Тайна Темир-Тепе (Повесть из жизни авиаторов) - Лев Колесников

— Ты что же, Валяш, — услыхал он за спиной голос Сережки, — мне не покажешь? Друг я тебе или нет?

— Прости, Сергей, просто от радости голову потерял. Ну, смотри…

Сергей долго, задумчиво смотрел на фотографию. Потом сказал:

— Ну вот, уже и девчата начали воевать, а мы… с такими лбами и сидим, как у тещи на именинах!

После завершения строительных работ многие курсанты получили «увольнение» в городской отпуск. В числе их оказались Борис и Санька. Борис откровенно радовался тому, что его прилежание в работе было замечено, а Санька говорил с деланным равнодушием:

— Иначе и быть не могло. Подумаешь, осчастливили, в город пустили! Однако, Боб, мы это используем и наградим себя по-настоящему. Держи курс прямо на Янковских!

— А представь, что я не пойду к ним, — возразил Борис.

— Это еще почему? — удивился Санька.

— Да так. Не хочу. Не нравятся они мне…

— Выпить и пожрать задарма не нравится?

— Всему этому «выпить» и «пожрать» было свое время. Понял?

— Понял только то, что ты ничего не понял в авиации. Надеюсь, мне без тебя скучнее не будет, — Санька ловко сплюнул сквозь зубы и, не прощаясь, ушел.

В дверях знакомого дома он столкнулся с Клавочкой.

— Здравствуй, Саня! — обрадовалась она. — А где же Борик? — И, не дожидаясь ответа, принялась рассказывать, как узнала об их увольнении и как удрала из дому.

Санька вошел в комнату. Знакомая картина: расплывшаяся физиономия Антона Фомича с маслеными глазками; меланхолично-кокетливая Фаина и хорошо сервированный стол.

«Ну же и сволочи! — подумал про себя Санька. — Люди где-то кровь проливают, да и те, какие в тылу, живут не сладко, а у этих опять пироги, вино и водка». И тут же он повернул ход мыслей для оправдания своих действий: «Отсюда вывод: надо их наказать, то есть выпить и сожрать как можно больше. Жаль, что Борис не пошел, вдвоем это делать куда легче». А когда о Борисе спросила Фаина, он, не моргнув глазом, соврал:

— Его не пустили в город.

— Врешь ты, Саня! — погрозила ему пальчиком Клавочка. — А ну-ка, рассказывай, где он? Может быть, другие знакомства завел в городе?

— Нет, ему дали увольнительную на короткое время, вот он и решил не заходить, чтобы не расстраиваться…

— Саня, как не стыдно! — возмутилась Клавочка. — Ты совсем забываешь, что я жена Лагутина и мне известны не только сроки увольнения, а и гораздо более серьезные вещи…

Санька стукнул ладонью по столу и резко встал:

— Благодарю за напоминание! Она жена моего начальника, — обратился он к Фаине, — и она все знает. А я, если бы и знал, так помолчал бы, чем ставить товарища в неудобное положение. — Схватив со стола пилотку, Санька решительно пошел к двери. Клавочка испуганно кинулась к нему. Антон Фомич и Фаина стали унизительно их уговаривать:

— Саня, Клавочка, родненькие, успокойтесь… Стоит ли по пустякам так волноваться? — ворковала Фаина.

— Ваше здоровье, Саня, — и Антон Фомич подал ему бокал.

Когда все выпили и страсти улеглись, Фаина спросила у Саньки:

— Так, Саня, как вы все-таки думаете, где Борис?

— Он мне не стал объяснять. Сказать по правде, мы с ним немного поссорились. Я думаю, что он или в спортзале Дома культуры или на трофейной выставке. Туда собирались многие наши, а он теперь без коллектива ни на шаг, стал шибко сознательный…

Санька замолчал. Фаина задумалась. Спустя немного времени она встала из-за стола.

— Пойду, попробую найти Бориса, — сказала она. — Хочу выяснить наши отношения…

2

В городе Борис был третий раз, но многие его достопримечательности увидел впервые, так как оба его первых посещения были связаны с выпивкой и он просто ничего не успел рассмотреть. Сейчас он не спеша разглядывал дома, улицы, людей. Из построек ему очень понравился театр оперы и балета. Здание было выстроено в восточном стиле, с витыми колоннами, резными дверьми, килеобразными арками над ними. У театрального подъезда Борис встретился с Валентином, Сергеем, Валико и Кузьмичом. Те заметили Бориса еще издали и весело приветствовали.

— Итак, почти все участники первого ералашного похода в город в сборе, — сказал Кузьмич. — Помнишь, Борис, наш приезд?

— Как не помнить!

— А где же Санька? — спросил Сергей.

— Опять, наверно, у этих Янковских…

— А ты чего же не пошел?

— Сказать прямо, разочаровался.

