Ковчег спасения. Пропасть Искупления - Аластер Рейнольдс

И почему так вышло, а? Антуанетта всего лишь хотела исполнить давнее обещание…

– Послушай, ведь можно переписать. Вынуть тебя и заменить обычной гаммой. Вольева и не узнает.

– Нет. Мое время тоже пришло. Если уж она хочет славы и искупления, отчего бы мне не разделить с ней то и другое?

– Ты уже сделал достаточно. Больше нет нужды в самопожертвовании.

– Но я сам хочу. Неужели собираетесь меня удерживать против моей воли?

– Нет. – Ее голос дрогнул. – Не собираюсь.

– Антуанетта, вы можете мне кое-что пообещать?

Она протерла глаза. Ей было стыдно за слабость, но одновременно в душе появилась странная легкость, почти радость.

– Что, Лайл?

– Вы ведь будете вести себя хорошо и не наделаете глупостей?

– Да, конечно. Я обещаю.

– Спасибо. Хочу сказать кое-что напоследок. С эвакуацией я могу справиться и сам, не нужно летать со мной. Больше того, я наотрез отказываюсь пускать вас на борт и подвергать опасности! Что, резко звучит? Вы, небось, и не думали, что посмею отказать?

– Нет, корабль, я об этом не думала. – Против воли Антуанетта улыбнулась.

– И уже совсем последнее: для меня было честью и радостью служить вам. И я этим горжусь. А теперь, пожалуйста, найдите себе другой корабль, больше и лучше, и станьте его капитаном. Уверен, вы отлично справитесь!

Антуанетта поднялась:

– Я постараюсь. Обещаю.

У дверей она задержалась. Оглянулась:

– Прощай, Лайл.

– Прощайте, юная леди.

Глава сороковая

Его выдернули из разверстого чрева анабиозной капсулы. Ощущение было такое, словно он тонул в лютый мороз и спасся по счастливой случайности.

Лица собравшихся вокруг были различимы, но узнать их удалось не сразу. Кто-то набросил на узкие стариковские плечи термоодеяло. Люди смотрели и не пытались заговорить, понимая, что ему не хочется выяснять у них ситуацию, он предпочитает сориентироваться самостоятельно.

Клавэйн несколько минут просидел на краю капсулы, пока не набрался сил, чтобы встать и проковылять через комнату. В последний момент споткнулся, но сумел восстановить равновесие и даже сделать это движение – будто и хотел опереться о раму иллюминатора. За стеклом – мгла. И отражение изможденного лица, кажущегося безглазым. В глубоких глазницах лежит черная тень.

Внезапно нахлынули воспоминания. Он здесь уже был, видел отражение своего лица, похожего на посмертную маску. Клавэйн подергал неподатливую память, уцепился за краешек чего-то яркого, потянул.

Да, это была отчаянная попытка договориться в последний момент. Шаттл шел к поверхности Марса. Впереди – неминуемая встреча и противостояние со старым врагом и другом, с Галианой. И ведь вспомнилось теперь, спустя четыреста лет: он и тогда ощущал себя слишком старым для роли, которая ему досталась. Если бы хоть мельком увидел будущее, рассмеялся бы – или сошел с ума. Казалось, жизнь кончается, а на самом деле то был лишь момент самого ее начала, теперь почти неотличимый от воспоминаний детства.

Старик посмотрел на людей, на потолок.

– Выключите свет, – посоветовал кто-то.

Отражение исчезло. Теперь за стеклом виднелась не только чернота, но и россыпь звезд, будто подогнанных друг к другу, умещенных в одну небесную полусферу. Красные, голубые, золотые, льдисто-белые. Некоторые гораздо ярче прочих, и созвездия незнакомые. Такое скопление звезд, выдавленных в один сектор неба, означало, что звездолет идет с релятивистской скоростью, причем близкой к скорости света.

Клавэйн повернулся к группке людей, собравшихся в комнате:

– Был ли бой?

За всех ответила бледная женщина с темными волосами:

– Да, Клавэйн. – Говорила она оживленно, но без уверенности в голосе. – Бой уже позади. Мы атаковали три сочленительских корабля. Один уничтожили, два повредили.

– Всего лишь повредили?

– Были погрешности в моделировании, – ответила женщина.

Она подошла и сунула под нос Клавэйну колбу с коричневой жидкостью. Старик всмотрелся в лицо и волосы женщины. Прическа, мимика казались знакомыми. От них оживали старые воспоминания, те же, что проснулись, когда он увидел собственное отражение.

– Выпей-ка. Это из запасов Илиа Вольевой. Отличная штука, очень полезная.

Клавэйн взял колбу, понюхал. Ожидал чай, а пахло шоколадом. Глотнул.

– Спасибо! Вы уж извините, но можно узнать ваше имя?

– Пожалуйста. Я Фелка. Ты меня очень хорошо знаешь.

Он пожал плечами:

– В самом деле, вы кажетесь знакомой…

– Пей, тебе это нужно.

Память возвращалась обрывками. Так в городе зажигается свет после блэкаута: квартал за кварталом, мерцая и тускнея, пока не наладится нормальная работа энергосистемы. Даже когда старик почувствовал себя вполне сносно, его подвергли