Зимняя жатва - Серж Брюссоло

Мальчик продолжал взбираться наверх. Лестница, ведущая на чердак, находилась в самом конце коридора. Жюльен продолжал твердить себе, что еще не поздно вернуться, однако завладевшая им таинственная сила продолжала толкать его вперед. Последние метры, отделявшие его от смертоносной пробоины, мальчик преодолел, подолгу задерживая дыхание, словно переплывал зловонное болото. И первым, что он увидел, подняв глаза вверх, была луна — бледная, пепельно-серая, плохо пропеченная лепешка, уставившаяся в дырку пробуравленной, с осыпающимися краями кровли. Она освещала чердак, точно мощный прожектор, вроде тех, что используются зенитчиками.

Переступив порог, Жюльен остолбенел. Вот она, бомба. Огромная. Гигантское ржаво-железное яйцо, снесенное на куче наваленных друг на друга матрасов. Над ней хорошо поработали дожди, и она покраснела, оделась шершавой коростой, заковалась в броню ржавчины от носа до стабилизаторов. Бомба слегка накренилась влево, но, судя по всему, в матрасы она зарылась глубоко, надежно, словно стрела, угодившая в копну соломы.

Матрасы-то он узнал сразу. Это были набитые сухими водорослями мешки, на которых спали поденщики во время уборки урожая. Обыкновенные мешки, сшитые из отслуживших свой век парусов. Бомба, обреченная взорваться при контакте с железобетоном, вошла в них, как в вату. От напоенных дождями водорослей шел острый, дурманящий запах моря, тины, и даже солнце, которое раскаляло крышу последние несколько дней, не добралось еще до этих запасов влаги, скопившихся в деревянном остове дома.

Завороженный бомбой, крепко сбитой, с короткими округлыми формами, Жюльен смотрел на нее во все глаза. Она упала с неба, вывалилась из чрева самолета, оказавшегося в безвыходном положении. «Теперь она — моя!» — невольно пронеслось у него в мозгу.

Внезапно мальчика настиг страх и ему захотелось поскорее убежать. Он дрожал всем телом, боясь, что вот-вот лишится чувств, потеряет равновесие и с грохотом покатится по ступенькам. Пришлось опереться о стену, чтобы немного прийти в себя. Жюльен хорошо разглядел между стабилизаторами один из взрывателей. Если он сработает и бомба проснется, то можно не сомневаться — дом разнесет на мелкие кусочки, которые взлетят выше самых больших деревьев. На ватных ногах Жюльен спустился на первый этаж. Значит, нотариус не солгал. Бомба скорее всего застигла Адмирала посреди ночи. Его разбудил шум развороченной крыши, и он поднялся посмотреть… Не исключено, что обратный путь он проделал ползком, на четвереньках. Жюльен представил, как дед в панике бросает в мешок первые попавшиеся предметы и бежит по дороге в своем нелепом плаще, сжимая в руке палку, надеясь укрыться в Разбойничьем лесу, уверенный, что дом вот-вот взорвется. Запыхавшись, Адмирал садится на ближайший пенек и ждет взрыва. Через какое-то время он достает трубку, чтобы унять дрожь, не спуская глаз с большого белого строения. Несколько раз его одеревеневшие губы начинают обратный отсчет: «Три… два… один… ноль…» — но ничего не происходит. И рассвет застает его в лесу, он по-прежнему сидит на пеньке, разбитый ревматизмом, с ноющей поясницей. Тогда, не зная, куда идти, дед возвращается, на цыпочках пробирается в дом со страшной начинкой, чтобы взять еще котелок и матрас, после чего запирает двери навсегда.

Последние месяцы жизни, проведенные в смертельно опасном соседстве, дед Шарль наверняка надеялся, что однажды ночью бомба все-таки надумает взорваться и убьет его во сне. Но проклятый снаряд продолжал упорствовать, и тогда Адмирал, не выдержав ожидания, отправился на минное поле.

Мальчик бродил по коридорам, наугад открывая издающие тревожный скрип двери, пока наконец в нос ему не ударил запах подземелья. Лампа выхватила из темноты ступеньки, ведущие вниз. Подвал…

Вернее — подвалы. Целый подземный этаж со сводчатым потолком, поддерживаемым подпорными арками. Склеп средневековой постройки, сохранившийся в том самом виде, в каком он был приобретен Леурланами вместе с развалинами старинной крепости сразу же после революции.

