Дорога к себе - Татьяна Герцик

      – Это она так говорит, дед. Откуда мне знать, любит она его, не любит? Может, только думает, что любит, потому что сравнивать не с чем? – Он сказал это с излишним напором, и тут же убедился, что зря.

      – Ага, есть что-то еще, чего ты мне не сказал. – Иван Ярославович вновь продемонстрировал внуку свою недюжинную проницательность. – Давай уж досказывай, чтоб картина происшедшего была объективной.

      Борис неохотно признался:

      – Ну, я ее на прощанье поцеловал. Крепко. И она меня не оттолкнула. Только дико так на меня посмотрела. Но это, в принципе, ничего не значит.

      Дед насмешливо ему подмигнул.

      – А вот в этом ты не прав. Если Виталий ее не любит, то понятно, что ласки у них не сказать, чтобы страстные. Скорее, наоборот. Возможно, ты ее впервые по-настоящему и поцеловал. Теперь у нее будет с чем сравнивать. Это хорошо. Теперь посмотрим, что будет дальше.

      Борис с силой стукнул кулаком о раскрытую ладонь.

      – Ты примитивный провокатор, дед! А обо мне ты подумал? Меня уже изнутри на части рвет! Я сегодня чуть было Ираиде не ляпнул, что она дура безмозглая!

      Дед принялся от души хохотать.

      – Ираиде? Представляю себе ее физиономию! Она же считает себя столпом и опорой всей твоей конторы! И это ты ей в подметки не годишься! Нет, так человека с небес на землю скидывать нельзя! – И уже серьезно добавил: – К тому же она обидеться может и уйти. А это уже плохо. Где ты еще такую деятельную секретаршу раздобудешь?

      – Вот я тебе и говорю, что уже дошел до точки! Мне уже самому хочется Василису украсть!

      – Ну-ну, и что ты с ней делать будешь?

      – А вот это я тебе, дед, говорить не буду. Сам догадайся.

      – Я неточно выразился. Где ты ее прятать будешь? У себя в коттедже или тут, на даче? Ее ведь искать будут, не забывай.

      – Это была шутка, дед. Или, вернее, крик измученной души.

      – Терпение, мой мальчик. Терпение! Все придет в свое время.

      – Бросай банальности говорить, дед. Они делу не помогают.

      – А истерики делу тоже не помогают. Таким образом, мы остались там, где и были. Я вот думаю, мне бы посмотреть на этого твоего соперника.

      – Виталия? Да проще не бывает. Договорись о консультации, он же известный хирург.

      – Ты думаешь, у меня много лишних органов в организме?

      – Не знаю, я не врач.

      Иван Ярославович сердито погрозил внуку пальцем.

      – Не смешно! Но я все-таки что-нибудь придумаю.

      Они разошлись по своим комнатам. Борис долго не мог уснуть, сердясь на все на свете. Надо было приехать сюда часов в десять, помотавшись по стройкам и уставши так, чтобы в голове была одна мечта – добраться до постели. Вот тогда, возможно, ему и удалось бы нормально поспать.

      На следующий день дед позвонил ему в конце дня и позвал на свою старую квартиру.

      – Я тебя долго не задержу. Посмотришь, как ремонт идет. Сам знаешь, за строителями пригляд нужен, а я в этом деле мало чего смыслю.

      И дураку было понятно, что это лишь предлог для приватного разговора. Что дед еще учудил? Но выбора не было. Выполняя его распоряжение, Борис по пути на объект заскочил на дедову квартиру.

      Квартира была практически готова. Он прошел по комнатам вместе с бригадиром, указал на недоделки. Бригадир, высокий худощавый мужчина с усталым лицом, только руками развел.

      – Вот говорил же я им, как нужно делать. Но они по-русски понимают через слово. Хоть заобъясняйся. А стоять у них над душой не могу, у меня объектов море.

      – Что, гастербайтеров нагнали?

      – А откуда наших-то мужиков взять? Они пьянствовать предпочитают, а не работать. А эти хоть и работают, но профессионалов среди них с гулькин нос. Вот и результат. Хоть бы прежде, чем в Россию ехать, русский бы учили.

      Иван Ярославович ехидно заметил:

      – Татьяна Ларина тоже по-русски плохо знала. Журналов наших не читала и изъяснялася с трудом на языке своем родном. Все как-то больше по-французски.

      Бригадир с подозрением уставился на деда. Борис тихонько рассмеялся.

