Псевдо - Макc Гурин

Так и остался мой «Псевдо» с хуем опять, да только в тюрьму посажен был всё равно.

А там, подобно Сервантесу, написал мой малыш своего «Дон-Кихота». Вот ведь реальность-то как исказилась! Романы стали писать романы!

Хотя, если как следует поразмыслить, то вряд ли это более удивительно, чем обычное человеческое деторождение…

Между тем болезнь наша всё прогрессировала, и деградировало наше здоровье. Как это ни печально, но все жители «Псевдо», за исключением тех, кто со мной незнаком и попал в этот радостный мир благодаря случайному воздействию позитивной Медузы-Горгоны-меня, неизлечимо больны. Но даже эти случайные незнакомцы наверняка тоже болеют, только я об этом точно не знаю.

Вы спросите меня, что такое, чем, чем больны, что за вирус такой? И я отвечу загадочно, вирус как вирус, обычная жизнь человеков. Вот, что за вирус такой!

Once upon a time, жил да был в параллельной стихии болезнетворный микроб, виновник многочисленных истерических откровений, нервных расстройств и прочих обидных метаморфоз. Звали его Любовь Максима Скворцова к Миле Фёдоровой.

Впрочем, ну его на хуй, вирус этот смешной! Не хочу о нём больше повествовать.

Умные всякие мои друзья-филологи мне говорят: «Коль так писать, надобно, чтоб круг читателей полностью совпадал с кругом личных знакомых автора!» Так за чем же дело-то встало?! Пишите, пишите мне, звоните по телефону 8 905 552 42 51. Давайте дружить!

В самом деле, неужели так трудно черкнуть пару строк? Или попросту позвонить? Мне это очень нужно. Будет вам нужно, я тоже чем-нибудь пригожусь.

Помните сказку про царевну-лягушку? Вот так же вот помогли друг другу Иван-царевич, медведь, заяц, щука, кто-то ещё, и умерщвлён был Кащей Бессмертный!.. И умерщвлён был Кащей Бессмертный…

Ну же, напишите мне! Позвоните! Может быть, буду рад!

Заебали уличные поэты! Глашатаи хуевы! Вечно пьяненькие и тупые, как суки! Не дай бог, говно это и ко мне доебётся. Если так, наверное, попросту суну в рыло! На сей случай силы достанет. Я не драчлив, но очень уж не люблю, когда доёбываются до меня всякие мудаки! Вот ведь, блядь, и так мешает работать. Хотел совсем о другом, а уж три минуты пишу об этой мудиле.

Вот ведь тоже житель моего «Псевдо»! На хуй нужен такой? Ладно, живи на здоровье, бессмертный мой алкоголик! Только сейчас отъебись ради Бога!

А у тебя ведь тоже, ёбанный в рот, душа! Тоже, блядь, бедный ты, несогретый!

Беда также и в том ещё, что мы одно и то же с тобой. Ты, как и я, — Гомер, Пушкин, Джойс, Хуеплётов.

Что ты будешь делать? А, Мосолов, что ты будешь делать? Ежевесенне вылезают на улицу красивые бабы. Ходят себе красивые, а со мной не хотят. (А вот обижать папашу сего не гоже. Жалко ведь. Неужели вам не жалко? Зачем-то кинули его пьяную сумку в говно. А он всё ржёт, христоска хмельная. Пиздец, обидно!.. А вот мимо прошёл клиент посерьёзней. Такой сам пиздюлей раскрутит. Этот не поэт, — воин… Хуй бы с ним!)

Возвращаясь к нашему разговору, уместно задаться вопросом, почему же красивые бабы весенние со мной не хотят. Совсем не хотят? Со всеми? Ведь хотят же, хотят! У каждой пизда между ног, а природа не терпит пустот…

«Бабы! Бабы! Бабы! Бабы! Бабы!» — думаю я, и не думаю более ни о чём. Чего? Чего вы хотите от меня все? Почему от меня хотите, а со мной не хотите? Вы что, совсем охуели все? Ведь мне плохо! (Серёжа Большакович говорит: «Мне тоже плохо, но я ведь не ною всё время!» Ну и не ной себе на здоровье! При чём же тут я? Не ноешь себе и не ной! Чего ты доебался-то до меня?! Чего тебе вечно надо? Не ноешь себе и не ной! Чего тебе вечно надо? Отчего тебе-то плохо? Тебе-то от чего? Что ты такое вообще чувствовал такое, чего чувствовал я? Кого, кого ты любил так, как я любил?! Досталась тебе на халяву Женщина-для-МЕНЯ, так сиди себе и не выёбывайся! Не трогай меня никогда! В конце концов, не у тебя же я помощи прошу! И вообще не прошу! Вам всем помочь хочу. Наоборот! Ужели вам непонятно?!

Что же сделать я должен, чтобы понятно вам стало?! Что? Умереть ли, повеситься ли, хуй отрезать себе? Что же вас наконец убедит?!)

Любят всегда просто так. Согласен. Но почему же просто так никто не любит меня?

Ну не любите, ладно. Насильно мил не будешь — это известно. Хуй с вами. С вами, с вами, милые вашим пиздам хуи, а я на хуй не нужен — это в порядке вещёй. Так хоть друг друга любите нормально! Неправильно, неверно, нечутко как-то Шеф любит Добридня! Не так ей хотелось, не так нужно ей было. Нельзя с ней так. И бутерброды он неправильно ест.

