Отцы Ели Кислый Виноград. Третий Лабиринт - Фаня Шифман

Рути решила не думать об этом. После стольких лет разлуки увидевшись с братом, она вдруг почувствовала, как она все эти годы скучала и тосковала по родным и близким ей людям… Она виновато оглядывала салон в доме брата, многочисленные полочки, уставленные оригинальной и затейливой керамикой, которую любовно собирала его жена Тили. Рути бросила на мужа быстрый виноватый взгляд — и опустила глаза…

Вошёл Арье и сказал, что вот-вот будет подан ужин. И снова о Ширли — ни слова.

Вошёл Амихай, поздоровался, почти не глядя на Моти, но о Ширли и он — ни слова.

Рути с Моти переглянулись. Амихай, глянув на Моти с опаской, спросил: «Рути, а к папе ты не хочешь зайти?» — «С Ширли всё в порядке… не волнуйтесь…» — добавил Арье, но снова отвёл глаза. «Мы ещё не говорили тебе — папа очень болен, — проговорил Амихай. — Он и тебя вспоминал, и… не только тебя…» — «А… кого ещё?» — холодея, спросила Рути слабым голосом. — «Он вдруг вспомнил своих умерших близнецов, почему-то говорил о них, как о… живых… — голос Амихая прервался. — Мама очень плакала…» — «Хорошо, что моя Тили была рядом, маму отправила отдохнуть, и мама не слышала, что он ещё сказал. А он… — Арье напряжённо сглотнул и с трудом продолжал: — говорил, что не надо было… им менять имена на… Галь и Гай…» Арье, покраснев до корней рыжих волос, отвернулся, издав странный сдавленный звук.

Рути с ужасом посмотрела на Арье, перевела взор на Амихая и вскрикнула: «Отведите меня к нему! Моти, ты посиди тут, подожди — может, Ширли войдёт… Я попрошу у папы прощения за всё… Какие же мы с тобой… негодяи!» — и она, всхлипывая, стремительно бросилась из комнаты. Моти остался сидеть, невидяще глядя в пространство. Он вдруг вспомнил выступление на Турнире племянников Рути и подумал, что за то время, что они тут сидят, ни самих мальчиков он не видел, ни голосов их не слышал, Арье и Амихай тоже ни словом не упомянули о них. Когда Рути пыталась задать вопрос о Цвике, Арье сделал вид, что не слышал вопроса.

Впрочем, и о Ширли он толком ничего не говорит, хотя они специально приехали, чтобы увидеть её. Моти никак не мог отделаться от недобрых мыслей и предчувствий.

Вошла Тили и предложила ему пойти поужинать, и он, бросив на неё нерешительный взгляд, вышел из салона.

Это был час, когда Арье собирался отправить заигравшихся детей в постель. Два мальчика и 4-летняя малышка сидели посреди салона и сосредоточенно строили из лего, не обращая внимания на настойчивые призывы отца. Тили, как всегда по вечерам, была внизу и ухаживала за больным свёкром.

Рути только что вернулась от отца, отказалась от предложенного ей ужина. Моти рассказал ей о разговоре с Арье и Амихаем. Они и до этого разговора догадались, что девчонка сбежала из дома Магидовичей, упрямо стремясь к своим друзьям, а может, уже и встретилась с ними. Моти понимал, что теперь с этим ничего не поделать: разве не почти так же Рути, девушка из строгой религиозной семьи, оставила свою семью и связала свою жизнь с ним, светским парнем? И это мягкая, слабохарактерная Рути! Что тогда говорить о Ширли! — она-то посильнее будет!

Значит, до встречи с дочерью об Австралии придётся забыть… Оба молча сидели в комнате, где, как им казалось, ещё витал дух их непокорной дочери, и не знали, что делать. Домой возвращаться тоже не хотелось… Вдруг они услышали: что-то странное и пугающее происходит в салоне.

Входная дверь с резким стуком распахнулась, и между детьми прямо по их кубикам через салон протопало несколько здоровенных, накачанных парней в форме цвета мокрого, смешанного с нефтью, асфальта. Арье не сразу смекнул, что к ним в гости нежданно пожаловали памятные по Турниру дубоны. Хрупкая постройка, над которой дети старательно трудились весь вечер, разлетелась по всему салону, а какие-то детали и вовсе были раздавлены, что вызвало их громкий рёв.

