Всего три дня - Валерий Бирюков

За месяц, пока ждали приезда майора Антоненко, обида майора утихла: первая вакансия, что ли? Будут еще, какие его годы! И поэтому нового командира майор Глушков встретил хотя и немного ревниво, но все же без предубеждения.

Свидетелем спора Антоненко и Савельева он не был, о чем они говорили — не слышал. И потому не брался решать, кто из командиров прав, а кто виноват. Приходилось и ему порой долго и трудно доказывать подполковнику Савельеву свою правоту, особенно когда составляли ту самую партитуру. Очень уж неохотно шел командир дивизиона на всякие новшества, стараясь воевать привычными, но иногда уже устаревшими способами. Если бы не зимняя сессия, пришлось бы им поспорить на том злосчастном перевале. Переубедил бы Алфея Афанасьевича, не случилось бы осечки. Глушков разбирался в причинах ее: ошибка Савельева была в том, что в необычных условиях он стрелял обычным и давно опробованным методом, который для этого случая совсем не годился. Вот и вышла «тройка» отличному дивизиону.

Антоненко вряд ли допустил бы такую промашку. Об этом майор Глушков мог судить по довольно дельным и остроумным советам, которые новый командир высказал при составлении плана сегодняшней стрельбы. Нешаблонно мыслит майор, в этом отношении с ним легче будет работать. А в остальном каков он — жизнь покажет…

В нескольких десятках метров впереди, где расположилась огневая позиция батареи старшего лейтенанта Мирошникова, началось движение, и Глушков бросил взгляд на часы. Через две минуты огневая подготовка наступления мотострелкового полка. Довольно отдыхать.

— Доложить о готовности, — сказал он спокойно в микрофон и сел поудобнее, придвинувшись спиной к стене.

— «Аметист-один» готов!

— «Аметист-два» готов!

— «Аметист-три» готов!

— Принял. Внимание!

И майор Глушков, чувствуя, как деревенеет в ожидании его тело, вызвал на связь КНП, сообщил подполковнику Савельеву о готовности дивизиона к стрельбе. В наушниках раздалось: «Буря», огонь!» Начальник штаба повторил команду батареям.

Земля под ним дрогнула, а впереди, слева, справа, как огромный орех, оглушительно раскололась тишина. И со стены осыпалась за ворот тужурки майора пыль.

Совсем некстати ему вдруг вспомнился недавний разговор артиллеристов, гадавших, сколько лет этим развалинам, возле которых расположилась батарея. «Значит, — насмешливо подумал он, — за шиворот попала горсть вечности. Хорошо, что не кусок и не на голову. Ну-ну, не отвлекаться!»

Он отодвинулся от стены немного и услышал, как далеко эхом отозвались глухие разрывы. А затем все смешалось: грохот орудийных выстрелов догнал отзвуки разрывов снарядов — грянула «музыка»! А командир дивизиона молчит, корректур не вводит, — значит, все идет как расписано.

Глушков оторвал взгляд от прибора управления огнем, где лежала карта с нанесенными на нее целями, и посмотрел в сторону огневой позиции батареи. Майор видел только один орудийный расчет, но и этого ему было достаточно, чтобы судить о темпе огня. Артиллеристы метались возле гаубицы точно заведенные. Едва вылетало из казенника орудия желтое тело дымящейся гильзы, как заряжающий ловко вгонял туда снаряд, а следом — новую гильзу с зарядом. Затвор закрывался, наводчик быстро, обеими руками, крутил маховички подъемного и поворотного механизмов, поправляя сбившиеся уровни наводки, и гаубица, дернувшись назад-вперед, одновременно с другими орудиями батареи изрыгала из своего ствола пламя, отправляя снаряд к мишеням.

Даже по секундомеру сверяться не надо — темп стрельбы высокий, хотя прошло уже пятнадцать минут. Ничего удивительного: у Мирошникова в батарее все как на подбор крепыши, силенки и выносливости солдатам хватает. Вот что значит, когда командир батареи — мастер спорта! При распределении молодого пополнения они с Савельевым, не сговариваясь, специально в эту батарею направляли всех «слабаков», и Мирошников, лишь вздохнув с притворной горечью, брал, не протестуя. А через несколько месяцев трудно было узнать солдат — будто бы не они еще недавно боязливо подходили к перекладине, еле передвигали ноги на финише трехкилометрового кросса.

Зато авакяновцы начинают сдавать: чуткий слух майора Глушкова определил еле заметное отставание.

— «Аметист-два», говорит третий, — назвал себя начальник штаба, вызывая вторую батарею.

— Вас слушают, товарищ третий! — отозвалось в наушниках.

