Дьявольские наслаждения - Джиллиан Хантер

А где в учебнике найдется место для такой главы: «Позор светской дамы: как сохранить достоинство после грехопадения»? Эмма со вздохом отложила перо и увидела, что с кончика на бумагу капают чернила и растекаются по письменному столу брата.

Она никогда в жизни не проливала чернил. Вот куда ее завел один-единственный греховный поступок. Где же песок? Пятно расползалось, а она безвольно наблюдала.

Густой бархатный голос вывел ее из задумчивости.

— Могу я чем-нибудь помочь?

Эмма поднялась с кресла, а Эйдриан вытащил из кармана жилета чистый носовой платок и промокнул чернила.

— Вы испортили платок, — смущенно сказала она. — Ну и парочка мы с вами.

— Что значит еще одно пятно для такой гиблой жизни, как моя? — произнес он, и по его тону нельзя было разобрать, серьезно он говорит или нет.

Эмма встретилась глазами с его задумчивым взглядом. Сердце у нее сильно заколотилось.

— Вам не следовало ходить одному без слуги. Я хотела вам об этом сказать, когда вы появились в саду.

Он не сразу отвел глаза.

— Я чувствую себя намного лучше и собираюсь уехать. Я достаточно долго пользовался гостеприимством вашего брата.

Она скрестила руки на груди. Смешанные чувства боролись у нее в душе: ей было стыдно за те вольности, что она позволила ему, и стыдно, что не осмеливается попросить его остаться, пока он еще не совсем окреп.

— Почему мужчины бояться показаться слабыми? Я склонна позвать лакея, чтобы помог уложить вас опять в постель.

Он оперся бедром о край стола.

— Не стоит беспокоиться.

— Я не беспокоюсь. — Эмма повернулась к шнурку звонка, но… он проворно загородил ей путь. — Что вы делаете? Чего вы добиваетесь?

— Я искал Хита, — ответил он и придвинулся к ней поближе.

Она вздрогнула.

— Да?

— Нет. — Он опустил глаза. — Нет. Я надеялся увидеть вас до отъезда.

Как забыть то краткое блаженство, которое они испытали? Он безумно хотел ее и отказывался верить в то, что она не разделяет его чувства.

Прежде чем она смогла его остановить, он наклонил голову и поцеловал ее. Губы у нее приоткрылись… возможно, от удивления. Он просунул язык ей в рот. Эмму охватила дрожь. Он заставил себя не обнимать ее, потому что если он это сделает, то захочет большего и не остановится, пока не получит желаемого. Он хотел ее и, будь она любой другой женщиной, нашел бы сотню способов сделать ее своей. Но она — Эмма Боскасл, и он должен соблюдать — или делать вид, что соблюдает, — определенные правила поведения, которым он так и не научился по-настоящему.

— Нет, — прошептала она, но мягкие, теплые губы говорили совсем другое. Он вспомнил, как его пальцы впивались в атласное тело, и со стоном продолжал ее целовать. — Пожалуйста, — еле слышно выдохнула она.

— Пожалуйста… что? — спросил он.

— Я не знаю. Кто-нибудь увидит.

— Я запер за собой дверь.

У нее по плечам пробежали мурашки. Она хотела того же, чего и он.

— Вы постоянно в моих мыслях — тихим голосом произнес он. — Я помню все, помню, что я чувствовал, когда вы перестали мне сопротивляться.

— Не говорите так.

— Вы уступили мне, — упрямо продолжал он, водя пальцами по ее горлу. — Могло бы произойти и большее. Возможно, вам нужно время. Я виноват. Я просто дурак. Я торопил события, а вам нужно время.

— Сейчас это уже не важно, — судорожно произнесла она. — Забудем об этом.

— Я подожду, — прошептал он. — Вы мне необходимы. Раньше мне никто не был нужен, а вот сейчас… А с вами происходит ли то же самое? Это — удивительное ощущение. Я не привык настолько сильно от кого-нибудь зависеть.

Она тяжело вздохнула:

— Я не смогу ответить вам на этот вопрос.

Он улыбнулся:

— Вы уже ответили. Вы будете честны со мной?

— Я постараюсь.

— Что надо сделать такому человеку, как я, чтобы завоевать вашу любовь?

Эмма залилась румянцем. На скольких женщинах он оттачивал свою лесть?

— Я в таком возрасте, милорд, когда благоразумие пересиливает желание, когда добродетель должна подчинить себе любовь.

Он пристально посмотрел на нее и вдруг разразился смехом.

— Ерунда! Вы не пробовали жить по-настоящему. Не обманывайте ни меня, ни себя.

— Что вы знаете о моей жизни? — возмутилась Эмма.

— Простите. Я не хотел вас оскорбить. Хотя сомневаюсь, что ваш жизненный опыт так же обширен, как мой.

— Скажите, то, что про вас говорят… это правда? — поколебавшись, спросила она.

Он пожал плечами:

— Что, например?

— Ну, не знаю. Сражения с китайскими пиратами…

— Это были французские пираты. Флибустьеры. Ост-Индская компания наняла меня положить конец их набегам на территорию, которую мы считаем британской.

Эмма была рада это услышать.

— Звучит благородно.

Он ничего не ответил, поскольку благородством там не пахло. Лютая свирепость, кровь, сплошной ад.

— Чем вы занимались в компании? — спросила она. Он уже открыл рот, чтобы ответить: «Чем угодно, лишь бы хорошо платили». Но вовремя прикусил язык. Надо следить за своей речью, когда разговариваешь с такой дамой, как Эмма.

— Я вовсе не благородный человек, — откровенно признался он. — Но и не лжец.

— Тогда кто же вы?

— Мужчина, который считает вас неотразимой. Я не могу подобрать слов, чтобы объяснить свои чувства. Знаю одно: такого я никогда не испытывал. Пожалуйста, скажите, что и вы ощущаете то же самое.

Она опустила глаза.

Костяшками пальцев он водил по ее ключице. У нее сдавило грудь. Как скрыть волнение, когда его близость так возбуждает? Сердце требовало: уступи ему. Стыдно признаться в том, что именно этот мужчина заставил ее осознать свою женственность. Краска залила лицо, жар разлился по груди, животу и ниже. Желание пронзило ее насквозь.

— Эйдриан… — Она прикрыла глаза.

— Вы дрожите, когда я вас касаюсь.

— Я забыла шаль в саду.

— А я не могу забыть той ночи, Эмма.

— Вы и не пытались. Эйдриан, вы вели себя нечестно.

— Вас можно завоевать только честностью?

Он улыбнулся, наклонил голову и снова поцеловал ее. Медленно, кругами он водил языком по ее языку, пока она покорно не выгнула шею. Чувственное удовольствие охватило их, оно было в самом воздухе, которым они дышали.

— Мне нравится думать о вас, — шепнул он. — Думать о том, как вы постанывали, когда я вас ласкал. Вы были вся влажная… там, внутри.

— Эйдриан! — В жилах жарко билась кровь. — Вы же обещали мне!..

— Я обещал ничего не говорить. Но я не обещал, что не буду желать вас и пытаться сделать вас своей.

Она покачала головой, а он знал, что ее тело тоже хочет его. Она выдает себя: прерывистое дыхание вырывается из губ, на шее часто-часто пульсирует жилка.