Жанна дАрк - Режин Перну

Удивительный день, вызвавший переполох даже в Париже. Как только стало известно о победе при Пате, парижане подумали, что "теперь арманьяки нападут на них, усилили караулы и начали укреплять крепостные стены".

Но не в Париж намеревается Жанна направить королевскую армию, собранную в Жьене, к тому времени она могла насчитывать около 12 000 воинов. После сражения король, отныне уверовавший в правоту Жанны, решил направиться в Реймс. Он начал рассылать приглашения, как тогда полагалось, добрым городам своего королевства, а также вассалам, тем, кого называли пэрами, – светским и церковным, – которые должны были присутствовать на церемонии коронации и участвовать в ней. Среди них был герцог Бургундский. Жанна сама послала ему письмо – к сожалению, теперь утерянное, – в котором призывала его приехать дать клятву верности королю Франции. Другое письмо, продиктованное ею, сохранялось в наших архивах до пожаров второй мировой войны; в этом письме жители Турнэ приглашались в Реймс: "Клянусь моим древком, я в целости и сохранности доведу милого короля Карла и его приближенных до Реймса, и он будет там миропомазан". Если верить Персевалю де Кани, хронисту герцога Алансонского, состоявшему в то время у него на службе, Жанна была чрезвычайно раздосадована этой новой отсрочкой, испытывающей ее терпение: одиннадцать дней прошло с победы при Пате до выезда из Жьена. И правда, король отправился в путь лишь 29 июня, "и раздосадованная (Дева) уехала и два дня до отъезда короля провела в полях".

По правде говоря, с точки зрения стратегии этот выезд в Реймс бы совершеннейшей бессмыслицей, так как предстояло пересечь районы, где хозяйничали бургундцы.

Дорога в Реймс

На бургундский гарнизон натолкнулись при первом же переходе, 20 июня в Оксере. В течение трех дней шли переговоры между королем и горожанами, которые в конце концов поставили армии продовольствие и, будучи людьми осторожными, заявили, что "окажут королю такое же повиновение, как города Труа, Шалон и Реймс".

Говорить о Труа означало напомнить о городе, где король Англии Генрих V[52] был провозглашен регентом Франции. После женитьбы на Екатерине Французской он становился шурином несчастного Карла VI и Изабо Баварской, а их потомкам была обещана корона Королевства Франции. Нигде более нельзя было найти подобного нагромождения событий, направленных на то, чтобы отстранить "буржского короля". Доехав до Сен-Фаля – чуть больше пяти лье (22 км) от Труа, – Жанна предусмотрительно направила 4 июля письмо жителям города, и Карл между тем поступил так же. Так же как и Жанна, он им обещает полную амнистию:

"Законопослушные французы! Выходите встречать короля Карла, и да не будет на вас вины, и не опасайтесь ни за свою жизнь, ни за свое добро, если вы так поступите; если же вы так не сделаете, я обещаю вам и заверяю вашей жизнью, что мы войдем с помощью Божьей во все города, которые должны по праву принадлежать святому королевству, и установим там добрый прочный мир, кто бы ни выступал против нас. Поручаю вас Богу, и да хранит Он вас, ежели Ему будет угодно. Ответьте кратко".

Получив это решительное письмо, обеспокоенные горожане Труа задались, как и жители Оксера, вопросом: как поведут себя жители Реймса и других городов? Одного за другим посылают гонцов; уполномочили также вести переговоры некоего францисканца, брата Ришара, пользовавшегося репутацией в высшей степени благочестивого человека. Жанна не без иронии упомянет о его приезде: "Когда он пришел ко мне, он стал, приближаясь, все кругом осенять крестным знамением и окроплять святой водой; и я сказала ему: "Подходите смелее, я не улечу!" Она начала уже привыкать к подобным заклинаниям злых духов!

На самом деле положение армии было критическим. Не хватало продовольствия, в городе стоял сильный бургундский гарнизон, и, как всегда, мнения капитанов о том, что следует предпринять, разделились. Орлеанский Бастард рассказывает, что Жанне снова пришлось вмешаться:

"И тогда пришла Дева, и вошла в Королевский совет, говоря следующие слова или примерно такие: "Благородный дофин, прикажите, чтобы ваши люди пришли и осадили город Труа, и не затягивайте Совет, потому что, во имя Бога, не пройдет и трех дней, как я введу вас в город Труа любовью, или силой, или храбростью и лживая Бургундия будет этим поражена".

Сказав это, Жанна принялась расставлять войска и артиллерию вдоль крепостных рвов, "и она так хорошо потрудилась этой ночью, что на следующий день епископ и горожане, дрожащие и трепещущие, выказали повиновение королю".

Другой очевидец событий, Симон Шарль, уточняет, что Жанна развернула свое знамя.

"За ней следовало множество пеших людей, которым она приказала приготовить охапки хвороста, чтобы заполнить рвы. Они сделали много вязанок, и на следующий день, дав сигнал бросать хворост в рвы, Жанна кричала: "На штурм!" Видя все это и опасаясь штурма, жители Труа решили обговорить с королем договор. И король пришел к соглашению с жителями города и с большой торжественностью вошел в Труа; Жанна, несущая свое знамя, ехала рядом с королем".

Этот торжественный въезд в город – въезд, которым обязаны предательству, – произошел в воскресенье 10 июля.

12 июля армия вновь пустилась в путь и через два дня подошла к Шалон-сюр-Марн. Королевский глашатай Монжуа передал письма дофина, обещавшего, как и везде, "отмену" (амнистию); епископ Жан де Монбельяр, подражая епископу Труа Жану Легизе, сразу же выехал навстречу дофину, чтобы передать ему ключи от города. Таким образом, по мере приближения к цели путешествия переговоры становились все короче, ожидание менее гнетущим, а продвижение армии более уверенным.

На этом переходе до Шалона – последнем, когда пришлось вести переговоры, – произошло важное событие, которое следует запомнить, так как оно имеет значение для последующего хода нашего повествования. Послания, отправленные королем для того, чтобы оповестить жителей его королевства о том, что он направляется в Реймс, дабы получить там по многовековой традиции миропомазание, глашатаи должны были повторять повсюду – во всяком случае, в районах, сохранивших преданность королю. В результате простой люд поспешил в Реймс. И это тоже традиция; коронация короля считалась народным праздником, конечно же, очень торжественным, но начисто лишенным той чопорности и закрытости, которые обязательны для церемоний в наше время.

По дороге Жанна встретила некоторых из тех, кто называл ее Жаннеттой, – жителей ее родной деревни, пришедших из Домреми, чтобы присутствовать на церемонии миропомазания, которая для них имела значение большее, чем для кого бы то ни было в королевстве. Здесь же один из ее родственников по имени Жан Моро, который с волнением будет рассказывать, что при встрече Жанна подарила ему "красную куртку, которую она носила". Жан Моро отправился в дорогу вместе с четырьмя другими жителями Домреми. Беседуя с ними, Жанна сделает важное признание. "Она говорила, – рассказывает один из них, некто Жерарден из Эпиналя, – что не боится ничего, кроме предательства". В тот момент подобное признание могло удивить: Жанна уже на пороге близкой победы, но нам еще не раз представится случай вспомнить об этом ее предчувствии, высказанном в необычных обстоятельствах.