Пока мы рядом (сборник) - Ольга Литаврина

Вот тогда-то и появился мистер Сименс.

Появился так незаметно и так естественно, точно всегда был рядом. Именно так мне и казалось.

Помню два первых оксфордских показа, на которых он сидел в первом ряду. Девчонкам казалось, что «доцент», как мы его тогда окрестили, запал на свою соотечественницу – высокую, рыжеватую и миловидную Нэн Уилсон. Так казалось и мне. До тех пор, пока я, проходя по подиуму, «по языку», как говорили мы между собой, случайно не заглянула прямо ему в глаза.

В этот день он ждал меня у выхода с таким огромным букетом роз, что я даже засомневалась, поместится ли букет в моей маленькой комнатушке в пансионе. Сименс сразу предложил мне это проверить, и мы поехали ко мне. А на следующий день – к нему в гости. Так и заварилась вся эта каша. Где-то через две недели в маленьком Оксфорде, городке, как мне показалось, размером не больше средней российской деревни, все уже знали, что за приезжей русской моделью ухаживает молодой, состоятельный и перспективный сотрудник кафедры лингвистики. Ухаживал Сименс основательно и у всех на виду, полностью лишив шансов и Нэн – мою подругу, – и некрасивых перезрелых дочек коллег по кафедре. Мне же это знакомство показалось удобным и ни к чему не обязывающим.

Глава 16

Семейный очаг

Итак, повторяю, знакомство это меня вроде бы ни к чему не обязывало. Это я для себя и, в особенности, для Дика определила сразу. Он мне совсем не нравился. Хорошо еще, что не был отвратителен. А ведь Сименс был не только сравнительно молод – всего лет на десять старше нашей «лиги», – он был весьма богат и, без сомнения, красив.

Красив, как многие полукровки. Высокий, тогда еще худощавый, светлокожий, светлоглазый и иссиня-черноволосый. Но дело было даже не в том, что я всегда сторонилась плейбоев и красавчиков. И не в том, что его красота казалась мне по-женски мягкой и чересчур миловидной. Нет! Совсем в другом. Просто так же, как мы с вами, вместе и по отдельности, чувствовали между собой особую близость и родство, так же и с Сименсом я остро ощущала разность, чуждость и, разумеется, холодное равнодушие. Как же тогда получилось, что именно он стал моей опорой и спутником в жизни? Не знаю, смогу ли, но постараюсь объяснить – слишком много я сама думала об этом и старалась найти причины.

Сименс действительно целиком погрузился в мою модельную жизнь. Присутствовал на всех показах, бешено аплодировал, вручал мне огромные букеты, выделявшие меня из стайки девушек-моделей. Он познакомился и легко сошелся с нашими администраторами. А потом и с руководством модельного дома, добиваясь самых выгодных для меня условий. Даже внутри нашей группки он перезнакомился со всеми и сумел поставить меня в такое положение, что я вскоре оказалась выше всяческих дрязг, сплетен, интриг, мелких и крупных пакостей. А кто никогда не мечтал об этом? Мне было также вполне удобно переехать к нему, в добротный двухэтажный английский особнячок, напичканный последними новинками техники и полный прислуги.

Я прижилась у него на первом этаже и старалась во всем поддерживать память его матери – прелестной и несчастной индийской красавицы, судя по фотографиям чем-то неуловимо похожей на меня, как старшая сестра. Мне были приятны его открытое поклонение, его щедрость и преданность. И все же что-то заставляло меня тянуть со свадьбой до последнего. И я тянула до тех пор, пока на пятую годовщину знакомства Дики не вывез меня в Лондон и не заверил у нотариуса, в присутствии официального представителя, договор с фирмой «Макс Мара», где черным по белому был прописан пункт о совместной разработке фирменной линии в одежде и моем участии в создании новых моделей!

Такого я не ожидала даже от Дики. Даже от Дики, сумевшего стать незаметным и необходимым, как косметичка в сумке. Даже от Дики с его мало в чем ограниченными материальными возможностями. Мне показалось, что начинаются главные события в моей – нет, теперь уже нашей – жизни. В тот день я дала Ричарду согласие стать его женой.

Правда, вечером в лондонской гостинице, расчувствовавшись от шампанского, я выплакалась на полную катушку. Мне почему-то вспомнились испуганные и несчастные глаза Лакшми-рани на каминной фотографии. А ночью, уже в объятиях Дики, уж совсем некстати привиделся песчаный карьер возле Малаховки, Стас, летящий вниз с обрыва, и Кир на качелях. А я почему-то не качалась рядом, а будто бы проезжала мимо и смотрела в окно поезда, и все дальше и дальше от меня становились ваши веселые лица, а потом и маленькие смешные фигурки…

Мы совершенно не торопились со свадьбой. В Англии, слава богу, это торжество готовят обстоятельно. Следовало известить всех родных, близких и дальних, благо Сименсов осталось раз, два и обчелся. Не решен был вопрос и с вероисповеданием, из-за чего я с радостью отказалась от церковного венчания. Следовало предусмотреть «медовый отпуск», следовало утрясти рабочий график мой и Дики, купить билеты в свадебное путешествие, наконец! И я не очень-то придавала значение появившимся в прессе сожалениям о том, что «мисс Миленина, сделав прекрасную партию, не планирует, по-видимому, продолжения своей действительно звездной модельной карьеры!». Мне думалось, что так будет еще интереснее: сначала как будто бы уйти, а потом, отгуляв «медовый отпуск», неожиданно объявиться с сенсационным контрактом «Макс Мара» в кармане!