Услышав шум, Моти выскочил из комнаты и тут же налетел на Арье, в оторопи застывшего в дверях комнаты. По веснушчатому, медленно бледнеющему лицу Арье, по полуоткрытому рту, по беспомощно опущенным рукам вдоль полуобернувшейся в сторону салона фигуры сразу было видно, что он не совсем улавливает, что на самом деле надвигается на него. Моти понял, что Арье больше всего опасается, как бы не услышал снизу больной отец топота дубонов на лестнице, в квартире, а главное — плача детей. Он-то ожидал прихода Тили: ей всегда удавалось быстро и без проблем уложить детей в постель. А тут вместо Тили в дом неожиданно ворвались жуткие незванные гости, и это ошеломило Арье.

Он понял, что это как-то связано с выступлением группы «Типуль Нимрац» на Турнире, с участием в этом их с Амихаем первенцев Цвики и Нахуми. А Цвика ещё и солировал на угаве!.. И после всего… дубоны возле их столика, дубинки, попытка схватить мальчишек, попытка отцов защитить сыновей — явное сопротивление властям!

Потом… арест друзей, Бенци Дорона. Конечно, Цвика с Нахуми и их друзья теперь вынуждены скрываться! Но за мальчиками и сюда пришли — естественно, без предупреждения… Собственно, этого следовало ожидать.

Когда он с изумлением, смешанным с ужасом и стыдом, увидел, что ворвавшимися дубонами командует его племянник Галь, он почему-то со слабой радостью подумал, что Ширли очень вовремя покинула его дом — и правильно сделала! О взаимоотношениях близнецов и Ширли он уже был наслышан. О сестре и её муже, находящихся у него в доме, у него не было времени подумать…

Дубоны разбрелись по салону, по-хозяйски шаря по всем его уголкам и многочисленным полочкам, раскрывая дверцы шкафчиков, сбрасывая детские книжки и игрушки с полок и небрежно топча их. Они совершенно не обращали внимания на плач и крики детей и на робкое замечание хозяина дома: «А поаккуратней нельзя? Это всё-таки дети!» Арье не сразу догадался возмутиться этим неожиданным вторжением.

В то же самое время за стенкой у брата Амихая творилось почти то же самое, но сейчас за отчаянными криками своих детей Арье не слышал подобного шума в доме брата, да и не до того ему было.

Вышедший в салон Моти переводил ошеломлённый взгляд с одного дубона на другого.

Вдруг он с ужасом увидел то, на что уже обратил внимание Арье: ворвавшимися дубонами командует не кто иной, как его сын Галь, отличающийся от брата-близнеца более мощной фигурой и более жёстким и неумолимым взглядом стальных глаз такой красивой, материнской, формы. Рядом с Моти появилась Рути и с ужасом взирала на сына, полуоткрыв рот…

Галь, уперев руки в боки, встал напротив Арье и чётко заговорил ломким, как тонкий лёд, тенором: «Мы пришли сюда, чтобы допросить и доставить в эранийский пункт Охраны правопорядка вашего сына Цви-Хаима Магидовича. Отвечайте, где он находится?» — «В талмуд-торе, на занятиях…» — еле слышно отвечал племяннику Арье. — «В такой поздний час?! Ложь!!! — рявкнул тот в ответ, изо всех сил стараясь не показать своим товарищам, что они пришли с обыском к его родному дяде. — Все йешивы и эти… как-их-там… талмуд-торы и прочие так называемые школы досов в Эрании были вчера нами закрыты — по указу исполняющего обязанности рош-ирия Эрании!» — «А он учится не в Меирии… он…» — «Яс-с-но! Это означает, что отец понятия не имеет, где шляется его несовершеннолетний сын, чем занимается и в какой компании! Нам известно, что после Турнира он на уроках не появлялся, но где он, нам пока неизвестно. И вы, получается, тоже не знаете?!» — «Ну, если не на занятиях, тогда… у товарища по классу…» — покачал головой Арье. — «Так-так-так… Отметим это обстоятельство!» Арье сел и уставился на сбившихся в кучку испуганных детей, стараясь не глядеть на племянника.