Я люблю тебя, алло... - Людмила Бержанская

— Я позвоню?

— Сегодня в 9 вечера.

— Хорошо. Скажу одно короткое слово.

— Какое?

— Ялта.

— Как память о Крыме?

— Да. А еще: я люблю тебя, алло.

— Хорошо. Буду ждать.

А сама подумала: смотри, как здорово придумал. Такое может прийти в голову только очень любящему.

Ей казалось, что чувство познания у Кирилла сильнее чувства любви. Ан — нет.

— Он молод — страстная натура. Не знает, что слово «страстная» перекликается со словом «страшная». Неуемная любовь эгоистична. А когда не видит такого же ответного чувства, воспринимает, как предательство. К сожалению, в ответ может совершить предательство, — подумала Наташа, — почти никто не понимает этой связи, а потом удивляются сами себе. Стоит ли объяснять молодости, что сначала обязателен восторг, а потом постепенно презрение, а то и ненависть. Пожалуй, не стоит. Как не стоит объяснять разницу между словами «голая» и «обнаженная». Видимо, всему свое время. Не нужно спешить. Одни готовы кричать на весь белый свет о своей любви, другие — сразу находят в ней пристанище узкого мирка, как осажденной крепости, окруженной чужими и враждебными силами. Похоже, в любви собственный опыт, даже самый горький, все-таки самый главный. Жаль только, что иногда женскую любовь используют в мужских играх.

21

Прошло время, но разговор о деньгах заставлял и заставлял вернуться к нему памятью. Продолжать спорить, продолжать доказывать и объяснять. Она знала, что споры, доказательства и объяснения имеют очень маленький коэффициент полезного действия.

Есть простое слово «воспитание», то есть, программирование личности. И этим словом очень многое, конечно не все, объясняется. В понятие «воспитание» входит интеллигентность, образованность, начитанность. Такие близкие и такие разные понятия. Они предполагают в жизни человека заполненную душу. Пожалуй, только это. Правда, еще и религия. А все остальное — из серии наказаний.

— Что нужно воспитывать? — думала Наташа, — Чтобы слово «честь» стало главным? Но ведь, институту государства это совершенно, категорически не нужно.

Она объясняла когда-то сыну, что морально-нравственные нормы устанавливаются очень просто: убирается недоказанность и ненаказанность. Она говорила ему о справедливости, о свободе и равенстве. Но забыла сказать, что сочетание их невозможно. И еще, что жизнь — это очень много поражений и очень мало побед.

Когда-то ей сказали, что в слове «победа» слышится торжествующий топот дураков. Запомнила, но поняла только недавно.

Наташа очень много времени, сил и знаний уделяла воспитанию сына. Потом, когда он стал совсем взрослый, поняла, что хорошо воспитанию поддаются те, кто в нем не нуждается. Она объясняла, что культурный человек не тот, кто много прочитал книг, а тот, кто много понял. В ее понятие «воспитание» входило и объяснение чувства ответственности, личной ответственности. Она так и говорила: «Человек краснеет один».

В понятие «воспитанный человек» входит, конечно же, и терпимость. Пожалуй, это одно из тех качеств, которое появляется попозже — в зрелом возрасте. Встретить терпимость у 25 — 30 летнего мужчины почти не возможно.

Кирилл в этом вопросе был как все. Его представления о человеческих взаимоотношениях, о недавнем прошлом страны, о вере и безверии, о праве и справедливости — полны резких противоречий. О чем бы он ни говорил: первое — критика, второе — осуждение. А вот желание понять где-то между пятым и десятым местом. Возможно, критика и осуждение те столпы, на которых зиждется созревающая личность. То, на чем она самоутверждается.

Именно это нетерпение молодости больше всего раздражало Наташу. Правда, если быть справедливым, то в отношении Вити все обстояло значительно мягче. Что ж, сын — не любовник. Даже, если они ровесники. Наташа, любившая собственные монологи, с удовольствием слушала многочасовые излияния Кирилла. Но чем больше он открывал душу, тем больше зияющая пропасть между ними раскрывалась перед ней. Нет-нет. Совсем не потому, что и у него, и у нее с монологами было лучше, чем с диалогами. К счастью — они воспитанные люди и умеют слушать.

Для него самое интересное — это ее жизненные впечатления обо всем: о поездках, о встречах, о людях, о событиях. Все, что Наташа рассказывала, сводилось к фактам и впечатлениям — старалась без навязчивых комментариев.

Для нее интересны позабытые подходы и объяснения событий, реальность, произносимых вслух планов, отношение к людям: родным, знакомым, друзьям и не очень.

Кирилл все больше и больше открывал душу. Как у всякого любящего человека, было непреодолимое желание рассказывать о себе, о тех, кто рядом, о тех, с кем хорошо и с кем плохо. О том, что интересовало вчера и интересует сегодня. О выводах, которые были сделаны после сложных ситуаций. Об отношении к прочитанному.

Наташа вспоминала себя 25 летней, сравнивала его с сыном, понимала, что дело не только в возрасте, дело в другом: она общалась с человеком из другой страны.

Даже такая простая вещь, как телевизионные передачи отличались одним: у сегодняшних было человеческое лицо. Жаль, что правды и объективности это не очень коснулось. Особенно резко Кирилл комментировал религиозные телепередачи. Странно, ведь времена всепобеждающего атеизма прошли без него. Пока росло это поколение, снисхождение к религии, желание разобраться в ней, понять и даже поверить приобретало все большую актуальность.

Необходимость всепрощения вызывала у Кирилла резко отрицательную реакцию.

— Я не понимаю самого термина «всепрощение», - говорил он, — а если душа не в состоянии прощать, значит нужно насиловать душу? Нет, прощать нужно тогда, когда душа этого хочет.

Его короткие комментарии по этому поводу заставляли Наташу вздрагивать. Чего только стоило: Христос и Будда были бездельниками — для небольшого количества истин им понадобились годы, наверно, они были не самыми способными.

Когда она пыталась воспротивиться его резкости, то звучал ошеломляющий ответ: не был Иисус ни всезнайкой, ни всеумельцем.

— Я не хочу сегодняшней своей жизнью расплачиваться за чьи-то прошлые грехи, — не унимался Кирилл, — пусть мне кто-нибудь объяснит эту божественную справедливость.

Остановить его не возможно. Наташа не соглашалась с такой резкостью, но слушала с удовольствием.

— Не могу понять два словосочетания: «любовь к Богу» и «вера в Бога». Удивляет обязательность любви и веры. Хотя бы потому, что любовь — это всплеск, зачастую, совсем не к идеалу. Любовь — это труд. А к Богу? Чего вдруг? Что он сделал такого, чтобы вызвать это чувство? А вера? Ее нужно заслужить. Верностью, преданностью, порядочностью. А может, тут другая вера? Вера в нереальную силу, в нереальные возможности?