Невинный обман - Джорджетт Хейер

– Я думал-думал и, кажется, придумал.

Леди Леджервуд, постоянно говорившая исключительно о страданиях ее младшеньких и о том непростом положении, в котором оказалась ее старшая замужняя дочь, бросила на сына полный сомнения взгляд.

– Что ты придумал, Фредди? – спросила она.

– Мэгги, – лаконично ответил он. – Надо к ней съездить.

– А-а-а… Я как раз вспомнила, что сегодня она собиралась вместе с Эмили Купер в «Альмак».

– Я найду ее там.

– Да, дорогой, но ты одет неподобающим для клуба образом.

– Поеду сейчас к себе на квартиру и переоденусь, – сказал Фредди. – Времени хватит. Мне надо увидеться с Мэг.

– Твоя братская любовь к сестре, конечно, заслуживает всяческих похвал, – сказал его отец. – Но мне бы хотелось знать, почему тебе в голову пришла эта идея именно сейчас.

– Ничего особенного, сэр, – ответил Фредди, немного уязвленный тоном своего батюшки. – Я сказал вам, что придумаю удачный выход, вот и придумал, пока ел творожный пудинг.

– Мои поздравления повару, – заметил лорд Леджервуд.

Он с отцовским укором взирал на собственное чадо, а вот мисс Чаринг, которая с тех пор, как до нее дошло известие об эпидемии кори, свирепствующей в доме, весь ужин обдумывала любые возможности, способные помешать ее высылке в Арнсайд-хаус поутру, разомкнула уста и с живостью поинтересовалась:

– Это касается меня, Фредди?

– Конечно. Мне в голову пришла удачная мысль. Мэгги не хочется ехать к старой леди Букхейвен, и она не желает, чтобы Эмили крутилась у нее под боком. Фанни сейчас болеет корью. Таким образом, остаетесь вы.

Лорд Леджервуд, как раз подносивший бокал с кларетом[19] к губам, поставил его на стол и, глянув на сына почти с благоговением, заявил:

– Удачная мысль, Фредерик! Я в тебе ошибался.

– Ничего страшного, сэр, – кротко возразил Фредди. – Я не настолько умен, как Чарли, но и не такой простофиля, каким кажусь.

– Я никогда не считал тебя простофилей.

– А что это решает? – с сомнением в голосе произнесла леди Леджервуд. – То, что Китти останется с Мэгги, ведь леди Букхейвен все равно желает, чтобы к ней приехал кто-нибудь постарше…

– Нет нужды сообщать ей возраст Китти, мэм. Леди Букхейвен никогда не бывает за пределами Глостершира, вряд ли она о чем-то узнает. Моя невеста не может пребывать здесь из-за кори, поэтому поедет к моей сестре. Вот и все!

– Ах, Фредди! – воскликнула мисс Чаринг. Ее глаза загорелись, а щеки порозовели. – А ваша сестра согласится?

– На все, лишь бы держаться подальше от старой леди Букхейвен, – подумав, молодой человек добавил: – И Эмили.

Вскоре после десяти часов, когда мисс Чаринг забралась в постель, приятно проведя вечер за разглядыванием гравюр в различных журналах с моднейшими дамскими нарядами, мистер Станден вошел в вестибюль клуба «Альмак». Одет он был весьма элегантно: бриджи до колен, полосатые чулки, синий фрак с длинными фалдами, белый жилет, пышное жабо, которое заставляло почти всех его знакомых едва ли не терять сознание от черной зависти. Вручив шляпу и плащ лакею, мистер Станден поправил манжеты и кивнул головой мистеру Уиллису.

Уиллис приветствовал гостя изысканным поклоном и даже не осведомился, есть ли у мистера Стандена пригласительный билет. Из «Альмака» исключали разных людей под весьма странными предлогами, но ни одна покровительница клуба не потерпела бы столь чудовищной вольности, как недопущение мистера Стандена в стены такого почтенного заведения. При этом сей джентльмен не отличался ни блестящим умом, ни ошеломительной мужской красотой. Мистер Станден имел довольно застенчивый нрав. Хотя его часто видели в свете, он никогда, если не считать таланта изысканно одеваться, не привлекал к себе внимания. Эксцентричные выходки некоторых джентльменов, желающих снискать себе скандальную славу, также претили его характеру. Он увлекался конным спортом, но ни разу не сделал попытки потягаться с признанными лидерами. Никто не слышал, чтобы он хоть раз выиграл в заезде во время скачек. Мистер Станден неплохо показывал себя на охоте с собаками, правда, так и не завоевал ни одного почетного приза. Изредка его можно было видеть тренирующимся в одиночестве в боксерском салоне Джексона или отдыхающим после тренировки в «гостиной Крибба». При этом человек неосведомленный никогда бы не сказал, что имеет дело с одним из светских щеголей столицы. При всей любви к боксу мистер Станден, однако, ни разу не отважился побоксировать с одним из «ребят Джексона», не говоря уже о том, чтобы выстоять пару раундов на настоящем ринге. Будучи человеком светским, мистер Станден инстинктивно чувствовал, что это ему никак не понравится. Никто не считал его дамским угодником, ибо мистер Станден был весьма неуклюж, когда дело касалось комплиментов, и не умел пускаться в приятный, ни к чему не обязывающий, легкий флирт. При всем при том довольно многие джентльмены, которые были с ним знакомы, питали к нему глубокую симпатию, а у леди он слыл любимцем.

