Охота на президента - Франсуа Бенароя

Костакин сорвался с места и выпрямился как пружина. Широкими шагами он начал ходить по комнате. Три пары глаз охранников следили за его передвижениями.

— Кто печатает такие письма? Твоя секретарша? Как такая бумага могла попасть в компьютер к твоим аналитикам? Твои методы меня беспокоят, Петр Владимирович. Ты совершаешь ошибки школьника. Я не могу так работать…

— Я же тебе говорю, что все нормально, — продолжал оправдываться банкир. — Сергей отвечал за всю техническую сторону переговоров. Моя секретарша это знала и давала ему прочитать черновик, прежде чем дать мне эту бумагу на подпись. Он должен был подтвердить сумму.

Игорь стоял в центре комнаты, бросая на Ульянина гневные взгляды, но лицо его было спокойно.

— С этим засранцем Сергеем, которому ты так доверял, мы покончили… Моими усилиями. Больше это не обсуждается. Но у нас остается Надя, которой ты, по-моему, тоже слепо доверяешь. Мне сказали, что Надю допрашивали по поводу бумаги, которую она пыталась стащить во время рейда рубоповцев в банке.

Ульянин понял, что власть Костакина была ещё большей, чем он предполагал. Он проверял все его действия, знал все, что известно в милиции и в МВД тоже. По сути, он хотел знать, не утаивает ли он что-то еще, или у него есть детали, неизвестные органам. Ульянин побледнел.

— Надя подняла бумагу с пола и вовсе ничего не пыталась стащить. При этом она не видела, что на этой бумаге написано. Это всего лишь черновик нашего контракта о продаже оборудования Казахстану.

— Ну вот. Как ты говоришь, ничего особенного справа, ничего особенного слева. Ты же ещё её ставишь на продажу акций «Polar Oil». Она ведь слышала за дверью, как ты заливал баки этому фигу из банка. Она знает достаточно для того, что может из кусочков составить целое. Ты слишком самоуверен и совершаешь непростительные мальчишеские ошибки. Твоя сотрудница умная женщина, она тут же поняла все твои хитрости. Ты мне не оставляешь выбора, Петр. Эту бабу надо убрать.

Банкир разглядывал мыски своих ботинок. Хотя Ульянин имел очень небольшое представление о христианской морали, он все же не хотел бы подписывать своей любовнице приговор. В последний раз он попытался её защитить.

— Но ты же не уберешь мою лучшую сотрудницу, которая к тому же, Петр усмехнулся, — моя любовница, только потому, что она обнаружила некий механизм продаж, которыми сегодня пользуются все русские предприниматели. Все же знают, что честность в сделках по нефти оставляет желать…

— Но ты забываешь две вещи, — жестко бросил Костакин безапелляционным тоном. — Она знает достаточно, чтобы связать туркменское соглашение с этим дурно пахнущим делом об отмене индексации, выходящим на Кремль. Если Президент уделит тебе немного внимания и заглянет в твое болото, то его службы могут добраться и до меня. И все это благодаря обрывкам информации, скопившимся у твоей Нади. Для бизнеса это опасно… В последнее время ты совершаешь много ошибок. Но я надеюсь, что для тебя вся эта история кончится благополучно.

— Послушай, — взмолился банкир. — Если вы будете уничтожать всех, кто знает то, что знает Надя, тогда вообще не останется ни одного журналиста, ни одного парламентария… Хочу тебе напомнить, что ты должен защищать меня от моих врагов, но…

Костакин прервал его:

— Баста! Решение принято. Куда, ты думаешь, она могла деться?

— Я не знаю, Игорь. Она же от тебя сбежала, — сказал он вызывающе.

— Она вернется?

— Откуда я знаю?

— Ну не я же с ней сплю…

Ульянин пошарил глазами по комнате. На столике, как полагается в хорошем отеле, лежала Библия. Он вспомнил вдруг слова оттуда, единственные, наверное, которые он хорошо знал и которые ему часто цитировали: «Око за око, зуб за зуб». Он постарается отомстить, если сумеет, этому погребальных дел мастеру Костакину. Наступит и его день. Но в этот момент он чувствовал себя сильно ущемленным. Охранники, приблизившиеся к Костакину, тоже пристально смотрели на Ульянина.

— Как только она придет в себя, она мне позвонит… Или просто вернется.

— А если нет? Тебе не приходит в голову, куда бы она могла податься? — настаивал постоялец королевских апартаментов.

— Конечно, нет.

