Лили, запертая во сне - Ник Лейк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что происходит? – спросила Лили.
– Мы не задаём вопросов, просто делаем, – заметил Ворон.
– Что делаете?
– То, что нужно.
– Например?
– Этого я не могу тебе сказать.
– Объяснил, называется, – пробормотала Лили.
Она начала осматривать комнату, огромную белую комнату-переноску, пытаясь за что-нибудь зацепиться, найти какой-то предмет, который ей поможет. Но в комнате ничего не было: ни окон, ни замков, ни телефона, просто гладкая пластиковая коробка, где она застряла со своими зверьками. И малышкой, её сестрёнкой, спавшей на каталке.
– Помогите мне найти, – попросила она зверей.
– Что? – уточнил Мышонок.
– Сама не знаю. Что-нибудь. Должно же здесь что-то быть.
– А-а, – согласился Мышонок. – И правда.
Он принюхался, провёл носом по низу стены. Лили ждала от него каких-нибудь вопросов, но он, очевидно, не нуждался в дополнительных инструкциях.
– А я не вижу, – напомнила Кротиха. – Поэтому просто посижу.
– Ладно, – кивнула Лили.
Она ощупывала стены, обходя комнату по кругу, пытаясь разглядеть, что она пропустила, но ничего не заметила.
– Погоди, – воскликнул Мышонок. – Кажется, нашёл!
Лили кинулась к нему. Он сидел прямо перед дверью.
– Что нашёл?
– Эта штука… на полу, – пояснил Мышонок. – Приподнята. Низкая ступенька. Или пластинка, или ещё что.
Рядом с Мышонком приземлился Ворон.
– И правда. Прямо чувствую когтями.
Он поцокал ими по полу.
Лили подошла поближе. К полу была прикреплена пластинка, квадратная, и когда она на неё наступила, раздалось тихое шипение и пластинка под её весом чуть опустилась.
Вес.
Она встала на пластинку обеими ногами, и та опустилась ниже. Нажимной щиток – наверное. Станешь на него и замок откроется?
Она с надеждой дёрнула дверную ручку – никакого результата.
– Что это ты делаешь? – поинтересовался Ворон.
– Замок как-то связан с весом, – предположила Лили. – Но что-то не срабатывает.
– Может, одного твоего веса не хватает, – решил Ворон.
– И что?
– Ничего не могу сказать.
– Перестань уже! – возмутилась Лили. – Не могу да не могу!
– Извини.
Лили вздохнула. Потом оглянулась на каталку, и её осенило. Осторожно, чтобы не разбудить, она поднесла уютно устроившуюся в её руках сестрёнку к двери и встала на щиток.
Шипение.
Щелчок.
Один из язычков сработал – Лили и видела, и слышала, как он, щёлкнув, исчез в двери, щель света вокруг двери расширилась, но другой замок не сработал, и когда Лили потрогала ручку, дверь всё ещё была заперта.
В уголках глаз защипали слёзы.
Что же теперь делать? Какой во всём этом смысл? Она почти всю ночь провела снаружи, на улице, оцарапалась, поранилась, испугалась, её не пускали, запирали, и вот снова кошмар, ловушка, белая, пустая, а она не может придумать, как отсюда вырваться.
Но потом в голове мелькнула та мысль, о необъяснимом, не о воздухе, земле или узких щелях.
И тут она увидела выползающего из сумки Ужа, направляющегося к ним вдоль стены.
– Ты? – сказала она.
– Я, – ответил он.
Лили повернулась к Ворону.
– Вы все мне помогали. Все. Ворон, ты провёл меня через дымоход. Мышонок, ты помогал с собачьей дверцей. А Кротиха нашла угольный лоток. – Кротиха кивнула, вдруг преисполнившись торжественности, медленная и величавая. – Мышонок! Ты перегрыз бечёвку, летал вместе с Вороном, в общем, все старались как могли. Но не Уж.
– Не я, – подтвердил Уж.