А теперь-то уж всё. Без мазы. Механизм поврежден, переделан (Серёжа — парень рукастый!), адаптирован механизм добриденковой души. Что ни случись теперь, всегда ей нужна будет такая хуйня, как у неё сейчас. Так и мне нужна такая же сука, как Мила, которая хоть яйца оторвёт — и то «спасибо» скажу.

«Стреляй, пой или бегай!» Сиди себе, помалкивай! Тоже, блядь, скажешь, стреляй. В кого? Из чего? На хуй, на хуй…

Подарочек мне Господь подарил. Мои Божийдаровы… Смех смехом, а грех грехом, да и хуй бы с ним со всем…

Ergo coitus, ergo sum.[1] Lupus non mordet lupum.[2] Воистину Белый клык! (У меня до сих пор два молочных зуба. Кстати, клыки. Видимо, чтоб не кусался.)

«Сделай хоть что-нибудь!» — умоляла она, а он ничего не мог. В очередной раз. «Сделай хоть что-нибудь!» — умоляла она, а он ничего не мог. В очередной раз. «Сделай хоть что-нибудь!» — умолял он, а она… Что она? Что с ней теперь? О чём вообще речь?

Ленушка, любимая моя девочка, я люблю тебя, видит Бог. Я думаю о тебе всё время. Что с тобой сейчас? Как поживает ваша Пушистость?

Сейчас ты в постели. Под одеялом твои ножки и ручки, а под ночной рубашкой грудки и всё остальное. Ты спишь? Может быть это ты — та самая Женщина-для-меня? Просто раньше мы ничего не понимали, может быть так? Леночка моя зайчиковая. Любимая моя девочка…

Я хочу громко реветь! Крыша едет так, что вообще пиздец! Хочу искренним быть, но слов не имею. Не имею мыслей, не имею любви, не имею таланта, не имею женщины (сейчас), не имею ничего. Ничего не имею сказать! Ничего к вам не имею и ничего не имею против. И супротив не имею тоже я ничего. И чего ничего, Почемучка, чему ты меня научил? Чин-чинарем, Чингисхан. Гумилёв Леонид Ильич Брежнев, много ли я возьму? Что сильнее во мне? Что во мне сильнее всего того, что слабее в других? Что же это я несу? Что же это болтаю я, ёб твою мать! Чью? Какую мать выебать, ёб твою мать! Блядь! Что же, ебёна матрёна, блядь, на хуя же мне, блядь, этот хуй волосатый, суки?! Суки! Суки! Суки! Пизда вожделенная! Блядь! Что ты, блядь, делаешь? Пизда! Сука! Ненавижу! Все вы суки! Что вы сделали все со мной?! Суки! Ненавижу!

Максюша! Максюша! Максюша! Максюша! Максюша! Ёбанный в рот!!! Что с тобой, Макс? Что случилось с тобой? Что мне? Что мне будет за это? Кто виновен? Кого наказать? Кому и чем я обязан? Чего ты хочешь? Чего я хочу? Ненавижу буквы! Ненавижу буквы! Слова! Плохо мне!!! Максюша, опомнись!

«Что с тобой? Что с тобой, мальчик мой? Рыженький мой, ну что ты, маленький мой, успокойся!..

Все хорошо, любимый мой мальчик! Глупенький мой мишка! Я с тобой! Я всегда буду рядом! Я твоя девочка единственная. Я люблю тебя. Ты мой любимый! Ты самый-самый любимый! Самый замечательный и самый лучший! Все будет у нас хорошо! Ты все сможешь! Ты у меня талантливый, и всё сможешь! Ты мой любимый Рыжий! Я очень-очень тебя люблю!..» — почему никто не скажет так мне? (Забавная конструкция, да? Авторская речь в форме вопроса, содержащего отрицание речи прямой.) Не предложение, а сплошное жирное, черное и безмазовое НЕТ.

Нет войне! Нет гонке вооружений! Нет безработице! Нет расовой дискриминации? Нет войне! Нет гонке вооружений! Нет экологической катастрофе! Нет озоновой дыре! Нет мне!!!

Господи, что же это такое! Совсем охуел я, ёбаный в рот пидараз! Как же ты допускаешь это?!

Ежедневно, ежечасно, ежевесенне беспрекословно и беспрепятственно следует продолжение. Продолжаюсь я куда-то вдаль, на восток. Дервиш встретился мне на пути. Восточную песенку спел, а я подпевал неумело. Подошел экспресс. Я уехал, а дервиш остался петь. Денежек ему не хватило тоже уехать, а я у Иры стрельнул проездной…

Я и Дулов, Дулов и я, в сопровождении наших похожих собачек шлялись в поздний вечерний час и вели разговор. (Экая киса присела рядом со мной! Перегон между станциями «Павелецкая» и «Автозаводская». 14 апреля, 10.07.)

Захотелось курить. Есть сигареты — нет огонька. Выручил милиционер. Такой, знаете ли, чувствительный мальчик примерно моих лет. Завел меня в будку и научил от кипятильника прикурить. А вокруг такая, брат, тишина…

Божийдаров, как истинный милиционер, выпрыгнул из окна, приземлился на мягкий газон, огляделся тревожно, изо всех сил выстрелил в воздух и побежал по бульвару. Ноги почти не чуствовали земли. Казалось, что это полет. Из области сна.

Уже посланы были в погоню глупые еленины рыцари, которые стреляли в него железной такой бузиной. Но он уклонялся умело, стрелял наугад и назад, опять уклонялся, снова стрелял, продолжая неуместный полет наяву.