Концлагерь - Томас Диш

Приемные часы. Невзирая на свидетельство моего дневника, никто ни с кем подолгу вместе не бывает. В столовой и еще кое-где беспорядочные вербальные связи допустимы, но если встретишь кого-нибудь в библиотеке, коридоре и т, п., заводить разговор считается дурным тоном. Общение по большей части до предела формализовано. Если хочешь пообщаться, в порядке вещей послать с кем-нибудь из охранников записку, в которой часы общения четко ограничены. Слишком уж обостренно осознают все, что каждый час на счету. Слишком уж на видном мелете висит мишень, в самый центр которой вонзилась стрела времени.

Продолжение следует, возможно, завтра.

Позже:

Закончил первый акт «Аушвица». Взялся за второй.

Элементы будничного мира (продолжение):

Кино. Два вечера в неделю, вторник и четверг. Выбор производится голосованием (простым большинством) по номинационному списку, к составлению которого дозволяется приложить руку всем заинтересованным лицам (кроме меня!). Реально же каждую неделю крутится один новый фильм и один крутившийся ранее. Программа на эту неделю: потрясный кусок «Комедии» Феллини, наконец-то добившийся одобрительного вердикта в Верховном суде; гриффитовская экранизация «Привидений» Ибсена. Один и тот же актер играл и папочку-донжуана, и болезненного сынка. В конце последней части в проектор вставляется желтый фильтр, или, может быть, пленка виражом обработана, и с героем случается приступ спинной сухотки — сыграно так себе, но по нервам скребет. В комплекте с «Привидениями» шла программа мультиков сороковых годов и невообразимо муторный видовой фильм (ловля форели в горных речках Шотландии). Зачем? На кич заради прикола не похоже (никто не смеялся). Может, это очередная тщетная попытка проявить солидарность с рохлями в мире внешнем.

Прочие развлечения. Со смертью Джорджа интерес к театру угас (хотя когда закончу с «Аушвицем», постановка, может, и состоится), но иногда кто-нибудь из заключенных устраивает публичное чтение своего последнего сочинения — или шоу, или, как бы это сказать, хэппенинг. На подобном мероприятии я присутствовал только на одном, и мне оно показалось таким же скучным, если не скучнее, чем «Отдых в Шотландии»: текст по алхимии, сложенный героическими куплетами одним из местных юных гениев. Без балды.

Командные состязания. Да, вы не ослышались. Мордехай пару месяцев назад изобрел некое извращение на основе крокета (отдельные элементы — явно из Льюиса Кэрролла); играется команда на команду, в команде от трех до семи человек. Каждую пятницу вечером устраивается турнир между колумбийцами и унитаристами.

(Названия команд на самом деле далеко не такие уж безобидные, как могут показаться. Имеются в виду две научные школы, два различных подхода к объяснению природы сифилиса: колумбийцы утверждают, будто спирохет импортировали в Европу матросы Колумба — что объяснило б ужасную эпидемию 1495 года, — а унитаристы считают, будто все венерические заболевания на самом деле суть одно, которое называют трепонематозом, а воистину протеево многообразие проявлений обязано разнице в условиях жизни, личных привычках и климате).

Отчуждение. Не удивительно, поскольку одним из условий при отборе заключенных было отсутствие прочных семейных, да и социальных связей. Теперь, что правда, то правда, установился своего рода корпоративный дух, сформировалась общность — только это общность отверженных; слабенькое утешение. Экзальтация страсти, не столь бурная, но более долговечная радость чадолюбия и нормальное, нормативное счастье, когда год за годом выстраиваешь абрис собственной жизни, исполняешь его неким значением — всего этого (фундаментальный человеческий опыт!) они здесь лишены, даже теоретически. Как вчера с сожалением заметил Барри Мид: «Эх, сколько девиц я бы мог оставить безутешными! Какая жалость!» Гениальность их — может, в другом отношении и компенсаторная — только углубляет пропасть, разверзшуюся между ними и плебсом; даже если их вылечат и выпустят когда-нибудь из лагеря Архимед, мир станет им чужбиной. Здесь, в недрах земли, они научились видеть солнце; там, на свету, люди все еще вглядываются в тени на стенах пещеры.

Позже:

Второй акт готов.

У Мордехая сегодня опять был припадок, еще хуже, чем в прошлый раз. Может, придется магнум опус отложить. Или, как с уважением именует его Мюррет С., Большое Дейо

Мордехай вроде поправился, и назначенная дата остается в силе.

Светский хроникер из меня никудышный. Остается только ждать.

Позже:

Половина третьего акта. Фантаетаика

Именно что фантастика — ифинита!

Естественно, редактировать еще и редактировать, но финита. Благодаря…

Кому? Августин пишет в своей «Исповеди» (Т, I): «Воззвать не к Тебе, а к кому-то другому может незнающий». Опасность, одинаково присущая как искусству, так и мраку. Что ж, если за «Аушвиц» мне следует благодарить дьявола, пусть будет зафиксировано, что благодарю — и отдаю ему должное По часам конец рабочего дня. До обеда еще есть немного времени, так что, я подумал, не мешало бы сделать несколько предварительных заметок, пролить свет на то, что имеет шансы непосильно обременить мое неверное перо, если вечер окажется хотя бы вполовину так насыщен событиями, как грозится.

В первые головокружительные мгновения — когда дописал в «Аушвице» заключительный акт, и вдруг голые стены моей кельи стали совершенно невыносимы, предоставляя болезненному воображению простор куда шире, чем любой тест Роршаха (ибо разве не были они суть экран, на который я по очереди проецировал сцены моей чернушной комедии), — я выбрался на подкашивающихся ногах в гипогенный дедалов лабиринт коридоров и совершенно случайно набрел на тайный центр его или, по крайней мере, на местного минотавра, Ха-Ха Который, питая невероятные надежды хаастовы и оттого слегка не в себе, предложил мне составить ему компанию в сошествии на четыре уровня вниз, в скромную катакомбную храмину, где недавно состоялось представление «Фауста» и где развернутся сегодняшние торжественные мистерии.

— Волнуетесь? — спросил он, хотя прозвучало это скорее как утверждение.

— А вы нет?

— В армии волноваться хочешь не хочешь, а отвыкнешь. К тому же, когда настолько уверен в исходе… — Он слабо улыбнулся, выражая уверенность в исходе, и кивком пригласил меня в лифт. — Нет, вот когда кое-кто кое-где в Пентагоне услышит, чего я добился, это будет всем волнениям волнение. Не будем переходить на личности.

Но ни для кого не секрет, что лег двадцать уже маленькая, но могущественная клика в Вашингтоне выбрасывает на ветер миллионы и миллиарды долларов налогоплательщиков — на освоение так называемого космического пространства. В то время как внутренний космос остается совершенно не исследован.