— Передайте: увеличить темп стрельбы!

Подстегивание помогло — «мелодия» опять стала стройной. Теперь совсем другое дело. Еще несколько минут выдержать такую скорость, а там коротенькая передышка и перенос огня.

Не видя поля «боя», майор Глушков без труда представлял себе, что там сейчас делается. Тяжелые фугасные снаряды распахали еще недавно зеленые склоны сопок, где находились оборонительные сооружения «южных», осколочные — посекли мишени, изображающие их живую силу.

Но мотострелки не пойдут сюда. Сегодня они будут атаковать левее, на своем мишенном поле, наступая вслед за огневым валом, который поставят для них артиллеристы. И сейчас наводчики изменят установки прицелов, батареи по сигналу откроют стрельбу по указанным рубежам, последовательно перенося огонь от одного к другому, по мере приближения к ним атакующих цепей. Все расчеты майор Глушков подготовил загодя, лично проверил, согласовал с начальником штаба мотострелкового полка по времени. И все же на душе у него было неспокойно, как всегда при боевой стрельбе.

Он нисколько не сомневался в своих расчетах и в том, что наводчики сумеют цифра в цифру выполнить все, что указано в карточках огневого вала, которые они получили перед стрельбой. Знал начальник штаба, что все пойдет как по маслу, что не отстанет ни одно орудие и не вылезет вперед: тренировки показали — артиллеристы умеют обеспечивать этот вид огня. И что ответственность свою понимают за тех, кто пойдет за их огневым валом. Знал — и все-таки волновался…

В ушах Глушкова еще отдавался грохот уже умолкнувшей канонады, когда начали поступать доклады с батарей об окончании огневой подготовки. Он видел, как лихо крутит маховики наводчик из расчета мирошниковской батареи, давая орудию доворот на новое направление стрельбы.

И не успел он привыкнуть к тишине, как вновь зарокотали орудия и заахали взрывы: батареи доложили о смене установок прицелов для огневого вала и, получив сигнал от командира дивизиона, открыли стрельбу по первому рубежу. А от подполковника Савельева опять ни слова. Значит, порядок? И что бы гвардии подполковнику сказать: все, дескать, в норме! Но скуп на похвалу батя. Да и своих забот у него сейчас предостаточно: хочет, наверное, «под занавес» показать майору Антоненко — гляди, как мы можем, хоть академий и не кончали! Этого у Алфея Афанасьевича не отнимешь: находило на него, бывало, высказывался в таком роде.

Холодок на сердце оттаял, и майор Глушков снова представил себе, что происходит в этот момент перед КНП. Пустыня наполнилась гулом мощных двигателей рванувшихся из укрытий танков и боевых машин. Мотострелки спешились, развернулись в цепи, пристроились позади танков, а машины отстали, чтобы поддержать их сзади из своих пулеметов.

Вот они начали приближаться к огневой полосе. Значит, пора переносить ее на следующий рубеж. Точно: последовала чуть уловимая пауза, которую способен различить лишь опытный артиллерист, — это наводчики сменили установки, — и строчки разрывов шагнули дальше.

Еще два таких переноса огня — и мотострелки вплотную подойдут к переднему краю «южных». Там они будут показывать свое огневое мастерство. А задача артиллеристов на этом исчерпана, если не случится что-то непредвиденное.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

И было так, как представлялось гвардии майору Глушкову. Полковник Кушнарев, наблюдая за наступающими в бинокль, довольно повторял:

— Пошла родимая матушка-пехота! Царица полей пошла! Слышь, Алфей, нам бы такую силищу в сорок первом, а? Гнали бы фашиста — только ветер за ушами посвистывал бы. А у меня еще целый батальон в запасе. Ты, Алфей, только снарядов-то не жалей, гуще клади!

— Снаряды у меня считанные, тютелька в тютельку, и больше не получишь, — ответил подполковник Савельев, тоже удовлетворенный ходом огневой подготовки. — А батальон у тебя, между прочим, не целый, а потрепанный. Забыл, что ли?

— А ты не поддевай! Вот попадется мне на глаза твой рыжий Викторов, я ему за своего Соханя трепку дам — не мог пару раз стрельнуть, когда просят! Шучу, шучу, правильно он проучил моего комбата, проворнее будет. Нет, ты взгляни, силища-то какая прет, а?

— Силища, — уже рассеянно согласился подполковник Савельев, Он внимательно следил за огневыми завесами, поставленными впереди наступающих батальонов, готовый в любой момент в случае опасности оборвать их, перенести в глубину. Но строчки разрывов ложились на безопасном удалении и были ровнехонькими, словно их выводили не батареи, а гигантские швейные машинки.