Лунный парк - Брет Эллис

Робби сидел ссутулившись, и свитер, повязанный вокруг пояса, спал, когда он поднялся и выпрямился. На подушке лежала книга для юношества «Что было на Земле до нас». Моему сыну было одиннадцать, у него был кошелек «Прада», наглазная повязка «Стасси», бандана «Лакост» на запястье, и он хотел открыть астрономический кружок, но сверстники не проявили должного интереса, поэтому затея провалилась, и больше всего он любил песни со словом «летать» в названии, и все это меня ужасно огорчало. Он прыснул на руку одеколоном «Хьюго Босс» и даже не принюхался. Он до сих пор не заметил, что я стою на пороге.

– Значит, мама не разрешила тебе нарядиться звездой рэпа? – произнес я.

Он резко обернулся, вздохнул и принял прежнее положение.

– Ну, – мрачно сказал он. Вид у него был, как будто его застукали за чем-то недостойным.

Что-то во мне оборвалось. Я сделал большой глоток вина и зашел в комнату.

– Ну, для этого тебе нужны платиновая шевелюра и жена, чтоб было кого колотить, а поскольку ни того ни другого у тебя нет… – Я понятия не имел, что собирался сказать, я просто хотел развеселить его, помочь развеяться, однако всякая попытка с моей стороны приводила к еще более глубокому смущению.

– Да, но Сара-то нарядится Пош Спайс, – проворчал он и сделал телевизор потише.

– Ну, у твоей мамы с рэпом вообще не сложилось… – Я уже было поплыл, но спохватился: – Так кем же ты пойдешь?

– Да никем. Наверное, никем. – Пауза. – Может, астронавтом.

– Астронавтом? – переспросил я. – А нельзя придумать чего-нибудь… повеселее? Мама говорила, что астронавтом ты ходил в прошлом году.

Он промолчал.

Я стал перемещаться по комнате, делая вид, будто интересуюсь обстановкой.

– Что-то не так? – услышал я взволнованный голос. – Я в чем-то провинился?

– Нет-нет, Робби, – отвечал я, – конечно нет, я просто любуюсь твоей комнатой.

– Но что в ней такого?

– Тебе крупно повезло.

– Правда?

Тон, которым он задал этот вопрос, ужасно меня расстроил.

– Да, понимаешь, ты должен быть благодарен судьбе за все, что у тебя есть, – сказал я. – Ты счастливый ребенок.

Руки его опустились, он обвел комнату усталым взглядом и, ни на чем не остановившись, произнес:

– Это всего лишь вещи, Брет.

– Пойми, я только и мечтал о том, чтоб у меня был телевизор и замок на двери. – Рукой я показал, как бы закрывал дверь. – Мне, кроме «Лего», ничего не нужно было.

Я уставился на парад планет посреди комнаты – Вселенную, плывущую под усыпанным звездами потолком. Искусственные спутники на орбите, ракеты и астронавты, космические корабли и лунные кратеры, Марс и пылающий метеорит, несущийся к Земле, поиски инопланетного присутствия и необходимость обустраивать колонии в Солнечной системе. Все это казалось мне лишенным всякого смысла, потому что в космосе небо всегда черное, на Луне нет звуков, и все это – чужой мир, где никогда не почувствуешь себя дома. Я знал, что Робби ответит на это. Он скажет, что под мерзлыми кратерами и зыбучими песками прячется теплое, податливое сердце.

Пущенный с Земли лазерный луч доходит до Луны и обратно всего за две с половиной секунды. Так сказал мне Робби на той свадьбе в Нэшвилле. Как давно это было.

– Да, пойду, пожалуй, астронавтом.

– Ну и ладно, – сказал я. – На самом деле – крутой костюм.

Тут я наконец заметил лежащий на кровати шлем и оранжевый комбинезон с ярлыком НАСА на плечиках в стенном шкафу.

– Ну, я пошел, ты тоже спускайся, старина.

Робби не сводил с меня глаз, пока я не вышел и не закрыл за собой дверь.

Щелкнул замок, я вздрогнул. Когда я проходил мимо бра, лампочка замигала.

8. Хэллоуин

Стояла жара – самое теплое в этих широтах 31 октября за всю историю метеорологических записей. Я вырос в Лос-Анджелесе, и такая погода была для меня привычной, а вот Джейн и дети, дойдя до первого перекрестка, уже вспотели. Робби снял шлем, обнажив слипшиеся от влаги пряди, и пошел рядом с Эштоном Алленом, который сперва думал нарядиться знаменитым бейсболистом, но, когда поползли слухи о педерастии последнего, отбросил эту затею. Его родители Митчелл и Надин присоединились к нам со своей младшей дочкой Зои, и вместе с Сарой в сопровождении Марты, оставленной на вечер присматривать за детьми, девочки отправились выпрашивать у соседей сладости. (Зои была Гермионой Грейнджер, а Сара, ну да, Сара была Пош Спайс и щеголяла футболкой с надписью «Мой парень думает, что я учусь».) Их старшие братья топтались на тротуаре, чтобы, оценив добычу девчонок, решить, стучаться в этот дом или же идти к следующему. Я был пьян.

