За всеми зайцами - Дарья Донцова

– Это Анриетта, – сказала бегемотша, – она будет за вами ухаживать, возить на процедуры, в библиотеку и сад. К сожалению, у нее очень большая нагрузка. Нашей Анриетте приходится заботиться сразу о трех дамах. Поэтому извините, если придется несколько минут подождать. А сейчас садитесь вот в этот экипаж, берите мужа, и поедем посмотрим, что тут у нас есть.

Забывшая о слезах Оля села в кресло. Мы с Оксанкой остались одни. Через несколько секунд подруга обрела дар речи:

– Нет, ты слышала, что сказала эта Леви. У медсестры страшная нагрузка, целых три женщины! Интересно, как ей понравится в 6 утра раздать 40 градусников, потом сделать 20 клизм и безумное количество уколов! И они правда разрешат держать здесь Хучика?

– Не знаю, но думаю, навряд ли. Просто мадемуазель Леви отличный психолог. Согласилась с Ольгиными капризами, и вот результат: все довольны и счастливы.

Прибежал запыхавшийся Аркашка:

– Не ждите меня, езжайте домой. Я тут с Зайцем побуду.

Дома было удивительно тихо. Дети уехали с Машкиным классом на экскурсию в Реймс. Вернуться они собирались только в понедельник. Словно тоскуя о "ветеринарах", собаки тесной кучкой спали в гостиной. Оксанка пошла в ванну, а я решила разобраться с платежами. Жуликоватый мясник третий раз присылал счет за печенку.

В кабинете я неожиданно наткнулась на Диму. Парень стоял спиной к двери и рылся на полках.

– Что ты там ищешь? – громко спросила я.

От неожиданности Дима уронил том Рабле.

– Господи, разве можно так пугать человека, подкрались, как вор, и заорали во все горло!

– Извини, пожалуйста. Просто тапочки такие легкие. Не хотела тебя напугать, а что ищешь?

– Да вот, надо кое-какой реферат подготовить, хочу Рабле процитировать.

И он поднял упавшую книгу. Что-то в этой ситуации мне не понравилось. Вспомнились рассуждения Жоржа о слишком честных голубых глазах. На всякий случай, подождав, пока он уйдет, проверила сейф. Коробочка стояла на месте. Волноваться не стоило.

После обеда позвонила Луиза:

– Что с Олей?

– Пришлось оставить в больнице.

– Ой, как жалко. Можно ее навестить? Завтра не смогу, а в понедельник с удовольствием.

– Конечно, приезжай, наш Зайчик очень обрадуется.

– Привезу ей конфет.

– Вот замечательно, Ольга жуткая сластена.

Без детей удивительная тишина заполнила дом. Никто не носился по комнатам, не выяснял отношений, не кричал ежеминутно "мама", не клянчил у Луи булочки… В общем, скука смертельная.

Аркашка вернулся около десяти.

– Ну там прямо концлагерь, – возмущался Кеша. – После обеда тихий час. Изволь лежать в кровати. Проверяют, чтобы съела всю еду. Олька не догрызла пончики, так прямо кошмар начался: все прибежали и давай приставать, а почему аппетит пропал? Плохо с желудком? Или не вкусно? А в 21.30 гасят свет, и все, баиньки. Телевизор смотреть нельзя. Читать тоже, извольте спать и растить ребеночка. Ей сегодня доктор Виньон сказал: "Вы, мадам, сейчас просто колба, где зарождается новая жизнь, и в первую очередь мы защищаем жизнь ребеночка. Так что придется забыть о своих желаниях и думать только о прелестных и здоровых детках".

Оксанка грустно вздохнула:

– Приеду домой, расскажу коллегам, никто не поверит. Больной еду не доел? Да и черт с ним, а на кухне – так просто рады, болыпе помоев для свинки и кусков для собаки. У нас одна санитарка, Зина, работает ради объедков, у нее немецкая овчарка и жрет ужас сколько!

ГЛАВА 23

В понедельник с утра пришлось отправиться на работу. Я тружусь в Доме наук о человеке преподавателем русского языка. До сих пор удивляюсь, зачем этим французам нужен русский. Ладно бы учились бизнесмены, связанные с Москвой! Так нет, группа состояла из пяти домохозяек-интересанток. Платили, честно говоря, гроши. Но заработок, как таковой, не волновал, денег у нас с Наташкой предостаточно. На работу бегала просто по привычке, да и совсем необременительно: два раза в неделю по полтора часа. Это вам не 42-часовая рабочая неделя.

Вот и сегодня, посражавшись немного с местоимениями, мои дамы, весьма довольные, отправились восвояси, а я с чувством гордости рабочего человека двинулась домой.

