Окончательный диагноз - Чингиз Абдуллаев

– Вы знали, что Глушков коллекционирует монеты?

– Да, – улыбнулась женщина. – Между прочим, Миша один раз даже подарил золотую монету нашему соседу. Очень дорогую. Какую монету ты ему подарил?

– Монету Пергамского царства, – нехотя пояснил Лопатин. Ему явно не нравилась словоохотливость супруги. – Федор Григорьевич не хотел принимать, говорил, что это очень дорогой подарок. Но тогда был его юбилей. Пятидесятипятилетие.

– Вы ходили к ним в гости?

– Я вам говорил: мы мало общались, – ответил вместо жены Лопатин. – И не думаю, что Нелли ответит вам иначе.

– Да, – кивнула Нелли, – на даче у нас не было времени. У Миши столько работы. Он иногда ночует в городе, когда не успевает приехать на дачу. Тогда я еду к нему в город, чтобы не оставаться здесь одной.

– Вы часто общались с Вероникой Андреевной?

– Иногда. Она тоже часто бывала одна, но не любила приезжать на дачу. Ей больше нравился их дом на Кутузовском проспекте.

– В тот вечер вы ничего не слышали?

– Конечно, нет, – удивилась Нелли. Она взглянула на мужа и улыбнулась. – Мы гуляли вокруг дачи, что бывает очень редко. И потом вернулись домой. Сразу легли спать и заснули. Спальня у нас общая, и мы никуда не выходили, – добавила она с легким налетом бесстыдства.

– Понятно, – улыбнулся Дронго. – Еще два вопроса. Вы не знаете других соседей?

– Знаем, – она снова посмотрела на мужа. – Романовские и Перельманы. Один – заместитель министра иностранных дел, а другой вице-президент Академии наук. У Романовского больна жена, сын недавно приехал из Австрии. У академика все нормально, если не считать их активной дочки, которая вечно тянула деньги на различные фонды.

– Это вам сказала Вероника Андреевна? – поинтересовался Дронго.

– Какая разница. Достаточно того, что я знаю.

– Последний вопрос: кто вам сообщил о смерти вашего соседа?

– Утром Миша уехал на работу, а я ждала его машину, которая должна была приехать за мной к десяти утра. Но внезапно я услышала шум, крики, голоса людей. Когда я вышла из дома, мне сказали о смерти Глушкова. Соседи передавали друг другу эту дикую новость. Кто-то из охранников сказал об этом нашему водителю, и Миша приказал мне ехать в город. Потом приехал следователь. Я ему сказала, что ничего не видела и не слышала. Вечером мы с Мишей приехали на дачу и тут узнали, что Глушков убит. Оба следователя беседовали с нами. Очень милые молодые люди.

– Во всяком случае, они пробыли у нас гораздо меньше, чем вы, – с намеком заметил Лопатин.

– У меня вопросов больше нет. Извините, что побеспокоили.

Дронго встал. Потапов поднялся следом. Они пошли к выходу. Лопатины вышли следом. Жена прижалась к плечу супруга.

– В понедельник похороны Глушкова, – напомнил Потапов на прощание. – Извините, что побеспокоили.

– Мы обязательно придем, – пообещала Нелли за себя и за мужа.

Дронго и Потапов вышли на улицу. Накрапывал дождь, и Дронго поднял руку, подставляя ее под падающие капли. Он всегда любил дождливую погоду.

– Хотите интересное наблюдение? – неожиданно спросил Дронго. – Я знаю, почему Вероника Андреевна не ревновала своего мужа к Нелли и так настороженно относилась к Алине Перельман. Женщины обычно интуитивно чувствуют все гораздо лучше мужчин. Она видела, что жена Лопатина красивая и глупая самка. Зато Алина Перельман была интеллектуалкой, которая могла увлечь ее мужа. Веронике Андреевне было гораздо спокойнее с охотницей за богатыми мужьями, чем с разведенной и гордой Алиной Перельман.

– Откуда вы знаете про супругу Лопатина? – удивился Потапов. – Мы только недавно получили досье.

– Он ее второй муж? – усмехнулся Дронго.

– Третий, – пожал плечами генерал. – К двадцати пяти годам она успела трижды выйти замуж. Как и Вероника Андреевна. Иногда мне кажется, что вы слишком наблюдательны даже для эксперта-аналитика. Но мы нисколько не продвинулись в нашем расследовании.

– Досье, – напомнил Дронго. – Мне нужны все запрошенные досье. И еще вы должны узнать, с кем разговаривал Глушков в последний день. Думаю, что завтра вечером я назову вам имя убийцы. И еще дайте мне распечатку всех телефонных звонков. Посмотрим, с кем академик беседовал в тот день.