      – У него нет болезни Паркинсона, не думай. Это он над нами прикалывается.

      – Да я это понял. Я в школе Пушкина-то проходил. Только вот какая связь между Татьяной Лариной и гастербайтерами? Ей же не нужно было дома строить. И квартиры ремонтировать. Она же дворянкой была. За нее все крепостные делали.

      Чтобы не расхохотаться, Иван Ярославович поспешно вышел из комнаты. Бригадир проводил его длинным подозрительным взглядом.

      Борис утешающе хлопнул его по плечу.

      – Не обращай на него внимания. Это он от скуки мается. Сам понимаешь, академик на пенсии – это нонсенс. В общем, договорились. Доделываете квартиру, как полагается. Я отдаю деньги за выполненную работу, и все довольны. Но прежде все проконтролирую лично, на слово не поверю, ты меня знаешь.

      Бригадир квело пообещал, что все будет в лучшем виде, и ушел. Борис прошел в соседнюю комнату, где дед, вытащив из кучи сгруженных в углу вещей старинное кресло, с удобством устроился в нем и просматривал какой-то научный журнал.

      – Хорошую раньше мебель все-таки делали. Удобную. – Сказал это так напыщенно, будто ничего более значительного у него и в мыслях не бывало.

      Но Борис предложенную тему не поддержал. Достав из той же горы антикварный стул с гнутой спинкой, поставил его перед дедом, оседлал, как лихой ковбой, и потребовал ответа:

      – Ладно, дед, хватит мне голову морочить. Зачем звал?

      Иван Ярославович с укором посмотрел на нетерпеливого внука.

      – Я сегодня видел Виталия Петрова. – И с удовлетворением констатировал: – Хороший мужик. Порядочный.

      Борис передернулся. Ему не хотелось восторгаться достоинствами соперника.

      – Я это и без тебя знаю. А где ты его видел?

      – В его больницу съездил, как ты и советовал. Но не к нему на консультацию, а с визитом к главврачу. С поручением от своего университета. Обследование преподавательского состава решили организовать. Ну, договорились с ним, а потом я его попросил меня с Петровым познакомить. Он же лучшим хирургом у нас в области считается. Сказал, на всякий случай. В жизни все случается. Тем более в моем почтенном возрасте. Главврач проникся и познакомил.

      – И твое резюме: хороший и порядочный? И это все?

      – По-твоему, этого мало?

      – Дед, я знаю все, что ты можешь мне сказать. Я и сам неплохой психолог. Это значит, что сам он никогда первым из семьи не уйдет. Надо или Василису увести, что нереально, или как-то убедить ее отпустить его, что невыполнимо.

      Иван Ярославович помедлил.

      – Что невыполнимо, это ты хватил через край. Вряд ли ей понравится постоянно смотреть на его несчастную физиономию.

      – И как ты собираешься добиться этой самой несчастной физиономии?

      – Я никак не собираюсь. Этого добиваться будешь ты.

      – То есть, по твоему мнению, я должен постоянно сводить Виталия и Ольгу? Чтобы Василиса поняла, что она тут третий лишний?

      – Правильно понял.

      Внук отошел к широкому окну и принялся пристально разглядывать стоящий неподалеку красивый старый дом.

      – Ты прав, раньше умели и любили делать красивые вещи. Как вот это пропорциональное во всех отношениях здание. И в человеческих отношениях ценили красоту. Теперь упадок во всем. И в отношении к женщине в том числе.

      – Тебе все-таки не хочется причинять боль Василисе?

      – Да. Никаким боком не хочу в этом участвовать.

      – Что ж, тогда остается лишь положиться на судьбу.

      Борис отошел от окна и предложил, заканчивая разговор:

      – Тебя подвезти?

      – Нет, не нужно. Я вызову такси. Когда буду готов.

      Внук ушел, а дед встал и тоже подошел к окну. Посмотрел на то же здание, которым любовался внук.

      – Да, красивое строеньице. Но если бы я в свое время ничего не предпринял для его спасения, его бы снесли и на его месте поставили заурядную серую пятиэтажку. Похоже, мне и сейчас придется взять проблему Бориса в свои руки. Посмотрим, что можно сделать.

      ГЛАВА СЕДЬМАЯ

      На следующий день он позвонил на станцию скорой помощи Пал Палычу. Тот, задавленный собственными житейскими неурядицами, долго не мог взять в толк, чего от него хочет господин академик. Наконец, уразумев, попробовал отбрыкаться: