Дьявольские наслаждения - Джиллиан Хантер

Леди Далримпл допила чай.

— Я должна нанести визит вежливости этому герою.

Серые глаза Джулии от ужаса полезли на лоб.

— Тетя Гермия, я не допущу, чтобы вы его беспокоили. К тому же это неприлично. Это…

— …не твое дело, милая. Я гожусь ему в бабушки. Я просто выражу ему свое сочувствие. В моем возрасте это позволительно.

Возмущенная Джулия вскочила на ноги.

— Не вздумайте попросить его позировать для вашего рисовального клуба. Не забывайте, ведь это сын герцога. К тому же после удара по голове он вообще не в себе.

— Господи, дорогая, ты так волнуешься, словно я хочу причинить вред этому храбрецу. Я же знакома с его семьей. Его отец, старый Скарфилд, много лет назад был в меня влюблен. То, что я нанесу визит его сыну, — простая учтивость.

— Вы собираетесь пойти к нему одна, тетя Гермия?

— Если только ты не хочешь пойти вместе со мной, — ответила, вставая, леди Далримпл.

Джулия покраснела.

— Мне бы следовало вас удержать, но понимаю, что это бесполезно. Однако пообещайте мне не уговаривать нашего гостя позировать в вашем неприличном клубе.

Глава 10

Эйдриан согнул колени в классической позе фехтовальщика и сделал выпад шпагой.

Он пришел к печальному выводу, что его хитрость не удалась. Он провалялся в постели — сколько? неужели целых два дня? — и уже был готов выпрыгнуть из окна и вскарабкаться на крышу. Дольше выносить подобное безделье невозможно. Он и ребенком не мог посидеть спокойно трех минут. Няньки часами гонялись за ним по обширному поместью отца. Став солдатом, он твердо уверился в том, что человек начинает деградировать, как только прекращает закалять свое тело. Даже если он унаследует титул, у него нет ни малейшего желания отращивать толстый зад и, сидя в разукрашенном седле, трусцой объезжать поля, где другие гнут спину. Ему хотелось сражаться, двигаться и… предаваться необузданной любви с Эммой Боскасл. Но хотя в этом привлекательном действе ему было временно отказано, нежиться в постели подобно царственной особе, которой ежедневно подают для пищеварения чернослив, он не собирался.

Выпад.

Назад.

Он отбросил ногой стул, вскочил на диван и нанес удар по несуществующему противнику у двери.

К несчастью, в этот миг дверь отворилась и вошла горничная с чистыми полотенцами и кувшином воды для умывания. Увидев Эйдриана, стоящего на диване со шпагой, направленной прямо на нее, она испустила пронзительный вопль, поставила на пол кувшин и хотела убежать.

Эйдриан опустил шпагу.

— Прошу прощения. Я тебя напугал?

Служанка покачала головой. Лицо у нее было скорее любопытное, чем испуганное. Эйдриан спрыгнул с дивана и внимательно посмотрел на нее.

— Я тебя раньше видел. Разве горничных не учат стучать, прежде чем войти в комнату джентльмена?

Девушка пожала плечами:

— Откуда мне знать? Он прищурился.

— Тогда кто ты?

— Кем она прикажет, тем и буду.

— Кто прикажет? Леди Лайонс?

— Ага. — Служанка нагнулась, чтобы поднять упавшие полотенца. — Я-то думала, что вы больны.

— Был, да и сейчас еще болен. Я увидел на потолке паука и хотел смахнуть его шпагой. Не выношу пауков.

Она посмотрела наверх.

— Да там нет никакой паутины.

— Конечно. Я ее разрубил.

Пытливые глаза осмотрели его с головы до ног.

— Не очень-то вы похожи на больного. Он уселся на край кровати.

— А ты — на горничную. Озорное личико засияло. — А я знаю, кто вы.

— Да ну? — Эйдриану все это было совсем неинтересно, и он сидел, покачивая между ног шпагой.

— Вы плут и враль.

— Я… кто?

— Вы мошенник.

Он сжал эфес шпаги.

— Что?

— У вас с головой все в порядке.

— Наверное, а иначе я не разговаривал бы с тобой.

Она понизила голос:

— Вы не сын герцога?

— Это… это не твое дело.

— А для чего вы притворяетесь? Дом хотите ограбить?

— Ах ты, нахальная мартышка!

— Тогда зачем?.. — Она захохотала. — Если дело не в деньгах… Мужчине нужны только две вещи.

— Сколько тебе лет?

— Семнадцать. Наверное.

— Судя по твоему разговору, ты выросла в притоне.

— Откуда вы это знаете? — удивилась она.

— Уходи, — устало произнес он.

— Сколько?

— Что — сколько?

Она прислонилась худеньким плечиком к двери.

— Сколько заплатите, чтобы я не сказала миссис зануде, что вы ее надули?

Эйдриан встал, все еще держа шпагу в левой руке. За всю свою жизнь он не причинил боль женщине. Но ни одна из них его ни разу не шантажировала.

— Ты знаешь, где я провел последние десять лет?

— Выращивали бархатцы?

Он подошел к ней и почти прижал к двери.

— Убивал людей, а двоим отрубил головы.

— Ясно! — Она кивнула. — Теперь понятно, почему вы ей понравились.

А девчонка выглядит совсем не глупой, подумал он.

— Откуда тебе известно, что я ей нравлюсь?

— Да потому что вы врун, а она гордится тем, что всех исправляет, учит уму-разуму, хорошим манерам. Вы — красавчик, но в глазах у вас черти бегают.

Он холодно улыбнулся:

— В таком случае тебе лучше меня не сердить.

— А зачем? — Она протянула ему руку. — Меня зовут Харриет, и я стану леди. Мир?

— Нет. Принеси мне чистые полотенца. Ты наступила на те, что уронила, а я очень разборчив в том, что касается моего туалета.

Она неловко присела в книксене.

— Я их вышью золотыми нитками и выглажу, только бы вам угодить.

Он усмехнулся. Иметь союзника никогда не вредно.

— Значит, мы друг друга поняли?

Она, нисколько не смутившись, усмехнулась в ответ.

— Я всегда говорю, что плуты и жулики должны держаться вместе.

Через час Эйдриан снова начал изнемогать от безделья и покинул свое заточение, решив побродить по комнатам внизу и погулять в саду.

А вдруг ему повезет, и он встретит Эмму? И она будет одна. То, как она его ласково журила, внушало надежду. Вот бы прогуляться с ней по саду! Он бы подтрунивал над ней, а она так мило сердилась бы. Она наверняка отругает его за то, что он встал с постели. Возможно, даже возьмет его за руку и предложит посидеть на скамейке.

Он проходил мимо беседки и вдруг неожиданно для себя оказался около стайки дебютанток с альбомами для рисования. Он замер. По их лицам он понял: либо опять нарушил этикет, помешав уроку, либо их предупредили, что его следует избегать, как нежелательную персону.

Эмма его придушит, если он поставит ее в неловкое положение перед ученицами. Но было уже поздно ретироваться незамеченным, так как одна из девочек подняла глаза от альбома и радостно закричала: