он оказался во власти колдовства? Сирегар сидел в своем величественном кресле, закрыв глаза. Иногда он пытался приподняться, но тут же опускался с перекошенным от боли лицом, словно садился на раскаленное квале (Большая металлическая сковородка с высокими краями.). Трудно было понять: гипноз действовал на него или бессилие перед колдовством шамана.

Ворожба длилась так долго, что большой костер начал угасать, но воины не двигались, находясь в глубоком трансе. Движения шамана становились все более неистовыми, в исступлении Даку вращал глазами, и создавалось впечатление, что они двигаются независимо друг от друга, и он может смотреть одновременно во все стороны, не поворачивая головы. Внезапно звуки бубна оборвались.