Невинный обман - Джорджетт Хейер

– Не старайся походить на героя готического романа, Фредди! Он весьма видный кавалер, и мне приятно заставить таких мерзких созданий, как Шарлотта Килвингтон, грызть себе ногти от ревности. Боюсь, ты недалеко ушел от леди Букхейвен. Кстати, Фредди! Ужасная новость! Эта древняя непоседливая перечница вбила себе в голову, что я не имею права жить в Лондоне, пока мой муж в отъезде.

– Знаю. Именно об этом я хочу с тобой переговорить. Хочу помочь…

– Фредди, ближе к делу! Скажи мне немедленно, – нервно всплеснув ладошками, потребовала Мэгги.

– Все скажу, не поднимай лишь столько пыли своей суетой, – ответил строгий братец. – Твоя несдержанность привлекает всеобщее внимание. Сядь и уймись. И запомни, Мэг: не надо волноваться, вскрикивать и произносить высокопарные речи только вследствие того, что услышанное тебя удивит!

Предупрежденная таким образом, леди Букхейвен в сопровождении брата скромно проследовала к двум свободным креслам, стоящим вдоль стены между двумя пальмами в кадках. Продвижение брата и сестры было сильно усложнено встречающимися по дороге знакомыми, каждый из которых считал своим долгом раскланяться самым великосветским образом. Когда они все же добрались до кресел, леди Букхейвен поспешно расправила складки своей полупрозрачной газовой накидки, наброшенной на платье.

– Не могу представить, что заставило тебя быть столь таинственным, – промолвила она. – Если ты решил надо мной подшутить, то я сильно обижусь. Так и знай! Кстати, Фредди! И у меня есть для тебя кое-что занятное. Ты будешь весьма удивлен. Только представь! Об этом уже говорят во всех столичных гостиных. Прошел слух, что леди Луиза Элдстоун и молодой Гарсдейл…

– Господи! Я знал об этом еще до моей поездки в Мельтон, – насмешливо перебил Фредди сестру. – И тебе не стоит говорить мне о том, что Джонни Ипплиби усыновил последнего отпрыска рода Тресшинов, ибо и это я тоже знаю.

– Ну уж нет! – воскликнула Мэгги.

Дав понять сестре, что он лучше всех осведомлен о том мирке, в котором они вращаются, Фредди нетерпеливым тоном сказал:

– А теперь перестань болтать о пустяках и слушай меня внимательно.

Мэгги с живейшим любопытством обратила свои голубые глаза на брата, и тот с видом человека, которому надоело много раз пересказывать одну и ту же, пусть и невероятную, историю, поведал ей о своей помолвке. Мэгги была столь же сильно удивлена, как и леди Леджервуд, а свое удивление выразила куда более бурно. Стоило Фредди рассказать ей о разработанном им плане ее собственного спасения и помощи Китти, его сестра забыла обо всем на свете и всем сердцем отдалась восхвалению замысла, дающего ей благовидный предлог отказаться от сельских прелестей Глостершира. Мэгги тотчас же принялась воскрешать свои весьма туманные воспоминания о Китти, которую знала не особенно хорошо, так как только однажды гостила в Арнсайд-хаус, да и то несколько лет назад. Впрочем, она не сомневалась, что девушка придется ей по душе. Просьба помочь мисс Чаринг с приобретением нового гардероба также встретила живейший отклик в душе Мэгги. Она пообещала немедля заняться этим делом.

– Ты хочешь, чтобы я ввела ее в свет и представила нашим общим знакомым? Можешь на меня положиться, братец.

– Всецело полагаюсь, – сказал Фредди, но все же счел своим долгом добавить: – Однако, признаюсь тебе, я чувствую себя немного неловко. Я никогда еще не встречал никого, кто бы подбирал такие шокирующие сочетания цветов. Взять хотя бы нижнюю юбку, или как ты там это называешь, что сейчас надето на тебе. Нет, дорогая, это весьма безвкусно, смею тебя уверить.

– Фредди! – потрясенно воскликнула леди Букхейвен. – Как у тебя только язык повернулся? Такой оттенок розового нынче считается последним веяньем моды!

– Но к голубому он не подходит, – настаивал на своем брат.

– Джек сказал, – чуть приподняв подбородок, изрекла молодая леди Букхейвен, – что никогда не видел ничего более изысканного.

– Он всем леди говорит одно и то же, – возразил Фредди, нисколько не убежденный словами сестры. – Держу пари, он воображает, будто сам выглядит несравненно в своей новой жилетке. Так вот, он глубоко ошибается. Поверь мне на слово. В таких вещах я знаю толк.

Мэгги негодующе заявила:

– Я никогда прежде не видела тебя таким нетерпимым, Фредди! Я еще десять раз подумаю, следует ли мне приглашать Китти.

Но брат знал, что угрозы эти пустые и сказаны сгоряча.

