Тин (ЛП) - Робинсон Кэндис

Услышав её приближение, он бросил суровый взгляд, но ничего не сказал, когда она подошла к нему. Она посмотрела на его высокую фигуру в тени, а затем в щель между окном и баррикадой, которую они воздвигли. За окнами быстро мелькали тени, быстро проносившиеся рядом с их убежищем. Нескончаемый поток. Все, что она смогла разглядеть, — это отблески металла колёс в неярком свете луны. Колесники.

Дороти раньше никогда не видела подобного. В темноте она не видела ленты, которыми были зашиты их рты. Что за существо отрубает головы и зашивает рты? Ленгвидер и Лиона не сложно убить, ведь их всего двое, а вот целый клан колесников совсем другое дело.

— Что они делают? — прошептала Дороти, отходя от окна и прижимаясь к стене.

— Я думаю, не сложно догадаться: ищут новые головы

— Или мою, — Дороти крепче сжала рукоять мачете. — Мы не сможем сражаться, их слишком много. Возможно, Тин хорошо обращается с топором, но сколько он продержится? И лезвия Кроу могут устранить несколько, но не всех. Опыт же Дороти состоял только из уборки кукурузы.

— Они не знают, что мы здесь, — Тин отошёл от стены и потянул Дороти за собой.

Вместо того, чтобы лечь в кровать, Дороти прокралась в гостиную, посмотреть, как там Кроу. Он лежал на диване, свернувшись калачиком и спал, как младенец. Её отец. Он был её отцом…

Это все ещё ставило её тупик, слишком много вопросов и мало ответов. Но даже, когда он сам не знал всего, она чувствовала их связь. Он держал её за руку, когда она скучала по своей семье. Она чувствовала себя близкой к нему, как ни к кому другому. И теперь она знала причину этого чувства.

Кто-то забрал её у него, и он не говорил кто именно, но вскоре ему придётся рассказать.

Дороти отстранилась от своих мыслей и, положив мачете, скользнула обратно в постель. Тин лёг рядом, не произнося ни слова. Она все еще злилась на него за все, что он сделал, но она умела прощать. Этому ее научили тетя Эм. Тетя Эм, дядя Генри… Ни кто из них не был ее настоящей родней. Дороти нашла в себе силы простить их, за то, что не поверили и причинили ей боль. Ей было больно вспоминать эксперименты, которым ее подвергали. Возможно, она смогла остаться в своем уме после этого, только потому что она на самом деле была фейри.

Кроу сказал, что не пришел за ней, как только вспомнил, потому что думал, что ей лучше в Канзасе. Но так ли это? Она не сомневалась, что тетя Эм и дядя Генри любили ее, но им следовало хотя бы попытаться ей поверить.

— Ты слишком громко думаешь, — сказал Тин, прерывая размышления Дороти.

— Сейчас я даже не знаю настоящее ли мое имя — Дороти Гейл, — сказала Дороти, нахмурившись еще больше, когда вспомнила свой разговор с сатиром.

— Ты бы почувствовала, если бы это имя было твое. Фейри всегда чувствуют это.

Она повернулась к нему, но из-за темноты не могла разглядеть выражение лица.

— Что это значит?

— Кроу и твоя мать должны знать твое первое имя. А твое полное и настоящее имя это то, с чем ты родилась. Ты сама должна узнать его.

Закрыв глаза, Дороти попыталась мысленно коснуться того ослепляющего света серебра, который пришел к ней, когда она была с Лионом, когда ей как-то удалось скинуть гламур. Она старалась изо всех сил, но не могла снова почувствовать это.

— Я не могу.

— Не беспокойся об этом, — Тин придвинулся ближе, и его рука почти коснулась ее. — Если ты не знаешь своего настоящего имени, значит, и другие его не знают, а значит, не могут тебя контролировать.

Дороти сделал резкий вдох, когда в ее душе зародилось подозрение.

— Тебя контролировали?

Он покачал головой.

— Никто кроме меня не знает моего настоящего имени, но я видел, как это происходило с другими.

Она откинулась на подушки, расслабившись после его слов.

— Это секрет, который стоит оберегать.

Тин выдохнул и застонал, как будто он боролся с собой.