Тогда-то ты и объявился в «нашей» Англии, Кир. Ты приехал как раз на мой девичник, устроенный накануне свадьбы, и произвел фурор среди моделей. Как же, сразу два таких красавца, и оба так романтически влюблены!

Я всегда знала, что ты влюблен, Кирюха! Я знала, что вы, все трое, давно были влюблены в меня. И это почему-то не приводило к агрессии и соперничеству между вами. Наверно, потому что никто из вас не верил, что сможет меня добиться. А для меня эта дружба и любовь стали спасением, самым ценным, что у меня было. Выбрав Стаса, я потеряла вас двоих, но только на время. А стоило мне в кого-то влюбиться – и я потеряла бы вас навсегда. Может быть, поэтому я и не искала свою любовь. Я хотела сохранить только вас – я осталась там, на скамье под густыми елями, где никакое время не сотрет букв «М+В», «М+К», «М+С». Никогда!

Я удрала с девичника, и мы с тобой поехали к тебе в гостиницу – в такой же скромный домик-пансион, как тот, где я начинала модельную карьеру в Англии. Ты показался мне таким заматеревшим, уверенным в себе, таким по-настоящему, по-мужски красивым, каким никогда не светило стать моему будущему мужу. А я была в такой растерянности, мне так страшно стало подниматься на самую высокую свою вершину, так захотелось быть маленькой, и слабой, и беззащитной – такой, какой можно быть в детстве.

И мы смотрели фотографии, и целовались до утра, и все, конечно, у нас было, и я в первый и в последний раз в Англии чувствовала себя свободной и счастливой!

А когда утром ты вышел проводить меня до моего семейного пристанища, к нам уже направлялся мой будущий муж, такой же улыбающийся и лощеный, как всегда. И ты еще не знал его по-настоящему, поэтому принял все это за чистую монету. А я знала. Делать было уже нечего, но весь день, в мэрии и на свадебном торжестве, я боялась приблизиться к тебе и лишний раз взглянуть на тебя. В тот день я впервые увидела, каким может быть истинное лицо моего мужа, и задумалась над грустной улыбкой Лакшми-рани на фотографии…

А ты, видимо, решил, что все это было для меня игрой, приятным времяпрепровождением. Ты снова остался отвергнутым, и гордость не позволила тебе показать своих настоящих чувств. Весь день ты смеялся, шутил, рассказывал о своем будущем репортаже. И – неожиданно уехал. В тот же день, вечером. Хотя планировал провести здесь неделю.

А Сименс успел-таки ядовито пошутить при тебе о скором прибавлении нашего новоиспеченного семейства…

Правда, пошутил он в итоге сам над собой. А твой репортаж оказался во всем правдивым.

Ровно через девять месяцев, как и положено природой, семейство действительно прибавилось. Чтобы проверить свои подозрения, Сименс целый месяц после свадьбы не провел со мной ни одной ночи. А правду я знала и без него. Родилась твоя дочь, Кир, Елизавета Кирилловна Сотникова, в миру Элизабет Сименс. И об этом не знал никто, кроме меня и моего мужа…»

Тут я невольно ахнул и прикрыл глаза. Но не в моих силах было оторваться от написанных Майкой строчек.

«И дальше, всю нашу совместную жизнь, я с переменным успехом пыталась убедить его в обратном. Искала в ней сходство с Диком и его родными, благо в родне встречались и темные, и светлые. Красоту с удовольствием приписывала Лакшми-рани. В характере – а девочка проявляла характер! – выискивала его черты. Дик хотел верить мне. Но с детства он так боялся предательства, что, допустив один раз такую мысль обо мне, выпустил джинна из бутылки. Джинна ревности и подозрительности.

Мы жили в богатстве и в показной взаимной любви. Но его подозрения душили все наши, даже самые благие, намерения. Я начала бояться мужа так же, как в раннем детстве боялась скандальную Женьку. Боялась не за себя – тогда мне казалось, что Сименс любит меня по-прежнему, – а за маленькую Бесси. Девочка еще не могла говорить, когда я заметила, что и у нее он вызывает страх: Бесси боялась оставаться с ним и жалостно цеплялась за меня, когда мне приходилось куда-либо уйти. Я просила нянек следить за Диком и удивлялась, видя, как он молниеносно увольнял всех тех, с кем мне удавалось наладить взаимопонимание. Конечно, тут уж мне стало не до карьеры. Как и предвидели репортеры. Теперь я, представляясь молодой и счастливой матерью, давала интервью о том, что предпочитаю карьере модели спокойную, размеренную семейную жизнь. Если бы вы знали, как далека эта жизнь была от спокойствия и размеренности!