Пока мы шли по району, я лениво распознавал героев различных видеоигр (мальчики в костюмах Ниндзи Призрачного Феникса и Скорпиона из «Смертельной битвы») и кинофильмов (Анакины Скайуокеры с джедайскими косичками размахивали световыми мечами), в то время как Гарри Поттеры в плащах для квиддича, с метлами и волшебными палочками наперевес буквально наводнили Эльсинор-лейн, и люминесцентные зигзаги шрамов на их лбах светились в темноте, когда они болтали с кучкой жирных великанов-людоедов, которых я идентифицировал как Шреков. Не было ни балерин, ни ведьм, ни бродяг, ни призраков – ни одного простого самодельного костюма времен моего детства, а значит, я старею. Надин глотнула из бутылки минеральной воды, и мне вдруг жутко захотелось выпить еще. Сара вертелась юлой и вечно убегала вперед, Зои и Марта едва за ней поспевали, а родители все время окликали детей, чтоб те не терялись из виду. Все перешептывались и сетовали на невероятное количество машин; улицу запрудил длинный, медленный поток – разряженные детишки выкатывались и бежали к домам, а потом кротко забирались обратно в джипы, парадом выстроившиеся вдоль Эльсинор-лейн. Над всем этим предгрозовой взвесью сгущались опасения. Это было очередное напоминание о пропавших мальчиках, и Надин заметила, что фонариков стало много больше, чем раньше, а тыквенные головы улыбались веселей обычного (этот Хэллоуин должен был стать жизнеутверждающим праздником). Я старался слушать внимательно, но тут мимо прокатился зомби на велосипеде и сверкнул на меня глазами. Джейн взяла с собой цифровую камеру, но включала ее редко. Мы повстречали Марка и Шейлу Хантингтон, обаятельную парочку, будто сошедшую с полотна известного абстракциониста, а также Адама и Mими Гарднер – все они были нашими соседями и числились среди приглашенных на воскресный ужин к Алленам. Наблюдая, как наши дети ходят от дома к дому, я заметил, насколько все напуганы и насколько неубедительны наши попытки скрыть этот страх. Мы перешептывались, строили планы увезти детей в Норт-Хилл, хотя непосредственно в нашем районе еще никто не пропадал. Еще я заметил, как тихо вокруг, будто никто не хочет привлекать опасного внимания чужака, крадущегося впотьмах. Кто-то подошел к Джейн и попросил автограф.

Я не мог сосредоточиться на разговоре между несколькими парами (давал задумчивого, подвисал, будучи не в состоянии поддерживать сразу несколько программ), потому что мне казалось, будто за нами следят, точнее – за мной. Я хотел списать это на недосып, бутылку вина, на вынужденные признания в кабинете доктора Ким, на то, что я так и не смог найти джинсы, где со вчерашнего оставался еще кокс, на отказ в сексуальной близости, на парня из колледжа, который солгал мне в моем кабинете.

Но тут я снова увидел машину.

Кремовый «450SL» катился по Эльсинор-лейн и остановился на углу Бедфорд-стрит. Сначала я беспомощно уставился на авто, праздно стоящее под парами, затем постарался отвлечься, раздумывая, в какой из дней следующей недели будет лучше поехать в Лос-Анджелес. Восемь взрослых, разбившись на пары, приближались к «мерсу» по тротуару. Тут я попросил у Джейн цифровую камеру – и теперь, восстанавливая события, не могу вспомнить зачем. Джейн и Митчелл в два голоса сетовали на «Ин-энд-аут-бургер», скоро открывающийся на Мейн-стрит, и, не прерываясь, она передала мне фотоаппарат. Я посмотрел в видоискатель и наставил объектив на «мерседес». Уличные фонари светили до нелепости ярко и размывали все контуры, так что навести фокус было очень не просто. Я не понимал, почему машина вдруг перестала быть просто машиной, почему, увидев ее второй раз, я стал воспринимать ее как нечто темное, как напоминание о каком-то кошмаре. Когда я подошел поближе и навел зум на багажник, а потом на заднее стекло, машина, казалось, сама почувствовала мой интерес и – будто решение приняла она, а не водитель – свернула с Эльсинор и исчезла на Бедфорд-стрит. В голове у меня затуманилось. Мне казалось, я под колпаком, тут налетел горячий ветер, и я расслышал едва различимый шум, как от электроприбора, и – задрожал.

Сердце мое забилось чаще, и необъяснимая скорбь наполнила грудь.

Гигантская оранжевая луна в ту ночь висела прямо над черным горизонтом, и люди вокруг говорили – кажется, мол, протянешь руку и достанешь.