Жди свистка, пацан - Виктор Сафронов

— Давно я хлопец за тобой наблюдаю, как ты не жалея себя, будто живёшь последний день рвешь себе жилы. Ты не обижайся, что я тебе в черный сон не даю провалиться. Послушай старого человека, может, что и пригодиться. Тебе плотют не за носилко-километры, а за время, проведенное на объекте.

По всему чувствовалось, что сосед готовиться к долгому и обстоятельному разговору. У Алексея, хватило сил лишь безучастно повернуть в его сторону голову и слушать, совершенно не придавая значения словам.

— А когда тебя подгоняют штукатуры да разные маляры, не обращай внимания. Это они орут и подгоняют таких как ты подносчиков раствора для куража, для создания хоть какого-то веселья. Между нами говоря, работа у них сама по себе скучна и неинтересна, вот ее чуток и приукрашивают. Они ведь такие же, как и мы с тобой. А известку, которую ты сверх всяких мыслимых сил им тягаешь, они все равно добрую половину тайком вываливают в отходы. А вот то, что ты не ешь — это очень плохо. И глаза у тебя стали какие-то пустые…

Он говорил и в то же время доставал из тумбочки какие-то пакеты, кульки, мешочки. Насыпал в глубокую пластмассовую миску разных видов хлопьев, добавил туда жирного молока и протянул Алексею.

— Знаю. Знаю, что не хочешь. А всякую химию, есть хочешь? А таблетки через клизьму начнут в тебя пулять, — он округлил глаза и с деланным ужасом произнес. — Вряд ли такое издевательство над мужчиной, тебе понравиться.

У Алексея не было сил даже сопротивляться. И его сосед, которого другие окликали уважительным словом «Механик», почти насильно заставил его этот силос из орехов, дробленного зерна, изюма съесть кормя из ложки, аки дитятю неразумную. После чего Алексей заснул даже не найдя сил раздеться. Оставшиеся силы ушли на переваривание проглоченной еды.

После того знаменитого кормления, когда здорового, физически мощного мужика кормили из ложечки, а он сквозь пелену слез послушно открывал рот и глотал то, что ему осторожно закладывал человек, годившийся ему в отцы, прошло несколько дней.

Алексей и сам не заметил, как постепенно сошелся с Механиком или Рюриковым Степаном Андреевичем так его звали на самом деле. Однако на стройке никто так никого не кликал, а обращался простецки либо Механик, либо Андреич. Для него же самого принципиального значения форма обращения не имела.

Андреич был точно в таком же положении, что и Алексей. Но его знания в строительном деле, вне всякого сомнения, выделяли его из общей массы. Видно Алексей ему чем-то приглянулся и он, не боясь прогневать большое начальство, попросил Залупенко перевести его на другую более спокойную операцию — связывать арматурные конструкции.

Тот согласился практически сразу, даже не расспрашивая причин просителя, только попросил Андреича первое время проконтролировать работника и правильно все своему подопечному объяснить. Вроде разговор был окончен, но Механик не уходил, мял свой малахай в руках и смущенно топтался.

— Что еще? — Залупенко был удивлен, вроде как все решили, обо всем договорились.

— Так я насчет оплаты этому пареньку он вроде перешел на другую, должно быть более серьезную работу, что ему передать-то, да и не лодырь, — он продолжал мять шапку.

— Шесть евро в час, тебя устроит? — однако, увидев, как тот поморщился, достал какие-то бумаги, сверился с записями и примирительно сообщил. — Восемь.

Новая работа была гораздо легче заработок в два раза больше. Получается, что если ты выдержал испытание, в туалете не повесился и до смерти не напился то судьба к тебе становиться благосклонна. Нестыковочка получается с современным миром…

В течение десяти минут до начала работы Механик показал Алексею, что такое точечная сварка и в буквальном смысле на пальцах, объяснил и показал, для чего она необходима. После этого он пару раз еще подходил, поправлял, показывал и помогал Алексею освоить эту нехитрую премудрость. А у того к обоюдной радости все стало получаться.

