Патриот. Жестокий роман о национальной идее - Алексей Колышевский

Но все-таки они будут.

Налево пойдешь — ведьму встретишь. Направо пойдешь — коня потеряешь. А прямо дороги не было

Совершенно точно известно, чем закончилась эта пьянка для каждого из ее участников. Начнем, пожалуй, с парочки подружившихся за бутылкой Змея и генерала Пети. Эти двое продефилировали мимо усталой Тани, которой предстояла ночная смена, ибо жизнь кремлевского офиса ночью не замирает: слишком большая страна, когда с одного края светает, то на другом, позевывая, ложатся спать. Далее Змей и генерал Петя, которого Змей с некоторых пор начал панибратски называть просто Петей, без всякого отчества, забрались в салон генеральского «БМВ» и приказали отвезти себя: Змей в кафе-бар «Сундучок», расположенный где-то на Сретенке, а генерал Петя в ресторан «Sky Lounge», расположенный на последнем этаже здания Академии наук. Так как оба этих приказа произнесены были одновременно, то видавший виды водитель генерала, возивший его уже лет пятнадцать, на свое усмотрение доставил их в ресторан «Царская охота». Впрочем, оба собутыльника, продолжавшие «забавляться» в салоне машины, благо в «БМВ» был весьма приличный бортовой бар, к моменту их высадки перед входом гостеприимной «Охоты» давно забыли о своих пожеланиях. В «Охоте», куда их поначалу не хотела пускать охрана, так как фейсконтроль в этом месте всегда был строгим, и лишь удостоверение генерала Пети заставило охрану с почтением отступить, пьянствующие богатыри заняли навечно зарезервированный каким-то олигархом столик и, невзирая на все уговоры метрдотеля, и слышать не захотели о том, чтобы куда-то пересесть. Спустя очень непродолжительное время пожаловал в ресторан и сам олигарх, в клубном пиджаке, шейном платке и с лысиной, чем-то похожей на тонзуру монаха-францисканца. Сопровождали развратного псевдомонаха двое модельных нимфеток годков около шестнадцати и столько же неповоротливых охранников с косой саженью в плечах и тяжелыми подбородками, надтреснутыми в середине ямочкой. Изгибающийся, словно беспозвоночное, метрдотель, рассыпаясь миллионами извинений, вился вокруг важного обладателя тонзуры и шейного платка и причитал в манере балетного артиста Цискаридзе:

— Ой, ну, Семен Рудольфови-и-и-ч, ну, я просто даже и не знаю-у-у, что мне теперь дела-а-а-ть! Представляе-те-е-е: приехали какие-то двое пьяных, охрана не захотела пускать, так один из них оказался каким-то силовиком, а второ-о-о-й вроде как его сопровождает и сразу за ваш столи-и-и-к! Ну, я уж и так и эдак, а они не в какую-у-у: будем, говорят, сидеть здесь, у нас страна свободная и еще не дошло до того, простите, что я повторяю, Семен Рудольфови-и-и-ч, но они прямо так и сказали: «Не дошло еще до того, чтобы всякая сволочь в ресторанах для себя столики выкупала-а-а-а». Кошмар! Ужас! И никто ничего не может сделать! Все боятся! Ну, не милицию же, в самом деле, вызыва-а-а-ть?!!!

— Да ты не расстраивайся, Коля, — потрепал метрдотеля по щеке рисующийся перед нимфетками «туз козырный», — сейчас мои ребята этим хамам быстро объяснят, где их место, а ты пока поищи там у себя в закромах бутылочку «Шато Икем» девяносто второго года, а для дам подай «Болинджера» во льду.

— Какого года вы хотите «Болинджер», Семен Рудольфович?

— Ну… ну, ты там что-нибудь сам погляди. Постарше, конечно, бутылочку.

— Слушаюсь, Семен Рудольфович, — расшаркался метрдотель и, получив от «платка» сотенную зеленую купюру чаевых, стремглав бросился искать сомелье ресторана.

Но ни «Шато Икема», ни «Болинджера» в тот томный вечер Семену Рудольфовичу и его юным прелестницам отведать не удалось.

В то время как олигарх отдавал своим персональным мордоворотам приказание очистить столик, занятый милейшим генералом Петей и уплетающим за обе щеки какую-то изысканную снедь, приготовленную не то из рябчиков и перепелов, не то из голубей и куропаток, страшно прожорливым Змеем, генерал Петя как раз рассказывал о том, как он искушал покойную Нэнси Рейган прямо у нее в будуаре, а Змей периодически начинал оглушительно ржать, попутно вставляя различные крайне неприличные замечания в духе отца-основателя контркультуры — в общем, вел себя довольно активно. Благодушное настроение нашей парочки, в глубине души уже давно готовой к подвигам, угодило в нужное для геройства русло в тот самый момент, когда один из телохранителей Семена Рудольфовича затмил своей широкой спиной свет люстры, и на столик упала неожиданная тень.

