Вспомните, ребята! - Игорь Борисович Ткачук

Второй – десантник из Львова Дима Малый, попал в Будапешт. Самым тяжелым периодом, по его воспоминаниям, было время запрета на применение оружия, несмотря на обстрелы из автоматов и гранатометов со стороны «революционеров». Часть безоружных советских солдат, «дембелей», ожидавших отправки домой, «борцы за свободу» убили на вокзале.

В ту осень в окрестностях Белогородки в качестве привета «революционного народа» появились потерявшие полетные качества американские воздушные шары с пакетами многостраничных листовок-раскладок на польском языке. Видимо, воздушные потоки пронесли «посылки» над Польшей быстрее расчетного времени. Эти комиксы, отпечатанные на тонкой бумаге, изображали тогдашних руководителей СССР Хрущева и Булганина в виде челядинов Сталина, обмахивающих «тирана» опахалами, сообщали об их участии в репрессиях против польских «достойников», по – теперешнему – «элиты». Поскольку язык листовок бы сходен с украинским, понять содержание текстов труда не составляло.

Пожухшие шары с остатками газа перекатывались порывами ветра по убранным полям. Жители Белогородки и других сел гонялись за ними пешком и на велосипедах с заветной целью изготовить плащ – накидку из тонкого и прочного «буржуйского» материала. Это был невиданный до того времени полиэтилен. Одноклассница Маша Луговая, став обладательницей такой накидки, с гордостью показывала, как этот плащ из тонкого и прочного материала складывается в пакет размером с ладонь.

Листовки-раскладки, повествующие о страданиях и бедах Польши, породили ходившую по школе ироническую присказку: «Газет не читаем, ничо́го нэ знаем, як у Польщи бiдують паны́!».

Впрочем, листовки на украинском языке тоже вскоре появились на базарной площади – майдане. Прокламации представляли собой рукописный текст, призывавший бороться за «Самостiйну Україну». Исполнители нашлись скоро. Это были окончившие семилетку несовершеннолетние Бондарь и Долинский. В ночь расклейки прокламаций они заодно обворовали сельмаг, а похищенные убогие промтовары пытались сбыть в следующее воскресенье тут же, на майдане. Здесь парочку задержал вездесущий оперуполномоченный из Изяслава Геллер (о нем – далее). В ходе следствия выяснилось, что на оба деяния ребят подбил «западянин» родственник Долинского, приезжавший из Ровенской области. В итоге, участников кражи осудили к лишению свободы сроком на 1 год каждый с отбытием в колонии для несовершеннолетних. От наказания за листовки, призывавшие «к насильственном изменению конституционного строя» Бондаря и Долинского освободили в связи с недостижением возраста уголовной ответственности.

Надо сказать, что идеи «самостийности Украины» сельчан не интересовали. К жителям западных областей, которые каждую осень приезжали закупать в колхозе картофель, отношение было настороженное. Между собой жители называли их «бандерами».

События осени 1956 года напомнили об опереточном происшествии годичной давности, отразившем готовность крестьян «пресекать происки империалистических наймитов».

Ученик нашей школы Иван Бабенко – в тот год ученик 9-го класса, увлекался живописью и рисованием. Однажды на листе альбома Ваня нарисовал мой карандашный портрет. Сходство оказалось несомненным.

Летом 1955 года Бабенко пришел в соседнее село Дворец в гости к однокласснику Василишину с альбомом для рисования и карандашами. Собираясь запечатлеть живописные окрестности села, он остановил выбор на запруде с водяной мельницей. Это гидротехническое сооружение перегораживало протекавшую через село неширокую в верховьях реку Горынь, правый приток Припяти. Предпочтительный ракурс мельницы, по мнению Ивана, был закрыт прибрежным кустарником. Не считаясь с неудобствами, Бабенко разместился в зарослях и приступил к действу. Однако через некоторое время был решительно схвачен группой колхозников и отведен в сельсовет. Там Ивана придирчиво допрашивали о цели зарисовки «объекта». Особое подозрение у руководства сельсовета вызвало то обстоятельство, что рисование проводилось тайно, из кустов. Отпустили художника только после телефонных консультаций с районной милицией и прихода в сельсовет родителей одноклассника.

Осенью 1956 года меня приняли в комсомол. В георгиевской СШ № 3 попытка вступить в ВЛКСМ вместе с другими одноклассниками завершилась неудачей. Причиной стали «тройки» в четверти. Комментируя обещание исправить оценки, классная руководительница сурово произнесла: «Комсомол – не исправительная колония!».

В Белогородской СШ процедура была гораздо человечнее. Меня спросили, почему я до сих пор не комсомолец, и надолго ли намерен откладывать вступление в союз. Вместе с другими кандидатами я прошел утверждение на заседании Изяславского райкома ВЛКСМ, где услышал единственный вопрос: «Кто первым возглавил наш райком?». Ответ гласил: «Писатель Николай Островский, автор романа «Как закалялась сталь».

Образ жизни нашего подворья мало отличался от быта соседей-колхозников. Несмотря на пятьдесят с лишком лет учительского стажа и статус кавалера Ордена Ленина, заработки дедушки составляли около 400 рублей. Поэтому они с бабушкой вели полунатуральное хозяйство. У нас была корова, которую по очереди с соседскими ребятами я пас стаде на лугу. Летом для нее заготавливалось сено, хранившееся на чердаке, а зимой в ходе сахароваренного сезона покупалась машина «жома» – свекловичных выжимок с сахарного завода в селе Клембовка, расположенного в 12-ти километрах от Белогородки. Кроме того, в хозяйстве имелся десяток кур.

Дополнением к заработку дедушки был урожай с огорода площадью 20 соток и с надела земли (размера не помню), предоставленного сельсоветом под сено и злаковые культуры. На огороде выращивали картофель, свеклу, тыкву, капусту, лук и другую зелень. На дальней границе участка на правах сорняка обильно рос хрен, с которым я по просьбе бабушки вел борьбу. Правда, иногда корень использовали в качестве приправы.

На огороде я серьезно усовершенствовал навыки вскапывания, полива (ведрами из колодца), посадочных и других работ. Собранный урожай хранился во вместительном погребе. Запасов с избытком хватало до появления новых «даров природы». Тыква и часть картофеля использовались на корм корове.

С дополнительного надела, кроме сена, собирали ячмень и просо. Злаковые дедушка молотил во дворе имевшимся в хозяйстве цепом – ручным орудием, о котором я раньше слышал на уроках истории.

Дедушка выполнял крестьянскую работу до последнего дня жизни. Он умер в августе 1965 года в возрасте 75 лет от инсульта после того, как в жаркий день на станции нагрузил в одиночку торфом выделенную сельсоветом подводу и собирался везти это топливо домой. К врачам никогда не обращался, в больнице в течение ни разу не лежал. Очевидно, он страдал гипертонией, семейным недугом Ткачуков, но представления об этом не имел.

Овощи с огорода, молочные продукты в виде парного молока, простокваши и сметаны, а также куриные яйца составляли основную часть нашего рациона. Иногда, по воскресеньям на столе появлялась курятина.

В продовольственном отделе магазина «Сельпо» основным ежедневным продуктом был хлеб. Иногда привозили селедку и кильку. Весть о появлении этих деликатесов распространялась по селу со скоростью, которая уступала только сообщениям о завозе бочки пива в колхозную чайную.

Колбасу и мясо покупали только в районном центре – Изяславе. Спиртные напитки на полках магазина представляли покрытые пылью бутылки