Глава 12

Дронго приехал домой в десятом часу вечера. Через два часа курьер доставил от генерала Потапова выдержки из досье и список телефонов, по которым Глушков разговаривал в тот роковой вечер. Два разговора с председателем Таможенного комитета Лопатиным, три разговора с сыном, один разговор с Романовским. Еще два телефонных разговора с Алиной Перельман. Причем в первом случае позвонила она, а во втором сам Глушков. И, наконец, еще несколько телефонных звонков. Из правительства, из французского посольства, из Государственной думы. И два звонка самого Глушкова. Один раз он звонил в Англию, своему старому знакомому, и один раз – академику Алексееву. Распечатка была приведена по часам и минутам, когда звонили Глушкову и когда звонил он сам.

Дронго внимательно просмотрел распечатку, сделал некоторые отметки. Затем приступил к чтению выдержек из досье. Ничего необычного. И никаких зацепок. Карьера Глушкова была обычным продвижением молодого ученого, стремительно поднявшегося и оказавшегося востребованным в сложные девяностые годы, когда экономисты вышли на первый план. У Романовского была длинная и почетная биография заслуженного дипломата. Дважды он работал послом и дважды назначался заместителем министра иностранных дел. У его сына карьера была короткой, но достаточно емкой. Окончив МГИМО, младший Романовский получил назначение сначала в ГДР, затем в ФРГ. Некоторое время работал в Швейцарии, а затем получил назначение в Австрию. Дронго усмехнулся. Он вспомнил, как один из его школьных друзей, учившийся в МГИМО, объяснял ему разницу между западным и восточным отделениями, когда в первое попадали исключительно дети дипломатов и членов Политбюро, а во второе – все остальные, сумевшие прорваться в этот престижный вуз.

Биографию Перельмана можно было не читать. Перечисление его заслуг, званий и научных достижений заняло четыре страницы. А сведения о месте работы уместились в нескольких строчках. Это были два института. Здесь он вырос до вице-президента Академии наук и директора НИИ. Его дочь тоже сделала карьеру, выбрав модную в то время профессию филолога. Закончив МГУ, она несколько лет работала в Германии. Дронго отметил этот факт, подумав, что, возможно, она встречалась там с сыном Романовского.

У Нелли Лопатиной была более «заслуженная» биография. Первый муж был руководителем джаз-ансамбля, она вышла за него в шестнадцать лет. Однако уже через полтора года они развелись с мужем. В двадцать лет она приняла участие в конкурсе красоты и победила. Тогда же вышла замуж за руководителя модельного агентства. Через год она снова победила на престижном конкурсе в Африке. Еще через год развелась со вторым мужем. И, наконец, в двадцать три года стала супругой руководителя Таможенного комитета Лопатина, который развелся со своей супругой, оставив двоих детей, чтобы жениться на Нелли Чуркиной, ставшей Нелли Лопатиной. И наконец биография Вероники Андреевны, мало чем отличающаяся от биографии Нелли Лопатиной. Глушков был третьим мужем Вероники Андреевны, только в отличие от Лопатина он был вдовцом.

«Кажется, в России появился класс „профессиональных“ жен, которые умудряются по нескольку раз выгодно выйти замуж», – подумал Дронго.

Он вспомнил, как его отец, всегда отличавшийся своим галантным отношением к дамам, объяснял секреты семейной жизни известной пословицей: «Одна жена – очень много, две жены – очень мало. Один муж – очень много, два мужа – очень мало».

Закончив чтение досье, он пересел к своему компьютеру и ввел в него нужные данные. Никаких новых фактов он не узнал. На часах было уже половина второго ночи, когда он позвонил Потапову на его мобильный аппарат. Телефон оказался включенным.

– Вы спите? – спросил он генерала. – Извините, если побеспокоил.

– Думаете, я могу заснуть? – даже обиделся Потапов. – Завтра последний день, а ничего не ясно. Конечно, я не сплю. У вас что-нибудь случилось?

– Вы не прислали мне досье на детей Глушкова.

– Не прислал, – подтвердил Потапов. – Только они вам не понадобятся. Думаете, что его дочь могла прилететь из Швеции, чтобы убить отца, и снова вернуться в Стокгольм? Насчет сына мы тоже проверяли. Чистое алиби. Его не было на даче в момент смерти отца.

– Я же не утверждаю, что они убили своего отца, – возразил Дронго. – Но в моей практике было немало случаев, когда кто-то из близких заказывал убийство своего родственника, рассчитывая получить наследство.

– Вы полагаете, они могли совершить нечто подобное? – не поверил Потапов. – У вас есть факты?

– Пока нет. Но завтра мне понадобятся их досье. Надеюсь, что следующий день будет результативнее, чем сегодня.