Дитя реки - Пол Макоули

— Если тебя будет рвать, — сказал доктор Дисмас, — наклонись и не испачкай одежду и обувь. Ты должен выглядеть прилично.

— Что вы со мной сделаете, доктор?

— Дыши, мой дорогой мальчик, дыши медленно и глубоко. Посмотри, какая прекрасная ночь! Говорят, объявлен комендантский час. На нас некому будет пялиться. Смотри! Знаешь, что это?

Доктор Дисмас показал Йаме предмет, который передал хозяин таверны. Это оказался энергетический пистолет, серебристый и обтекаемый, с тупым дулом, выпуклой камерой и рукояткой из мемопласта, который, плавясь, принимал форму рук почти всех существующих в мире рас. Красная точка тускло светилась сбоку на камере, означая, что он полностью заряжен.

— Вас могли сжечь на костре только за это, — сказал Йама.

— Значит, ты знаешь, на что он способен. — Доктор Дисмас сунул дуло под правую лопатку Йамы. — Я установил его на самый слабый разряд, но все равно одним выстрелом можно поджарить твое сердце. Мы отправимся к новому причалу, как два старых друга.

Йама сделал, как ему сказали. Он все еще пребывал в полудреме. Кроме того, сержант Роден учил его, что в случае похищения он не должен пытаться бежать, разве только в том случае, если это не опасно для жизни. Он Думал, что солдаты гарнизона должны сейчас его искать.

В конце концов, его не было целый день. Они могут показаться из-за угла и найти его в любой момент.

Доза кантарида сделала доктора Дисмаса разговорчивым. Казалось, он не думает, что ему может грозить опасность. Пока они шли, он рассказал Йаме, что раньше таверна была мастерской, где делали эти фонари, то было в славные дни Эолиса.

— Фонари на вывеске таверны — это лишь грубое подражание идеалу прошлого. Сейчас их делают из покрытой лаком бумаги. Настоящие фонарики были круглыми лодочками, сделанными из пластика, с длинным килем, уравновешенным так, чтобы они не кренились, и шариком надутого нейлона вместо паруса, куда вдували светящийся газ. Такие призрачные фонарики пускали по Великой Реке после каждых похорон, чтобы бесприютный дух заблудился и не вернулся к своим живым родственникам. И в этом, как ты скоро увидишь, есть аналогия с твоей судьбой, мой дорогой мальчик.

Йама сказал:

— Вы якшаетесь с идиотами, доктор. Хозяина таверны сожгут за соучастие в моем похищении — такое наказание мой отец назначает простым людям. Луда и Лоба тоже, хотя их глупость служит им оправданием.

Доктор Дисмас засмеялся, его нездоровое сладковатое дыхание коснулось щеки Йамы. Он спросил:

— И меня тоже сожгут?

— Это все во власти моего отца. Скорее всего вас отдадут на милость вашего Департамента, а от этого никто еще не выигрывал.

— А вот тут ты ошибаешься. Прежде всего я забрал тебя не для выкупа, а чтобы спасти от заурядной судьбы, которую предназначал тебе отец. А во-вторых, разве ты видишь, что кто-то спешит тебе на помощь?

Длинная набережная, освещенная оранжевыми бликами газовых ламп, была пустынна. Таверны, склады торговцев, два публичных дома — все было закрыто и потонуло во тьме. На двери трепыхались листовки с объявлением комендантского часа, на стенах намалеваны лозунги грубыми литерами расы Амнанов. У стальных дверей большого склада, принадлежащего отцу Дирив, навалена куча мусора и плавня. Она еще тлела, но видно, огонь не причинил особого вреда: обгорела лишь краска на дверях. Несколько контор более мелких торговцев были разграблены, а здание, где у доктора Дисмаса была аптека, сгорело дотла. Черные головешки так едко дымились, что у Йамы защипало глаза.

Доктор Дисмас вполне открыто вел Йаму вдоль нового причала, который шел к входу в бухту между поросшими полосатой травой-зеброй лугами и топкими отмелями, рассеченными неглубокими каналами со стоячей водой.

Широкая бухта смотрела в низовья реки.

С той стороны, где находился Край Мира, на небе светилось трехосное колесо Галактики, окаймленное с одной стороны обрывом, на котором стоит замок эдила, а с другой — трубами пеониновой мельницы. Оно было так велико, что, глядя на один ее конец, Йама не мог видеть другой.

Десница Воина поднималась выше арки Десницы Охотника; Десница Стрельца извивалась в другом направлении, ниже Края Мира, до следующей зимы ее и видно не будет.

Скопление под названием Синяя Диадема, Йама узнал это, изучая Пураны, было облаком из пятидесяти тысяч сине-белых звезд, при этом каждая превышала своей массой светило Слияния в сорок раз; оно выглядело сверкающим пятнышком света, словно капля воды соскользнула с Десницы Охотника. Меньшие звездные скопления составляли Длинные цепи концентрированного света на фоне молочной мягкости слияния галактических рукавов. Там были полосы, нити, шары и облака звезд, растворяющихся в общем нежном свечении, которое через равные интервалы пересекали темные полосы. Центр Галактики, разрезанный горизонтом, был словно соткан из таких оболочек: это звезды концентрическими слоями окружали ядро Галактики, будто слои сверкающей фольги — новогодний подарок. Перед лицом этого древнего величия Йама чувствовал, что его собственная судьба столь же незначительна, как судьба тех комаров, что танцевали вокруг него.

Доктор Дисмас приложил ладонь рупором ко рту и прокричал неуместно громко в этой спокойной тишине:

— Пора двигаться!

На отмелях за длинным, торчащим, как палец, причалом послышался всплеск. Затем знакомый голос проворчал;

— Греби в такт, идиот. Из-за тебя мы крутимся на месте.

Из темноты выскользнул скиф. Луд и Лоб вынули весла, когда лодка стукнулась о нижние ступени широкой каменной лестницы. Лоб выпрыгнул и подержал лодку, пока доктор Дисмас и Йама в нее забрались.

— Видите, мы мигом, ваша честь, — сказал Луд.

— Поспешишь — людей насмешишь, — усмехнулся доктор Дисмас. Медленно и осторожно он устраивался на средней банке лицом к Йаме, на коленях у него небрежно лежал пистолет. Он сказал близнецам:

— Надеюсь, что в этот раз вы все сделали в точности, как я сказал.

— Просто прелесть, — ответил Лоб. — Они даже не подозревали, что мы там, пока все не началось. — Он прыгнул в лодку, а она только чуть-чуть покачнулась: при всей своей полноте, Лоб был удивительно ловким. Вдвоем братья уселись на высоком кормовом сиденье и оттолкнулись от камней пристани.

Йама смотрел, как тает и расплывается, сливаясь с темнотой, цепочка оранжевых огней на набережной. Холодный ветерок с реки освежил его голову, и тут-то, впервые, Йаме стало по-настоящему страшно.

Он спросил:

— Куда вы меня везете, доктор?

Глаза доктора Дисмаса под полями шляпы сверкнули красным огнем, у него, как у некоторых ночных животных, роговица имела отражающую мембрану. Он ответил: