Чернобуров 2: Таежные войны - Александр Майерс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я уже не в первый раз подозревал, что Василий Демидович каким-то образом связался с демонами. И чем дальше, тем больше в этом убеждался.
Или же он действительно ни при чем? А может, у меня несколько тайных врагов, и Пихтин — лишь один из них?
— Идем, — сказал я, отвлекаясь от ненужных сейчас мыслей. — Все уже готовы?
— Почти. Собираемся в каминном зале. Светлана Григорьевна немного задерживается.
— Не страшно. Скажи, тебе нравится Юлия?
— Что? — Костя бросил на меня ошарашенный взгляд и поправил очки. — Почему ты спрашиваешь?
— Мне показалось, что нравится.
— Ну… да. Мы много общаемся в последнее время, — смутившись, пробормотал он.
— А она? Проявляет симпатию?
— Кажется, да. Не уверен. К чему ты это, Георг?
— Просто хочу знать. Не теряй свой шанс, ладно? — я ткнул друга кулаком в плечо. — Буду только рад, если со временем она станет Причернобуровой по браку и родит тебе наследника.
— Ну ты загнул, — Константин покраснел и больше ничего не сказал.
А у меня на сердце сразу стало легче. Когда я сам подтолкнул Костю к Юле, то понял, что действительно буду рад, если они сойдутся. И моя мужская гордость ни капельки при этом не пострадает.
Итак, почти все участники церемонии ждали в каминном зале. Люда и Володя сидели на диване и что-то весело обсуждали. Людмила была в красивом платье с пышной юбкой, украшенной блестками, а Владимир, как и положено, во фраке. Юлия стояла у северного окна, задумчиво глядя на блестящие крыши оранжерей.
Я слегка огорчился, потому что действительно хотел узнать, как она будет выглядеть в платье. Увы, Юля осталась верна себе и надела брючный костюм. Но, как я уже не раз убедился, подобная одежда была ей к лицу, и лишь подчеркивала стройную спортивную фигуру.
— Всем добрый вечер, — поздоровался я. — Дамы, прекрасно выглядите. Мой друг барон, — подошел и пожал Володе руку, — вы тоже. Отличный фрак, он из «Великого»?
— Спасибо, ваше сиятельство, — ответил мальчик. — Я, м-м, не знаю. Мне его привезли.
— К сожалению, салон «Великий» нам не по карману, — сказала Юлия.
— Все впереди, — ответил я, кивая на окно, у которого она стояла. — Скоро ваши новые оранжереи начнут приносить доход, и род Иволгиных станет богаче.
Юля ничего не добавила и отвернулась. От меня не укрылось, как блеснули ее глаза и губы тронула улыбка, когда она взглянула на Костю.
Ну что ж, я выбрал самое время, чтобы отойти в сторону. Да и в целом Иволгина изначально не была ко мне расположена.
Вскоре спустилась мама — в облегающем синем платье она выглядела бесподобно утонченной, впрочем, как и всегда.
Мы все проследовали в западное, ныне закрытое крыло поместья. Слуг с нами не было. Мы молча шли по темным коридорам, держа в руках свечи — только я обошелся небольшим костерком на ладони. Появилось ощущение таинственности происходящего.
Скоро добрались до заранее подготовленной комнаты. Здесь тоже горели свечи, десятки свечей, а окна были плотно зашторены. Теплый полумрак и легкий запах благовоний создавали ощущение, что мы проводим какой-то мистический ритуал. Впрочем, почти так оно и было.
Костя, который шел последним, закрыл дверь. Он считался кем-то вроде распределителя церемонии — мягко указал, где кому встать, и попросил тишины. Хотя и так все молчали.
Костя взял приготовленную родовую книгу, перо и чернильницу. По старой традиции в книге писали только пером. И оно, и чернила были напитаны магической энергией, и оставленные ими записи обладали силой.
На страницы хроники вносились только самые значительные события, имеющие отношение к Чернобуровым. Рождение и смерть членов семьи, принятие людей в слуги рода, заключение браков и союзов, и, конечно, принятие вассалов. Согласно традиции, ведение книги поручалось личному помощнику графа, то есть в данном случае Косте. До этого хронику вел его отец, а до него — его отец и отец его отца.
Константин зачем-то снял очки, положил их в нагрудный карман и серьезным тоном произнес:
— Мы собрались, чтобы услышать и засвидетельствовать вассальную клятву. Здесь и сейчас рода Чернобуровых и Иволгиных будут объединены древней магической связью, которая гораздо важнее любых документов. Прежде чем мы начнем, я хочу спросить: барон Иволгин, по доброй ли воле вы намерены стать вассалом графа Чернобурова?