Первые красавицы полагали за честь потанцевать с таким непревзойденным танцором. Великосветская леди, пожелавшая сменить отделку своей гостиной, обязательно приглашала к себе мистера Стандена, ища у него совета. Ни одна хозяйка модного салона не мыслила списка гостей, в котором отсутствовало бы его имя. Его присутствие, конечно, не придавало приемам того изысканного блеска, что привносил в них мистер Брумель[20], но в отличие от последнего мистер Станден не заставлял себя ждать дольше всяких приличий и не появлялся лишь тогда, когда хозяйка хоронила остатки всех своих разбитых в прах надежд, а потом исчезал спустя двадцать минут в неизвестном направлении. Мистер Станден никогда не раздражал людей старой школы разными дерзостями и двусмысленными шуточками. На него во всем можно было положиться. Если начинались танцы, он не оставался в стороне. Ни одна из хозяек, представляя его самой некрасивой в зале девице, не испытывала опасений по поводу его галантности, будучи уверенной в том, что мистер Станден не откажет девушке в танце и не оставит ее, воспользовавшись малейшим благопристойным поводом. Он также был прекрасным сопровождающим для леди, чей муж по какой-то причине не мог провести ее домой. Легкомысленный вид щеголя не умалял его надежности. К тому же мистер Станден всегда был рад услужить даме. Даже самый ревнивый муж не имел на его счет никаких подозрений. «Ах, Фредди! – говорил в таком случае ревнивец. – Тогда все в порядке».

Мистер Уиллис, который не каждого члена клуба удостаивал чести личной беседы, радостно встретил мистера Стандена и нахмурился, видя, как лакей по оплошности пытается всучить уважаемому гостю карточку, на которой изображены фигуры котильона[21]. Кто-кто, а мистер Станден уж точно не нуждался в этой картонке.

– Вы уже видели сегодня леди Букхейвен, Уиллис? – поправляя складки жабо, осведомился Фредди.

– Да, видел, сэр. Ее светлость прибыла вместе с леди Купер полчаса назад. Их сопровождал мистер Веструтер.

– Так он, значит, здесь, – промолвил Фредди. – Много гостей?

– Нет, сэр, гостей крайне мало, – с видимым сожалением в голосе произнес мистер Уиллис. – До одиннадцати осталось добрых сорок минут. Будем надеяться, что гости еще приедут.

После этого Фредди прошел в бальную залу и остановился на пороге, выискивая глазами сестру.

– Кого я вижу! Фредди Станден! – воскликнула какая-то малознакомая матрона в пышном платье. – Я не знала, что он вернулся в город. Милейший джентльмен!

Леди помахала ему рукой в плотно облегающей лайковой перчатке, но мистер Станден не заметил ее.

– Приветствую тебя, мой собрат-тюльпан! – раздался голос у него за спиной. – Я слыхал, ты все же решился и съездил в деревню.

В голосе звучали небрежное изумление и легкая насмешка. Фредди порывисто обернулся. Он увидел высокого джентльмена, чей внешний вид и манера держаться с головы до ног выдавали в нем человека светского. Все – сюртук, галстук, кармашек для часов, запонки, лорнет – свидетельствовало о том, что он заправский денди. Сюртук красиво подчеркивал контуры его плеч. Бриджи из атласной ткани, доходившие до колен, обтягивали крепкие бедра спортсмена и аристократа, первого в любом джентльменском виде спорта. Лицо, обрамленное крахмальным воротником-стойкой, со всей определенностью можно было назвать красивым. Рот кривился в насмешливой полуулыбке. Голубые глаза искрились улыбкой. Взгляд их мог, пожалуй, заставить сердце мисс Чаринг биться в груди сильнее, но в мистере Стандене они пробудили совсем другие эмоции. Он приоткрыл было рот, желая высказать все то, что уже два дня копилось у него в душе, но, вспомнив, что ничего говорить как раз нельзя, удержался, испытывая при этом сильнейшее чувство досады.

– Приветик! Вижу, ты здесь, кузен, – произнес Фредди принятым между ними небрежным тоном.

– Да, Фредди, именно я, а не мой призрак. А ты что здесь делаешь? Мне казалось, ты направил свои стопы в Арнсайд-хаус.