В подземелье, внушавшем Жюльену в детстве панический ужас, маленькая керосиновая лампа почти ничего не освещала. Прищурившись, мальчик с трудом разглядел полки с ячейками для бутылок. Он не ошибся — здесь и находилась кладовая дома, великолепный камбуз флагманского судна. Забыв про страх, мальчик пошел по проходам, очарованный, восхищенный тем, что открывалось его глазам. Чего тут только не было: рис, лапша, сухофрукты, чай, пшеничная мука, сухое молоко, мармелад, шоколад — все упакованное в железные коробки с восковыми печатями. Сказочные сокровища, в которые дед Шарль вложил свои последние средства. Этикетки, которыми пользуются школьники, наклеенные на стеклянные банки с мясными консервами, свидетельствовали о том, что все это было изготовлено Адмиралом меньше года назад. Жюльен потерял голову, не в состоянии хоть на чем-то сосредоточить внимание. Взяв холщовый мешок, в котором когда-то хранились семена, он положил в него утиные консервы, рис и сушеные абрикосы. Ни в коем случае нельзя было брать слишком много разных продуктов — это могло насторожить мать, даже если бы он и сказал, что взял их у Горжю. Однако он не устоял перед соблазном прихватить плитку шоколада и банку сухого молока—уж больно не по вкусу был ему черный кофе! Мальчик весь дрожал и, уже протянув руку, все еще колебался, что выбрать — сахар-сырец или мед. Стоило дать себе поблажку, и он немедленно предался бы обжорству, прямо здесь, усевшись на мощеный пол и не обращая внимания на мышей и пауков, чье узорчатое плетение виднелось повсюду.

Неужели для него, Жюльена, собрал дед бесценные сокровища, надеясь, что в один прекрасный день внук вернется под отчий кров? Он был близок к тому, чтобы в это поверить. Вполне вероятно, Адмирал принял решение потуже затянуть пояс и вести полуголодное существование, перебиваясь с хлеба на воду рядом со сказочной кладовой, чтобы иметь возможность побаловать своего наследника.

Оставалось взять бутылки. Жюльен едва про них не забыл. Они лежали на полках аккуратными рядками, бок о бок, и мирно дремали под толстым слоем жирной пыли, занимая всю поверхность стены, от пола до потолка. Целая изгородь из сотен бутылок редких вин с залитыми воском узкими горлышками. Но какие выбрать?

Жюльен совсем не разбирался в винах, к тому же из-за грязной корки, покрывавшей стекло, не мог прочесть, что было написано на этикетках. Он достал наугад три бутылки, стараясь их не трясти, — такую рекомендацию в свое время громовым голосом давал Адмирал. Мешок заметно прибавил в весе, казалось, он вот-вот лопнет. Больше ничего класть туда было нельзя.

Уже собравшись в обратный путь, мальчик почувствовал, что у него заурчало в животе, но не поддался голодному зову плоти: недостойно мужчины набивать брюхо тайком, ни с кем не делясь. «Давай! Ты имеешь право, — нашептывал ему внутренний голос. — На карту была поставлена твоя жизнь. Преодолев страх перед бомбой, ты заслужил награду».

Не притронувшись к еде, Жюльен направился к выходу. Правда, ноша оказалась слишком тяжелой, чтобы справиться с ней одной рукой, и ему пришлось сначала поставить керосиновую лампу на верхнюю ступеньку лестницы, а потом вернуться за мешком. Теперь мальчик действительно напоминал вора: сейчас он покинет место преступления, унося добычу неизмеримо более ценную, чем денежные купюры или сокровища графа Калиостро.

Выбившись из сил, Жюльен добрался до первого этажа. Он утратил чувство времени и не знал, сколько часов провел во чреве донжона. Обливаясь потом, он потащил мешок по паркету, к счастью, догадавшись, положить его на маленький коврик, что значительно упростило транспортировку. То и дело мальчик оборачивался в ожидании, что произойдет непредвиденное и он будет наказан за свою дерзость: опрокинется что-нибудь из мебели — стул, например, — или он заденет одну из сотен валявшихся на полу пустых бутылок, и они покатятся все сразу со звоном, от которого лопаются барабанные перепонки, а уж эти звуковые колебания непременно вызовут вибрацию взрывателя… так иногда «до» верхней октавы, взятое оперной дивой, способно разбить фужер для шампанского.

На грани паники Жюльен добрался до выхода, но слишком толстый мешок не пролезал в щель, и ему пришлось наполовину его опустошить, вынося банки и бутылки в руках. Наконец он взялся за бронзовое кольцо и свел две створки вместе, закрыв дверь отмычкой. В голове раздавался победный клич: «Все! Задача выполнена!» Мальчик совершенно обессилел, но был счастлив. Спустившись по каменным ступенькам, он припрятал мешок в кустах, подальше от солнца. Никто здесь его не найдет, мать уж точно — она старалась не приближаться к опасной зоне. Разгибая ноющую спину, он думал только об одном: дай Бог, чтобы его не выследил Рубанок! Уж слишком большая несправедливость — после всех мучений дать себя ограбить этому стервятнику! Охваченный тревогой, Жюльен не решался уйти, сжимал кулаки, но не мог бросить драгоценную добычу. Ничего другого, однако, не оставалось. Принести мешок в хижину — немыслимо, из риги тоже плохой тайник: Клер рано или поздно обязательно обнаружит продукты, и, узнав, что сын побывал в доме, отберет отмычку, а то и вовсе надумает вернуться в Париж.