Мальчик, кажется, был слегка подавлен мрачностью окружения. Впрочем, как и все.
— Да, — ответил он.
— Юлия Михайловна, как старшая сестра и опекун, подтверждаете ли вы его слова?
— Да, — ответила Юля. — Но я хочу добавить, что такой была воля нашего покойного отца и самой Иволги. Мы лишь подчинились ей.
— Может показаться, что уже поздно, но нет, — вынужден был вмешаться я. — Откажитесь, если не желаете давать клятву.
Юлия вздернула подбородок и собиралась, кажется, ответить что-нибудь колкое. Но тут Володя шагнул вперед и воскликнул:
— Нет! Такова моя воля, — со всей возможной для ребенка твердостью сказал он. Тут же засмущался и чуть сбивчиво добавил: — Мне еще мало лет, но я уже барон. Папа сказал, я должен нести ответственность за семью. Он хотел, чтобы мы стали вассалами графа, но сказал, чтобы я решал сам. И я решил!
Юля обомлела и не осмелилась ничего добавить, только молча положила ладонь на плечо брата. А я глубоко кивнул Владимиру и сказал:
— Слова настоящего мужчины, ваше благородие.
— Спасибо, — пробормотал тот.
— Что ж, тогда приступим, — чуть повысив голос, сказал Костя. — Я попрошу барона и графа выйти на середину комнаты. Владимир, преклоните колено.
Мальчик и так был ниже меня на две головы, а когда поставил колено на специальную подушечку, то сделался еще меньше.
— Повторяйте за мной, — велел Константин. — Я, барон Владимир Иволгин, признаю графа Георгия Чернобурова своим сюзереном. Вверяю судьбу в его руки, и пусть его воля ведет меня. С позволения великой Иволги, именем рода и словом дворянина клянусь: быть верным и честным со своим сюзереном, во всем поддерживать его и приходить на помощь по первому зову. Клянусь хранить доверенные мне тайны и служить по мере сил своих.
Владимир повторял вслед за Костей, и я чувствовал, как с каждым словом между нами возникает связь. Невидимая, но нерушимая.
Следом и я произнес клятву, обязуясь быть справедливым и честным господином, заботиться о процветании рода Иволгиных, как своего, и так далее. Едва я закончил говорить, как между нами и Володей вспыхнул голубоватый свет. Из него вышла Чернобурая Лисица, а следом вылетела Иволга и села рядом.
Все, кроме меня, оказались почти шокированы появлением богинь. Светлана Григорьевна и Люда одновременно присели в реверансе, Юля и Костя низко поклонились. Стоящий на одном колене Владимир застыл, не зная, что делать.
— Ваши клятвы услышаны, смертные, — произнесла Чернобурка. — Вы связали не только себя, но и нас.
— Будьте достойны друг друга! — прощебетала Иволга. — А в качестве награды за мудрый союз примите мои дары.
Неожиданно, но приятно. Я благодарно склонил голову перед пернатой богиней.
— Дары? — совершенно по-детски оживился Володя. — Что за дары, великая Иволга?
— Сейчас узнаешь…
17
— Мой дар для каждого, кто здесь присутствует! — объявила Иволга. — Для вас, дорогие Юлия и Владимир. Для вас, семья Чернобуровых. И для тебя тоже, — повернула она голову к Косте.
— Благодарю, госпожа, — поклонился тот.
Людмила потянула маму за руку, и они подошли чуть ближе. Иволга еще раз оглядела всех нас, растягивая торжественный момент, в то время как Лисица скучающе обмахивалась хвостом.
— У меня не так много сил, подруга, чтобы торчать здесь, — проворчала она.
— Ты просто привыкла притворяться мертвой, — ничуть не смутившись, ответила Иволга. — Нельзя же вручить дары и бежать! Дай насладиться минуткой.
— Ох, — Чернобурая закатила глаза.
Мне показались очень любопытными слова пернатой богини. «Ты просто привыкла притворяться мертвой…» Обычные лисы делают так в дикой природе, чтобы сбить с толку охотников или, наоборот, чтобы приманить любителей падали и поохотиться самим.
А что, если богиня имеет такую же привычку? И только притворяется слабой и спящей, но… с какой целью?
— Откройте окно! — потребовала Иволга, прерывая мои мысли.
Людмила тут же подбежала и отдернула плотные шторы — оказалось, на улице еще даже не до конца стемнело. Люда открыла окно, внутрь ворвался свежий
