Тафгай. Том 8 - Владислав Викторович Порошин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Извини, Михалыч, у нас народ интересуется, как зовут вашего нового форварда? Кто такой, где работает? — Спросил динамовец, подозрительно посмотрев на меня.
— А что такое, командир? — Криво усмехнулся я. — По мне разве не видно, что я по мячу лет десть не пинал. Вон, коллегу попросили заменить. — Я кивнул на лавку, где дремал пьяненький настоящий форвард шахтёрской команды.
— Ну всё же, имя и фамилия у тебя есть? — Упрямо спросил работник милиции.
— Зовут Иван, фамилия Тимофеев, я мерчандайзером работаю на шахте. — Брякнул я, взяв бутерброд с общего стола. — Сами можете потом проверить.
— Кем работаешь? — Опешил милиционер.
— Маркшейдером он работает, — ответил за меня Михалыч. — Это у Тимони такие шуточки. Он у нас весельчак. Правда, какие проблемы? Парень просто от природы здоровый. Видно же, что не футболист.
— Ничего себе не футболист, три штуки с мясом затолкал, как в хоккее, — пробубнил представитель «Динамо». — Кстати, ты в хоккей случайно не играешь? А то нам такие здоровые в сборную города нужны.
— На коньках стоять не умею, — соврал я. — Я больше по шашкам специалист. В шашки не нужны кандидаты в сборную города?
— Не знаю, — ещё раз посмотрел на меня внимательно товарищ милиционер и покинул нашу раздевалку.
— Скажешь тоже — мерчандайзер, — пробормотал Михалыч, отсчитав мне 45 рублей. — Может с Ленинкой ещё сыграешь? А что, давай вздрючим чемпиона?
— Как гласит народная мудрость: «Жадность фраера сгубила». — Я встал и пожал руку тренеру. — Не дай Бог вашего чемпиона ещё обуем, тогда точно приедут на шахту и проверят — маркшейдер я или мерчандайзер. Давайте парни, спортивных успехов!
* * *
Этот маленький уральский городок я покидал на дневном поезде со странными чувствами. Одни нехорошие товарищи, купившись на яркие шмотки, меня раздели и чуть было не погубили. Другие совершенно незнакомые люди выручили деньгами и подарили спортивный костюм, в котором я трясся на боковой полке. Сама судьба меня проучила за самонадеянность и она же спасла, послав какое-то странное видение. И теперь мне оставалось узнать, что приготовит «мистер случай» в Москве, где я должен был выступить перед членами ЦК и самим товарищем Брежневым.
Глава 9
Во вторник 22-го мая в московском здании на Старой площади, дом 4, где после 1920 года прописался центральный комитет ВКП(б), а позднее и ЦК КПСС, протекала обычная рутинная работа. Спектр вопросов, решавшихся в главной канцелярии Советского союза, начинался от распределения новых дачных участков среди своих людей и заканчивался мировыми проблемами разоружения, о которых должна была пойти речь на ближайшей встрече Леонида Брежнева и Ричарда Никсона. А на пятом этаже, в одном из кабинетов секретарей ЦК, Михаил Суслов, считавшийся «серым кардиналом» и вторым человеком в партии, принимал своего выдвиженца Михаила Зимянина. Несколько лет назад с лёгкой руки патрона Михаил Васильевич из полномочного посла в Чехословакии за год взлетел до главного редактора «Правды» и председателя правления Союза журналистов СССР и курировал, ни много ни мало, идеологические вопросы в культуре, в науке и в спорте. И теперь Зимянин был обязан своему благодетелю многим.
— Как считаешь, Миша, хорошая ли это идея — послать наших советских хоккеистов за океан? — Спросил Суслов своего протеже, который, сидя в кресле напротив, уже обливался потом, так как постоянную тридцатиградусную жару, стоявшую в кабинете шефа, переносил плохо.
— Если выиграем этот, ихний кубок, то почему бы и нет, — уклончиво ответил Зимянин. — Тем более сам Леонид Ильич настоял.
— Н-да, любит Лёня хоккей, — криво усмехнулся Михаил Андреевич. — А если посмотреть на сближение нашего советского хоккея с американским буржуазным хоккеем с марксисткой точки зрения, то картина получается неприглядная. Драки, провокации, огромные деньги, которые получают заокеанские спортсмены и наши того же захотели. Понимаешь к чему я клоню?
— Примерно догадываюсь, — опять заюлил Михаил Зимянин. — Но решение товарища Брежнева теперь отменить уже невозможно. Да и другие члены ЦК — за. Например: товарищ Андропов.
— То, что бумаги подписаны — это ещё ни о чём не говорит, — поморщился, словно от зубной боли, Суслов. — Для нашей хоккейной команды нужен будет начальник. И я предложил твою кандидатуру. Если сделаешь всё как надо, то я тебе обещаю, что через пару лет ты станешь секретарём ЦК КПСС.
— А как же «Правда», как же Союз журналистов? — Робко засомневался Зимянин.
— Сейчас хоккей гораздо важнее, чем твои журналисты, сейчас там главный фронт, — буквально рыкнул товарищ Суслов. — Всю эту идею с хоккеистами надо удушить в зародыше. Создай им такие условия, чтобы команда разбежалась к новому году. Денег они захотели. Вот им деньги, — Михаил Суслов показал свою тощую дулю собеседнику. — И вот тогда всё вернётся на круги своя, и будет спокойствие и порядок. Не слышу твоего ответа?
— Если Партия от меня потребует, то я всегда готов, — выдавил из себя робкую улыбку Михаил Зимянин. — А может их поселить в каком-нибудь бараке и несколько товарищей из КГБ по периметру выставить, чтобы шагу не могли свободно ступить. Всё как на зоне.
— По контракту жильё нашим хоккеистам арендует само руководство НХЛ. А так с бараком, а ещё лучше с тюрьмой, огороженной колючей проволокой, идея хорошая. Поэтому будем действовать по-другому — никаких ограничений, никаких сотрудников из КГБ.
— Так разбегутся же? — Опешил от неожиданного предложения шефа Зимянин.
— А пущай, — заулыбался Михаил Андреевич. — Если хотя бы один в бега подастся, то мы весь эксперимент махом прикроем. Так что принимай руководство хоккейной командой Михаил Васильевич и действуй на своё усмотрение, а я здесь сделаю всё от меня возможное. И к новому году мы этот балаган ликвидируем к едреней фене. Вот такая перед нами стоит партийная задача.
* * *
На мою удачу выступление перед членами ЦК, назначенное на среду 23-е мая, перенесли на пятницу. Ведь после бомбической поездочки на