— Я ведь для чего здесь нахожусь? — после работы, что-то на ходу мастеря, подправляя и перекусывая, разговорился Степан Андреич. — После того, как от чернобыльской беды умер мой единственный сынок Степушка. Кстати, на тебя уж больно был похож. Они мне выдали медальку-то. Красивый такой кругляшок, блестящий. Жена моя как увидела, что ей заместо сына отдали, слегла в постель все болезни на нее разом и навалились. Невестка оставила двоих внуков нам на попечение сама сюда подалась на заработки и попросту пропала здесь, сгинула. Говорят наших девчат, здесь в развратных-то домах попользуют, а потом свои же русские, басурманом в разные арабские страны продают. Может она не по этой части? Как думаешь, Алеша?

Если бы Гусарова, в той стране, где от каждодневной подготовки к войне, небо всегда хмурое, а хлебушек постоянно горек, научили словам утешения, он бы их сказал. Но не знал он этих слов, учили командам да приказам, а другому и не учили. Только-то и смог, что пожать плечами и стыдливо отвернуться.

Да старику слов и не надо было. Он просто хотел выговориться, а для этого не каждый подойдет. Алексей оказался рядом очень вовремя. Он неспешно говорил, говорил. Казалось та постоянно мучающая изнутри боль, тревога, отчаяние покидали его вместе с произносимыми словами.

— Она нам как дочка была. Вот мы с супругой посоветовались, и приехал я на ее поиски. Обошел здесь все, что только мог. В первый же день меня здесь обокрали, после несколько раз избивали, но вот видишь, не убили же. И от голода не умер, хотя пришлось и поголодать. Что-то сверху, мне все-таки помогает. Да и хороших людей всюду гораздо больше, чем плохих они тоже помогли справиться с испытаниями. Сам посуди. Внуков кормить, обувать и одевать надо? Доктора требуют, чтобы жене операцию сделать, а она больших денег стоит, и делают ее только в Свердло… Тьфу, ты, забываю все время, в Екатеринбурге. Продали мы нашу четырехкомнатную, мне ее как заслуженному изобретателю СССР, еще когда работал на заводе дали. И поселились в деревне, в заброшенном доме. У нас таких деревень-то, умирающих нынче много. С внуками домовенку починили, подлатали. Печку переложил, дров на зиму запас…

Он опять надолго замолк. Было видно, мыслями перелетел туда, где остались его самые дорогие и любимые на земле люди. После встрепенулся.

— Ты только не подумай, что я их деньги сюда привез. Нет, мне только на билет, да на штамп в паспорте в их консульстве, чтобы сюда пустили и все. Думал, найду невестку, сам немного подзаработаю внучатам на гостинцы. Ребятишки-то у меня огонь. Да и растут быстро. Одному — 13 лет, а второму — 15. Их одним хлебом с картошкой не выкормишь. Мясом надо кормить, а оно сам знаешь, больших денег стоит. Это богатые с жиру бесятся, диеты придумали, мясного не едят. А у нас не поешь, так рахитом и останешься, еще могут в армию не взять. Вот позор-то… Кроме еды обязательно надо дать им образование. Сейчас, говорят, за него большие тыщи платить надо. Да хочется, чтобы и супругу мою драгоценную, Степаниду Ивановну подлатали, да операцию сделали, чтобы пожила она еще хоть немного. Уж больно человек она душевный. Поверишь? За сорок два года, что вместе живем, она со мной ни разу не поругалась. Дела? Я- то бывала с получки, мог пошуметь, а она только обнимет меня, прижмется ко мне… Не то что грубости, вообще все матные слова забывал… Уж, такая ласковая… Очень мне сегодня эти деньги нужны. Так нужны, что сил просто моих нет, как нужны…