Лили оглядела белые стены.
– Это твоя работа? Ты что-то сделал с комнатой?
Уж только смотрел на неё, но не отвечал.
Теперь она разглядывала его узкие, острые зубы. Она думала об иголках, когда врачи выкачивали из неё кровь, впрыскивали в неё разные вещества. Вспоминала, с какой неохотой она подчинялась, пыталась убежать, сопротивлялась. Как пряталась в кафе «Нерон». Вспоминала психолога Дэна с его бесконечной болтовнёй о «принятии», о том, что она должна смириться с хронической болезнью, которая вряд ли отступит без чуда донорской помощи, без уколов и капельниц. Так что лучше подружиться со своим новым «я». С той, у которой бежит по жилам другая кровь, очищенная машинами. С той, в которую втыкают иголки и вливают через них металлы, витамины и лекарства.
Принять.
Принять.
Ей надо примириться с болезнью.
Принять всё, что с ней происходит, не смотреть на лекарства, которые в неё вливают, как на яд. Она вспоминала, как чувствовала себя после инъекции железа – только вчера, а казалось, будто сто лет назад. Новым человеком в старой оболочке.
Всё это надо принять. Она теперь больной человек, которому нужна помощь окружающих. Нужны лекарства, которые вводят через иголки и трубки. Отвергать их нельзя.
Она закатала рукав и подставила руку Ужу.
– Кусай.
Он посмотрел на неё и улыбнулся, обнажив острые, как иглы, зубы.
И укусил.
Глава 28
Он вонзил зубы, и Лили почувствовала яд, по-настоящему почувствовала – он пробежал по жилам рук, и она представила, что видит его: зелёное наполняющее её мерцание. Тело согрелось и покалывало иголочками. Обновляя её изнутри.
– Дело с-сделано, – прошипел Уж и убрал голову. Он свернулся кольцом на полу, на белой плитке, всем своим видом выражая удовлетворение.
Лили снова шагнула на пластинку, послышалось шипение и щелчок. И второй язычок сработал, а вокруг двери появился яркий прямоугольник света, неразрушенный замками.
Лили повернула ручку.
Дверь приоткрылась. Чуть-чуть. За ней был яркий свет, Лили никогда раньше такого не видела. Свет слепил глаза, и она не могла различить предметы в комнате.
– На этом мы прощаемся, – сообщил Ворон.
Лили повернулась и вздрогнула. Яркий свет за дверью затуманил глаза.
Там сидели или стояли Ворон, Мышонок и Кротиха – кто их разберёт, если у них четыре ноги или крылья? Уж туго закрученной спиралью свернулся рядом.
– Не хочу, – возразила Лили.
Она уже по-настоящему плакала. Очень хотелось вытереть рукавом глаза, но она держала малышку. Держать стало труднее, хотя сестричка была совсем лёгкой.
– Да, – подтвердил Мышонок.
– Да, – вздохнула Кротиха.
– Прощ-щаемс-ся, – добавил Уж.
– Для меня было честью сражаться на твоей стороне! – заявил Мышонок.
– Для человека ты очень смелая, – похвалил Ворон. – Ты не сдалась. Этим можно гордиться. – Он помолчал. – Не плачь. Пожалуйста.
– Мы всего лишь проявление твоего подсознания, – добавила Кротиха. – Нашла о чём грустить.
– Нет, – возразила Лили, вспоминая, как Мышонок кусал фальшивого отца за ухо, колол его гвоздём, как тот орал. – Это неправда.
– Как скажешь, – грустно сказал Ворон. – Нет так нет.
Потом они долго молчали.
– Плакать мы не умеем, – добавил Ворон. – Если б умели, тоже бы заплакали. Ты спасла нас, Лили Уилсон, и мы тебе благодарны.
Лили улыбнулась. Она наклонилась, одной рукой держа малышку, и обняла их всех другой – большое пушистое, перьевое, гладкое объятие, которое длилось
