Спецслужбы Российской Империи. Уникальная энциклопедия - Александр Колпакиди

Также следует отметить такой факт. В Департаменте полиции каждый отдел имел свои номера для регистрации входящих и исходящих документов:

1-1000 – секретная часть;

1001-10.000 – первое делопроизводство;

10.001-24.000 – второе делопроизводств;

24.000-46.000 – третье делопроизводство;

46.001-52.000 – четвертое делопроизводство;

52.001-67.000 – пятое делопроизводство;

67.000-82.000 – шестое делопроизводство;

82.001-87.000 – седьмое делопроизводство;

87.001-93.000 – восьмое делопроизводство;

93.001-111.000 Особый (политический) отдел и далее – для секретных документов.

В секретном делопроизводстве использовались грифы: секретно; совершенно секретно; доверительно; совершенно доверительно; святая святых[492].

Отметим сразу: в Департаменте полиции отсутствовала централизованная система защиты служебной тайны. Каждое подразделение организовывало защиту по своему усмотрению. Поэтому можно говорить лишь об общих элементах или принципах защиты.

Первый принцип, применительно к работе с «негласными помощниками», довольно образно обрисовал начальник Особого отдела Департамента полиции Сергей Зубатов[493]. Он писал: «Вы должны смотреть на сотрудника как на любимую женщину, с которой вы находитесь в нелегальной связи. Берегите ее как зеницу ока. Один неосторожный ваш шаг, и вы ее опозорите. Никогда и никому не называйте имени вашего сотрудника, даже вашему начальнику. Сами забудьте его настоящую фамилию и называйте его только по псевдониму». До начала прошлого века не существовало руководящего документа, где были бы подробно рассмотрены вопросы организации работы с агентурой. Все вопросы, в том числе и хранение секретных документов (например, донесения негласных помощников), решались согласно «охранному обычаю»[494].

В утвержденном 12 августа 1902 г. «Положении о начальниках розыскных отделений» и в двух инструкциях: «О ведении внутренней агентуры» (утвержденная 9 февраля 1907 г.) и «Инструкция филерам Летучего отряда и филерам охранных и розыскных отделений» (утвержденная 7 февраля того же г.) были разработаны на основе предшествующего опыта и лишь закрепляли порядок обеспечения конспирации при работе с «сотрудниками внутреннего наблюдения» – провокаторами.

Согласно «Инструкции по организации и ведению внутренней агентуры», «каждое агентурное сведение, даже маловажное по первому впечатлению, должно быть сохранено в строгой тайне.

Вообще агентурные сведения не могут служить темой для собеседования даже с избранными сослуживцами раньше, чем они не будут окончательно разработаны и ликвидированы.

Все материалы, имеющие отношение к делу розыска и к сотрудникам, должны сохраняться в совершенном секрете и с наивозможной бережливостью и осмотрительностью.

Откровенные показания, заявления и анонимы, – если есть возможность авторов склонить в агентуру, – оглашению и предъявлению не подлежат, а первые в протокол не заносятся.

В ликвидационных записках не следует называть даже псевдонимов сотрудников, употребляя взамен их выражение – «по имеющимся агентурным сведениям»[495].

Кроме этого, из инструкции можно выделить следующие меры, «необходимые для сохранения в тайне имени «секретного сотрудника»:

фамилию может знать только лицо, ведающее розыском, остальным, в случае необходимости, можно сообщить кличку или номер;

никто, кроме ведающего розыском, не должен знать в лицо «секретного сотрудника», свидания проводятся на особых конспиративных квартирах»[496].

«Начальники охранных отделений должны сосредоточить в своих руках весь розыск. «Положение» требовало от ведущих розыск строгой конспиративности и предписывало начальникам каждый раз доносить в департамент о всех случаях обнаружения следствием или дознанием личности секретного сотрудника отделения или приемов его агентурной деятельности». Таким образом, была предпринята попытка в рамках существующей системы защиты информации ввести функцию контроля за эффективностью работы системы[497].

Эти две инструкции имели гриф «Совершенно секретно. Государственная тайна», размножены путем литографии в количестве 30–50 экземпляров, и ее получили только начальники охранных отделений для личного ознакомления. Позднее согласно приказу Департамента полиции с отдельными положениями инструкции можно было ознакомить ближайших сотрудников только с «голоса» – пересказав содержание инструкций[498].

В 1911 г. была подготовлена очередная «Инструкция по организации и ведению внутреннего (агентурного) наблюдения». В этом документе также указывалось, что «сведения, доставляемые секретными сотрудниками, должны храниться с соблюдением особой осторожности и в строгой тайне» (параграф 19 Инструкции). Кроме этого, «в ликвидационных записках никогда не следует помещать конспиративные клички сотрудников, а также указывать на лицо, давшее сведенья, а употреблять для этого выражение «по имеющимся негласным сведениям». Агентурные сведения, известные лишь одному сотруднику или тесному кругу лиц, помещать в такие записки не подлежит вовсе» (параграф 25 Инструкции)[499].

Рассмотрим чуть подробнее, как строилась защита информации в различных подразделениях Департамента полиции.

Начнем с отдела внутреннего наблюдения. «Агентурный отдел» стоит особняком от прочих отделов. Он был автономным. У него были свои тайны не только от остальных чиновников охранки, но даже от своих мелких чиновников. Он имел своих поставщиков материала – «секретных сотрудников», имена которых держались в секрете и зашифровывались кличками. Имя сотрудника знал только жандармский офицер, работающий с ним.

Список «сотрудников» имел начальник Охранного отделения, представлявший их в Департамент полиции.

«Сотрудники» редко представляли письменные доклады. Обычно их доклады докладывались одним и тем же офицером и поступали в отдел лишь переписанными на специальные бланки, где в заголовке ставилось, к какому разделу отнести («обычное движение», «социал-демократическое» и т.п.), кто дал сведения (кличка) и кто принял.

Эти агентурные записки поступали в соответствующие дела (по партиям), а копии – в личное дело сотрудника. Все документы нумеровались[500].

Отдел секретного делопроизводства ведал всей секретной перепиской Департамента полиции. Ему подчинялись все «черные кабинеты»[501].

Шифры Департамента полиции, жандармерии существенно уступали шифрам МИДа и Военного министерства по своим криптографическим качествам.