В холле, на самом видном месте громоздились два жутких коричневых фибровых чемодана, перехваченных ремнями. Я уставилась на этих уродцев, выходцев из пятидесятых годов, и похолодела: нет, только не это. Увидев выражение моей, так сказать, морды лица, Кешка противно хихикнул и подтвердил:

– Элеонора прикатила, как всегда, без предупреждения.

Элеонора! Элеонора Яковлевна, бывшая свекровь. Вернее, моя первая бывшая свекровь. Вообще-то, я выходила замуж четыре раза. Не подумайте, что причиной такого количества замужеств служила уникальная красота невесты. Нет, просто многие женщины живут годами с любовниками, не оформляя отношений. Мне же бабушка с детства твердила: "Никогда не ложись с мужчиной в постель без штампа в паспорте. Получит, что хочет, и не женится". Бабушкина тактика приносила удивительные результаты. И, не случись поездка в Париж, я продолжала бы без конца расписываться, потому что, как сказала одна наша преподавательница: "3амуж всегда выходят одни и те же".

Беда состояла в том, что, получив мужа? я совершенно не знала, что с ним делать.

Получалось так, что каждый раз в доме заводилось что-то похожее на экзотическое животное, типа варана или страуса эму. Его нужно было регулярно кормить, мыть клетку, чистить перья, хвалить и подбадривать. Надоедало уже через месяц.

Но и это бы ничего, однако к каждому из них прилагалась мама. Для него мама, а для меня – свекровь. И если мужья все-таки чуть-чуть отличались друг от друга: Леня весил 120 кг, а Женя всего 60, – то мамы у всех уродились, как близнецы.

Уже через неделю на голову невестки начинали сыпаться справедливые упреки: супа нет, белье не выглажено, по углам пыль. "3ачем только мой сын женился на женщине, которая не уважает его мать!" Заканчивалось одинаково: я собирала чемоданы и уходила, правда, всегда с прибылью. В первом браке обрела Аркадия. Кешка вообще-то был сыном моего мужа от первого брака. Но после развода остался у меня. Второе замужество принесло собачку непонятной породы, третье – аллергию на одеколон "Арамис", четвертое подарило Машу.

Четырнадцатилетний Аркадий страшно злился:

– Если хочешь подбирать всех брошенных младенцев, то уж лучше выбирай мальчика, а не эту сопливую девчонку!

В строю мужей и свекровей Элеонора Яковлевна, безусловно, являлась генералом. И если до сих пор я не могу вспомнить, как звали маму Лени, то Элеонору забыть невозможно. Может, потому, что она первая, а может, из-за ее уникального характера.

"3мея в сиропе" – прозвал бабушку ласковый Аркадий. Проработав почти тридцать лет в школе учительницей французского языка и литературы, она делила весь мир на отличников и двоечников. Пятерка выставлялась только тем, кто слушал, не прерывая, ее занудные сентенции и в коротких паузах ухитрялся вставлять "как вы правы". Двойку получали все остальные.

После того, как мы расстались с Костиком, Элеонора Яковлевна ни разу не позвонила мне, родственные чувства проснулись после нашего с детьми отъезда в Париж. Раз в году Нора внезапно сваливалась на голову, как индонезийский тайфун "Мария".

Поглядывая на мое лицо, Аркадий продолжал прихихикивать:

– Смотри, что она нам с Машкой в подарок привезла.

И он показал прозрачный кулек с пятью помятыми и немного подгнившими яблоками.

– Эти плоды, – начал цитировать Кеша, – выросли на необозримых просторах великой страны России. Всегда помни о своей Родине и, любуясь прекрасными дарами, знай, что в первую очередь ты должен уважать и любить меня, женщину, которая родила великого человека – твоего отца. Подарки Элеоноры всегда потрясающи. Однажды, пересилив собственную скаредность, свекровь презентовала нам с Костиком керамическую вазу. На следующий день ваза пропала. А на Новый год свекровь снова подарила ее, но второго января забрала обратно, ей показалось, что я недостаточно благодарна. Ваза появилась потом еще раз, на 8 Марта, и потом исчезла окончательно. Такая же участь постигла и байковое одеяло времен Первой мировой войны. Я вздрогнула и пошла здороваться с несчастьем. Вечером мы все собрались за ужином. Софи торжественно внесла супницу.

– Сегодня специально для Элеоноры Яковлевны Луи сварил мясную солянку, – торжественно объявила Наташка.

– Не стоило беспокоиться, – мрачно произнесла гостья и поджала губы, – я не искушена в яствах, и мне достаточно на ужин половинки йогурта.

Рассерженная Наташка велела Софи:

– Принеси пол-йогурта.

Софи удалилась на кухню. Элеонорины губы превратились в нитку:

– Неуправляемое обжорство ведет к ужасным последствиям, Как только человек перестает думать о прекрасном…

– Вот тут вы не правы, – возразила Оксанка, – еда тоже может быть прекрасной. А Луи настоящий художник, попробуйте-ка салат.