— Вот и молодец, — одобрил Валентин. — Я сразу понял, что это не наша компания.

Одобрение Валентина было теперь для Бориса очень авторитетным, так как после случая на посту Борис видел в нем испытанного, проверенного в деле человека.

— Мне кажется, — заметил Кузьмич, — наш Санька тоже скоро перестанет у них бывать. Я хотя и не познакомился близко с этими Янковскими, но из рассказов Валяша и Сережки понял, что это какое-то мещанское гнездо.

— Ладно, ну их, — отмахнулся Сергей. — Боря, ввожу в курс дела. Наш план таков: сейчас Дом культуры — спортзал, потом центральный парк, трофейная выставка и в заключение кинотеатр. Посмотрим еще разок, как Александр Невский бил псов-рыцарей. Устраивает?

— Вполне. Мне лишь бы с вами… — искренне сказал Борис.

В спортивном зале они встретили многих товарищей из летной школы, но особенное их восхищение вызвала Нина Соколова. Они вошли в тот момент, когда ее сильное и гибкое тело, оттененное черным трико, взлетело над упругой, блестящей никелем перекладиной турника. Подле «на страховке» стоял Вовочка Васюткин с халатом. Нина мелькнула в воздухе, ловко приземлилась на носки, и Васюткин накинул ей на плечи халат. Не оглядываясь, она пошла навстречу курсантам.

— И Капустин здесь? — искренно удивилась Нина. — Вы тоже заниматься или только поглядеть?

— Хочу позаниматься, товарищ инструктор, — краснея, ответил Борис. — Правда, я уже давно не работал на снарядах, но попробую.

Курсанты вошли в раздевалку, взяли напрокат тапочки, переоделись и, выйдя в зал, начали разминку. Затем разошлись к снарядам. Кузьмич пошел к штанге, остальные — к брусьям и турнику. Сначала проделали комбинации попроще, потом Валико и Валентин по очереди выполнили на перекладине большие обороты. Комбинацию они заканчивали красивым и смелым сальто. Борис попробовал повторить то же. «Солнце» у него получилось неплохо, а на сальто он не решился.

— Что же вы, Борис, — подзадорила его Нина, — так красиво начали… Вы вполне подготовлены для более сложного соскока. — Нина сбросила халат. — Придется мне воодушевлять вас личным примером. — И пошла к снаряду.

По залу прошел шум восхищения. Тут было много городской молодежи, пришедшей поглядеть на авиаторов. А Нина привлекала особенное внимание — ведь летчицы встречаются не часто.

— Десять баллов! — объявил Васюткин, когда Нина закончила комбинацию.

— Вовочка, не люблю лести, — возразила Нина. — Согласна на девять. Борис — к снаряду! Страхуем вдвоем с Васюткиным.

Мужское самолюбие Бориса было сильно задето.

Отставив все страхи, он смело пошел к перекладине. Друзья подбадривали его:

— Смелей, Боря, смелей! Не урони честь авиации, на тебя городские девчата смотрят!

Мах, рывок — и Борис, перевернувшись в воздухе, четко становится на упругий мат. Сильные руки Нины и Васюткина с двух сторон помогают ему удержать равновесие. Товарищи поздравили его.

— Вы будете хорошим летчиком, Борис, — похвалила его Нина. — Бесстрашие куется на земле.

Позанимавшись в спортзале, всей компанией пошли на трофейную выставку.

3

На трофейной выставке экспонировались захваченные нашими войсками немецкие самолеты, пушки, танки и минометы. Они носили следы действия нашего оружия. Над битым немецким железом склонялись опушенные снегом деревья молчаливого зимнего парка. Казалось, перед глазами возник участок фронтовой полосы. Именно так выглядели фотографии, запечатлевшие фронтовые картины зимы 1941–1942 годов. Увлекшись чтением табличек, поясняющих экспонаты, Борис немного приотстал от компании. Вдруг кто-то осторожно взял его за локоть. Он обернулся и увидел Фаину.

— Здравствуй, Боря! Я хочу с тобой поговорить…

— Здравствуй… — растерянно ответил он.

— Ты совсем забыл о нас, Боря. Может быть, ты познакомился с другой девушкой? Что ж, приходи к нам с ней, я перенесу. И не такое перенесла. Я бежала от немцев, потеряла своих друзей и здесь совсем-совсем… Ведь своего дядю до войны я знала только на расстоянии…

На глазах Фаины блестели слезы. Сердце Бориса сжалось. Такой расстроенной он видел ее впервые. Он уже готов был обнять ее, успокоить, пойти за ней. Фаина, почувствовав его настроение, подняла к нему лицо. В неясных сумерках раннего зимнего вечера Борис увидал за слезами в ее глазах настороженный холодок. В памяти почему-то возникла Нина Соколова, с которой он только что расстался, — простая, приветливая и сильная.