— Э-э-э, господа, — начал было говорить телохранитель вычурным и неестественным басом, — простите, но этот столик постоянно зарезервирован моим шефом, Семеном Рудольфовичем Браверманном, и он просит вас пересесть.

Да… Лучше бы не появляться было Семену Рудольфовичу Браверманну в «Царской охоте» в тот злополучный вечер. Но уж коли он появился, то и история наша продолжается.

— Говоришь, зарезервирован шефом? — с издевкой спросил огромного детину генерал Петя и недобро прищурился. — А кто он такой, твой шеф-то? Мафиози, что ли, какой? Слыхал, Мишаня, тут к нам какой-то мафиози пожаловал. Охрана у него вишь ты какая серьезная. Прямо Чикаго у нас тут какое-то началось, а мы-то, убогие с тобой, думали, что сидим чинно-благородно в родном Подмосковье, выпиваем по русскому обычаю, закусываем опять же. Ан нет, Мишаня. Всегда найдется какой-нибудь гондон, «шеф» какой-нибудь, который некстати нарисуется и всю малину загубит. От же ж жизнь, а?

— Да уж, — согласился Змей и, вращая наливающимся кровью правым глазом, недобро уставился на охранника, заслонившего люстру. — А давай, Петя, мы им возразим?

— А давай! — задорно согласился генерал Петя и скомандовал: — Так, пехота, ать-два левой и скажи своему Браверманну, что он может нервно курить. Мы с этой базы, — генерал Петя слегка шлепнул ладонью по столешнице, и от этого шлепка вся посуда, которой был щедро уставлен столик, жалобно зазвенела, — не взлетим. У нас это… керосин кончился.

Охранник подмигнул своему напарнику и решительно опустил руку на правое генеральское плечо. Реакция у Пети-Торпеды всегда была отменной и с годами нисколько не притупилась. Спустя мгновение огромный охранник перелетел через стол и, врезавшись головой в подпиравшего потолок деревянного медведя, затих. Змей, не владеющий никакими особенными приемами, но обладающий силой, а главное — природной хитростью, поступил проще: он по-змеиному вывернулся из-под лапы второго телохранителя и проверил прочность его головы хрустальным графином. Голова оказалась прочной, а тяжелый графин разлетелся вдребезги, и второй мордоворот-охранник занял место рядом со своим собратом по профессии. В ресторане, стремительно распространяясь от эпицентра, которым являлся оспариваемый столик, начался кавардак в стиле ковбойских салунных перестрелок времен Дикого Запада. Спутницы Семена Рудольфовича страшно визжали, сам он предпочел мгновенно «сделать ноги», но не смог выбраться из кипевшей вокруг драки, когда все бьют всех совершенно непонятно по какой причине, просто потому, что «все дерутся, и я дерусь». Перед Семеном Рудольфовичем вдруг возникло перекошенное от злобы лицо его давнего и заклятого конкурента по фамилии Шляфман, с которым у Семена Рудольфовича долгое время шла непрерывная война за какой-то горно-обогатительный комбинат, и не успел Семен Рудольфович удивиться такой неожиданной и нежелательной встрече, как Шляфман ударил его по носу своим сухоньким кулачком, на запястье которого болтался разбитый уже в потасовке «Брегет». Начался всеобщий гвалт и дебош: женщины из эскортов с криками «сучка, проститутка, лярва намалеванная» срывали друг с дружки бриллианты и жемчуга, таскали соперниц за волосы, царапались, норовили побольнее пнуть острой шпилькой каблука в живот, словом, в широком смысле этого слова демонстрировали высокое владение искусством женского поединка. Мужчины принялись за мордобой серьезно и в соответствии с занимаемым ими положением в обществе. То тут, то там слышались грозные вопли:

— Ах ты, педераст, это тебе за твои афелляции!

— А это тебе за твои апелляции!

— А вот тебе твои ГКО — жуй, сука. — При этом один весьма солидный человек с брюшком, свисавшим через ремень брюк от «Brioni», пытался другого не менее солидного человека, обладателя таких же брюк, насильно накормить своим же собственным, поросшим жестким черным волосом кулаком, просунув его тому прямо в глотку.

Генерал Петя и Змей, заварившие всю эту кашу, почли за благо ретироваться с места побоища миллионеров и их спутниц, а в поединке между тем появились первые жертвы. Бывший министр «чего-то-там и защиты от населения» господин Бобченок, выступавший в весе пера, был нокаутирован владельцем ликеро-водочного завода Капитановым и лежал, тихо постанывая в углу, ожидая, когда его вынесет с поля боя шофер. Завсегдатай «Охоты» правый политик Емцов лишился половины уха и, приложив к уцелевшему уху мобильный телефон, орал в него, чтобы прислали подкрепление. Светская львица Нунчак прижимала к лопнувшей нижней губе край скатерти, а из губы между тем вытекал ранее наполнявший ее для придания сексуальной формы ботэкс. В общем, какой-то мрак и ужас, страх и ненависть творились в тот вечер под крышей ресторана «Царская охота».