На другой день, не успели леди Леджервуд и ее молодая гостья отойти от стола после завтрака, как в столовую ворвалась Мэгги, блистая в своей новой длинной накидке из голубого сардинского бархата и дамской шляпке с изысканным украшением из бумажных цветов и птичьих перьев. Напоказ выставлены были также соболя, купленные ее мужем в качестве подарка перед длительным расставанием. В первые минуты леди Леджервуд совсем позабыла представить гостью, разрываясь между страхом за здоровье дочери – ведь бациллы кори, чего доброго, могли проникнуть сюда с этажа, который занимали дети, – и негодуя по поводу соболей с голубым бархатом. Отсутствие вкуса у Мэг повергало женщину в замешательство и недоумение, поскольку ни она сама, ни Фредди этим недостатком явно не грешили.

– Голубой с соболиным мехом – признак дурного вкуса, – безапелляционно заявила леди Леджервуд. – С ним неплох горностай или мех шиншиллы. Если ты не против, я подарю тебе прелестную накидку из мериносовой шерсти, не землистого цвета, а зеленую, с вышивкой… французскую. На тебе она будет смотреться просто превосходно.

К тому времени как этот животрепещущий вопрос был всесторонне обсужден, леди Леджервуд доложили, что приехал врач, и она поспешила к нему, оставив Китти на попечение своей дочери. Ее светлость намеревалась рассказать досточтимому лекарю о неблагоприятных симптомах, которые появились у Эдварда ночью, и убедить его в том, что следует обратиться за необходимыми микстурами к сэру Генри Хэлфорду[22]. Учитывая то обстоятельство, что их семейный врач, человек стремительно идущий в гору, был на ножах с баронетом, задача эта представлялась леди Леджервуд не из легких.

Мэгги, будучи от природы добросердечной, так же, как ее матушка и брат, хорошо относилась ко всем, кто нуждался в ее помощи и участии. Окажись Китти блистательной блондинкой, и в этом случае молодая леди Букхейвен постаралась бы с ней подружиться, но девушка была брюнеткой, причем не особенно яркой, поэтому Мэгги с первого взгляда постановила себе стать ее лучшей подругой. Обе отличались довольно небольшим ростом, хотя Китти, пожалуй, была сложена крепче, нежели хрупкая и гибкая Мэгги. Однажды один из воздыхателей будущей леди Букхейвен назвал ее эфирным созданием. Метафора настолько понравилась Мэгги, что она немало сил потратила на поддержание этого своего воздушного образа: делала прическу «а-ля Медуза», носила одеяния из полупрозрачной газовой ткани самого легкого вида и взращивала в себе ту ветреность, которой славились все «воздушные» леди, в особенности непревзойденная «эфирная» красавица Каролина Лэм[23]. Будучи выведенной в свет, молодая девушка не сразу добилась популярности, ибо рядом было достаточно более красивых девиц, да и маменька сдерживала природную живость дочери из соображений благопристойности и хорошего тона. Но тем не менее Мэгги блестяще вышла замуж и вскоре обнаружила, что статус замужней леди подходит ей как нельзя лучше. Заключив брак с родовитым аристократом несколько старше ее, Мэгги вскоре обнаружила, что свет предоставляет таким особам, как она, гораздо больше развлечений, чем девушка предполагала раньше, когда была застенчивой мисс Станден. Муж в ней души не чаял. Она получала ровно столько «денег на булавки», сколько желала потратить. Молодой леди Букхейвен удалось собрать вокруг себя целый рой молодых поклонников, чье воспитание и осторожность не позволяли им обращать слишком много внимания на незамужних девиц. Однако она была привязана к своему супругу и почувствовала себя весьма неуютно, когда узнала, что на долгое время, возможно на год, придется расстаться с ним. В тоске она даже проплакала три ночи подряд. Но, поскольку натура ее была крайне жизнерадостной, вскоре Мэгги справилась с хандрой и теперь тяготилась необходимостью ехать к свекрови и мыслью о том, что беременность не позволит ей появляться на балах в самый разгар лондонского сезона.

Все эти и множество других соображений молодая леди Букхейвен поспешила сообщить Китти. Однако в связи с тем, что ее речь была еще более непоследовательной, чем у леди Леджервуд, мисс Чаринг немногое поняла из несмолкаемой трескотни, хотя всеми силами старалась не потерять нить разговора.

К счастью, появление Фредди в доме на Маунт-стрит положило конец бесконечной болтовне его сестры. Войдя в столовую, мистер Станден первым делом осведомился, все ли обговорили его сестра и мисс Чаринг. Когда Фредди понял, что разговор о деле пока еще даже не начинался, он впал в раздражение, осознав, что ему опять придется прибегать к своему красноречию, коль скоро Господь осчастливил его такой легкомысленной сестрой-болтушкой. Он сурово поговорил с обеими леди, что вызвало у них нелепое хихиканье, а Мэгги завела свою обычную шарманку на тему «ты меня совсем не любишь».