— Когда ты возвращалась в Канзас, я впервые искренне улыбнулся. Не потому, что у меня было мое сердце, а потому, что я знал, что ты продолжишь делать великие дела. Ты всегда была доброй и самоотверженной. Это все еще так. А теперь, когда ты вернулась, ты стала другой, новой для меня. Как будто мы встретились впервые, понимаешь?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Наверное, понимаю, — Дороти понимала, потому что сама смотрела на него не как девочка, а как девушка, хотя технически теперь она была женщиной, но все еще не чувствовала себя таковой.

— Я знаю, что возможно, захожу слишком далеко, — он сделал паузу. — Но если я назову тебе свое настоящее имя, ты простишь меня?

Уголки губ Дороти приподнялись.

— Торгуешься со мной?

— Нет, просто если ты сможешь контролировать меня, ты сможешь просто приказать мне не причинять тебе вреда, так ты будешь уверена…

Глаза Дороти расширились в ужасе, и она бросилась к нему, вскочив на его бедра, и закрыла рот рукой.

— Я доверяю тебе, — быстро сказала она и улыбнулась. — И я прощаю тебя, но если ты предашь моё доверие, то я воткну в тебя мачете, а потом и твой топор.

Когда она убрала руку от его рта, то покраснела, потому что снова сидела на нем сверху. Почему она снова оказалась так близко к нему? Прежде чем она успела отстраниться, Тин охватил её своими сильными руками и подался вперёд. Слова, которые он прошептал ей на ухо, вырвались сами собой:

— Таррагонтин Аодх Гринбриар.

Осознав, что он только что сделал, Дороти резко вдохнула и подняла руки, чтобы толкнуть его за эту ​​глупость. Но он был быстрым и, улыбаясь, схватил ее за запястья. Улыбнулся ей. И даже в темноте она могла видеть эту очаровывающую улыбку, ту же самую, которую он подарил ей перед тем, как она покинула Страну Оз.

Он верил в неё тогда и верит сейчас.

Ее плечи расслабились, и она наклонилась вперед. Тин отпустил ее запястья, позволяя обнять его. У его уха она пробормотала:

— Я обещаю, что никогда никому не расскажу и не использую это против тебя.

Он обнял её в ответ и пробормотал в изгиб её шеи:

— Ты можешь использовать меня, как пожелаешь.

После его слов Дороти почувствовала всем своим телом, насколько он был близок к ней сейчас. Как будто в ответ на его резкое, прерывистое дыхание, ее сердце заколотилось у нее в груди. Дороти приподнялась и вместо того, чтобы отодвинуться от него, она прижала свой лоб к его губам. Она хотела прикосновения этих губ. Их тела тесно прижимались друг к другу. Но не губы. Она хотела его поцелуя, нуждалась в нем. Словно под силой какого-то заклинания, Дороти нашла губами его губы и наконец, прижалась к ним.

Она подняла руку и нежно провела по его шрамам на лице. Тепло от них просочилось в кончики пальцев, и она задумалась над тем, насколько сильна была его боль. Он резко вдохнул и крепче прижался к её губам. Он мягко касался ее, а язык медленно скользил по её губам, открывая их. Когда его язык встретился с её, поцелуй стал глубоким, а затем почти неистовым.

Схватив за талию, он прижал её ближе к себе, и Дороти почувствовала его возбуждение, как тогда ночью, когда они прятались под его плащом. Но на этот раз она жаждала его прикосновения. Она почувствовала, как его сердце бешено колотится у неё под ладонью, и это заставило её остановиться. Несколько минут назад она не доверяла ему, а теперь, что она делает? Тётя Эм сказала бы ей, что она распутница, но она не чувствовала себя таковой. Тело Дороти покалывало от желания, и она отчаянно хотела, чтобы Тин прикасался к ней. Но потом она вспомнила, что они не одни в доме. В соседней комнате Кроу — её отец.

Она резко отстранилась от Тина.

— Это значит, что я простила тебя, но не означает, что это снова повторится.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Мы оба знаем, что это не так, — прохрипел он и притянул к себе.

Утром Дороти проснулась в пустой постели. Она вспоминала поцелуй. Боже, его поцелуй. Она не могла делать вид, что его не было, будто её губы все ещё не покалывало от его прикосновений.

Из-за двери доносилась голоса. Снова спорили.

— Ты думаешь, сможешь защитить её? — рычал Тин. — Ты даже не проснулся, когда стадо колесников проезжало мимо ночью.