— В таком случае я на тебя очень рассчитываю. Ты должен меня немедленно предупредить и вообще рассказать обо всем, что узнаешь, и обо всем, что вспомнишь. — Он развернулся и пошел к своей спальне, дав понять, что разговор окончен. Не оборачиваясь больше к струсившему банкиру, Костакин обратился к человеку со «стайером»:

— Если она вскоре не вернется, надо будет обзвонить все гостиницы. Все компании такси. В общем, найти и уничтожить.

— Игорь! — снова обратился Ульянин. — Послушай…

Но путь ему преградил один из телохранителей Костакина:

— Тебе все сказали.

«Тебе», — передернулся Ульянин.

— Все решено. Чего ты лезешь?

Покинув апартаменты Костакина, Ульянин через минуту добрался до своих собственных, поменьше. На губах у него был горький привкус. Сердце бешено стучало. Ему хотелось водки и скорее выгнать развалившуюся у него в постели шлюху. Конечно, сначала ей заплатив.

28

В этот утренний час пограничные службы парализовали движение. Длинная вереница автомобилей застыла в пространстве от улицы Монблан до дороги Маланью. Машины заградили все переезды, связывавшие правый и левый берег. Вот уже сорок минут, как, полная нетерпения и беспокойства, Надя села в такси на вокзале.

Когда её машина поравнялась с «Hotel des Bergues», она, разглядывая фасад отеля, увидела на верхнем балконе Костакина. Ей показалось, что он смотрел прямо на нее. Она сдавленно вскрикнула.

— Что с вами, моя хорошая, — забеспокоился таксист. — Вы чего-то испугались?

— Извините, я задремала, мне приснился какой-то кошмар…

Надя снова устремила взгляд в сторону балкона. Там никого не было.

— Засыпайте снова. Судя по тому, как мы двигаемся, до границы мы доберемся не раньше половины десятого.

Надя вышла из такси в Анмасе, на таможне Маланью. Она выпила кофе, купила карту дорог и собиралась взять такси, теперь уже в направлении Межева. Любимое место «новых русских». Чтобы замести следы для возможных преследователей, Надя прошла через деревню пешком и только потом остановила машину в сторону Аннеси. Она попросила шофера отвезти её в Таллуар через Тон, Клузас и ущелье Форклаз. Внимательно разглядывая пейзажи за окном, постепенно выплывающие из тумана, она немного успокоилась. Постоянно оглядываясь, она не замечала ничего подозрительного.

Содержатель гостиничных номеров аббатства встретил её приветливо и даже вручил ей ключи от «комнаты приора». Самой приятной, «с видом на озеро и горы, чтобы мадам глубже прочувствовала эту местность». Он спросил ее: «Вы здесь отдыхаете?» Она улыбалась, не зная, что ответить.

В «комнате приора» Надя раздвинула занавески и долго любовалась пейзажем. Это место могло бы стать действительно волшебным, если бы не груз тяжелых мыслей… По гладкой поверхности воды скользили утки. Несколько лодок стояло у причала. Было тихо и пустынно. Надя включила телевизор и нашла программу новостей CNN. Американцы передавали репортаж из Москвы, в котором демонстрировали архивную запись о встрече Президента с финансистами. Он объяснял им, что они не должны вмешиваться в политику. В следующем кадре Надя увидела Петра. Журналист задавал вопросы Ульянину по поводу только что имевшего место совещания. Петр, конечно, отзывался положительно. В свете последних событий Надя видела происходящее по-другому… Вообще даже само лицо Ульянина было ей теперь омерзительно. Внешне самоуверенный, он был гнусен и труслив. Ей прежде казалось, что она испытывает к нему какую-то нежность и восхищение. Теперь он ей был отвратителен и казался жалким. Репортаж заканчивался выводами о новой политике в отношении олигархов и заключением о безостановочном движении России к рыночной экономике… Надя выключила телевизор, по инерции продолжая думать о Петре. Но банкира вряд ли взволновали бы её размышления. Он не смешивал личное и общественное. Ему хорошо было в любых властных структурах. Он как флюгер поворачивался за властью. За любой властью. Стоило посмотреть на него на приеме в Кремле по случаю подписания соглашения с туркменами.

Ее легкий сон нарушили два громких стука в дверь. Она вскочила, машинально пригладила волосы и с бьющимся сердцем открыла дверь. Это был он. Наконец-то, Олег! Они обнялись. Надя прижималась к нему, как будто ища защиты. Ее серые глаза, освещенные заходящим солнцем, влажные от слез, теперь больше казались зелеными. Он гладил её лицо. Они долго стояли молча.

— Надя, как мне тебя не хватало, если бы ты знала, — нарушил молчание Олег.

— Олег, любовь моя, нежная моя любовь, молчи…

Они долго смотрели друг на друга, счастливые от пережитого мгновения. Потом Олег медленно с бесконечной нежностью высвободился из её объятий.