Стойкий - Анна Брукс

и давлюсь смехом, обещая глазами наказать её за это позже. Микропенис. Что за пакостница.

— Господи. — Смит неловко смеётся, вероятно, чувствуя жалость к парню, хотя всё это чёртова ложь. Как только он прочищает горло, он оценивает меня. — Это всё ещё не объясняет, почему ты дотронулся до неё.

— Он просто утешал меня. — Она слабо улыбается в знак утешения своему брату. — Мне нужно идти.

— Куда ты направляешься? Ты уверена, что можешь вести машину? Ты выглядишь очень расстроенной.

— Обещаю. Я направляюсь к нему домой, так как он извинился передо мной.

— Хорошо, но, если ты передумаешь и мне нужно будет поговорить с ним, позвони мне. — Смит обнимает свою сестру, и мы оба смотрим, как она уезжает. Как только она исчезает из виду, он спрашивает: — Что ты здесь делаешь?

Надеюсь, он не видит паники на моём лице, когда я пытаюсь придумать ложь.

— Ты сам сказал мне, что приедешь домой на выходные. Подумал, что мы могли бы потусоваться.

— Я сказал? — спрашивает он, когда мы подходим к входной двери дома его родителей. — Не помню, чтобы говорил с тобой об этом

— Хм. — Я направляюсь внутрь, прежде чем он сможет задать ещё какие-нибудь вопросы.

К тому времени, когда я могу уйти от него и вернуться к себе домой несколько часов спустя, она ждёт меня внутри. Я открываю дверь, и ещё до того, как она закрывается, София бросается на меня. Её ноги обвиваются вокруг моей талии, и я поворачиваюсь и удерживаю её между стеной и мной.

— Микропенис?

Девушка смеётся и откидывает голову назад. Я пользуюсь возможностью, чтобы пососать её шею, и когда я знаю, что там будет отметина, я, наконец, отстраняюсь. Возможно, я недостаточно хорош для неё, но я могу сделать всё, что в моих силах, чтобы держать других парней подальше, каким бы хреновым это ни было.

Я почти чувствую её в своих объятиях. Я чувствую её маленькое тело, прижатое к моему, и её мягкие волосы под моей щекой. Девушка извивается, и я рычу, когда её задница задевает мой член. Как мне так повезло, что София простила меня за моё дерьмовое отношение, когда она сказала мне, что беременна? Я должен спать один, а не со своей девушкой на руках.

Я прижимаюсь к ней, и вспыхивает искра. Как всегда. Точно так же, как я знаю, что это незаменимо. На ней только трусики, и когда я тянусь, чтобы стянуть их вниз, моё терпение лопается, и я срываю их. Чёрт возьми, у меня раскалывается голова — сколько я выпил прошлой ночью? Однако я не настолько страдаю от похмелья, чтобы упустить возможность скользнуть в неё. В комнате всё ещё темно, и я знаю, что, если попытаюсь открыть глаза, моя голова будет болеть ещё сильнее, поэтому я высвобождаюсь от трусов и поднимаю её ногу, чтобы получить доступ, используя другие свои чувства.

В тот момент, когда я касаюсь её теплого центра, я погружаюсь в девушку и уже чувствую себя лучше. Поднимается алкогольный туман, поэтому я не тороплюсь. Каждое скольжение происходит медленнее, чем следующее. Её плоть сжимается вокруг меня, и я задыхаюсь от стонов Софии и ощущений, которые она вызывает. Я задерживаю себя внутри неё на мгновение, чтобы сдержаться; иначе я уже кончу. Она извивается против меня, толкаясь так, что я ещё глубже проникаю в неё, и я теряю контроль. Я выскальзываю и вонзаюсь обратно, снова и снова, пока её ногти не впиваются в моё предплечье, перекинутое через её живот.

Каким-то образом София ещё крепче сжимает меня внутри, её ноги дрожат, и я больше не могу сдерживаться.

— Боже, Софи. — Я опустошаю себя в неё и замираю, наслаждаясь тем, что ей нравится спать со мной внутри неё. Это последняя мысль, которая приходит мне в голову, прежде чем я снова засыпаю.

***

Почему я голый? Я открываю глаза и вижу яркий свет, с таким же успехом это может быть грёбаная кувалда.

— Чёрт.

Выждав мгновение, я пытаюсь снова, и, хотя мне всё ещё больно, я сажусь. Когда я отталкиваюсь от кровати, чтобы встать, я морщусь от боли в руке.

Бл*ть.

Я встаю и иду принимать душ, надеясь, что вода заставит меня почувствовать себя получеловеком, когда я вижу разорванную занавеску для душа. Эта ванная разгромлена, и пока я всё ещё просыпаюсь, я не особо задумываюсь о том, как это произошло, потому что я знаю ответ. Я напился прошлой ночью. К тому времени, как я добираюсь до ванной в коридоре, поскольку моя непригодна для использования, я заглядываю в гостевую комнату и замираю. Дерьмо. Она была здесь прошлой ночью.

Полли.

Моя голова опускается от стыда, и я мечусь по дому, пытаясь найти её. Поняв, что её здесь нет, я принимаю душ так быстро, как только могу, потому что от меня пахнет блевотиной, а по всей руке размазана засохшая кровь. После того, как я выхожу, я принимаю пару таблеток ибупрофена и надеваю какую-нибудь одежду. Внизу, на кухне, я хватаю банан и выпиваю стакан томатного сока — секретное оружие от похмелья. Захватив несколько бутылок воды из холодильника, я направляюсь к своей машине. Каким-то образом я облажался с ней. Я знаю, что сделал это. Это то, что я делаю всегда.

Я мало что помню, что не является чем-то необычным, когда я впадаю в запой. Мне требуется немного времени, чтобы понять, что прошлой ночью я повторил свою форму самоистязания. Неважно, сколько раз я пытаюсь остановиться, я всегда заканчиваю тем, что сворачиваюсь калачиком в ванне, как маленькая сучка.

Когда я выезжаю на улицу, я хватаю свой телефон, чтобы позвонить ей, только теперь понимая, что она так и не дала мне свой номер. Когда я прихожу к ней домой, стучу в стальную дверь и зову Полли по имени, но она не отвечает.

Моё беспокойство растёт, я трусцой возвращаюсь к своей машине и еду в закусочную. Я направляюсь внутрь, и девушка, которую я видел здесь раньше, улыбается мне.

— Привет.

— Полли здесь?

— Нет, она опаздывает. — Она бросает взгляд на часы, а затем нервно оглядывает закусочную. — Она сказала, что будет здесь к часу дня.

Я слежу за её взглядом на часы и понимаю,