Германские канцлеры от Бисмарка до Меркель - Александр Патрушев

Таким образом, решение вопроса, быть или не быть войне, находилось в руках Берлина. Но Вильгельм еще 30 июня заявил: «Теперь или никогда! С сербами надо разделаться, и притом быстро». Опубликованные документы показывают, что в те решающие недели 1914 г. умами кайзера, генералитета, правительства и дипломатов владела одна мысль: наступил уникальный момент для начала войны, пока Германия еще имела преимущество. Поэтому Берлин заверил Вену в своей полной поддержке в ее ударе по Сербии.

Окончательное решение о начале войны было принято 5 и 6 июля 1914 г. в Потсдаме, где кайзер и Бетман Гольвег подтвердили венским посланцам свою решительную поддержку, даже если война против Сербии повлечет за собой вооруженное столкновение Германии с Россией. Впрочем, Вильгельм считал, что Россия к войне пока не готова и, возможно, останется в стороне.

1 августа 1914 г., обращаясь к своим подданным, Вильгельм заявил: «Теперь я не знаю больше ни партий, ни конфессий. Все мы сегодня братья-немцы и только братья-немцы». Этими словами кайзера были провозглашены общественное согласие и установление «гражданского мира». Первыми среди левых сил призыв к «гражданскому миру» поддержали лидеры профсоюзов, постановившие прекратить все трудовые конфликты и отказаться от забастовок. 4 августа социал-демократическая фракция рейхстага единогласно (хотя на предварительном обсуждении фракции Карл Либкнехт решительно возражал) проголосовала за одобрение военных кредитов и призвала рабочих отдать все силы укреплению обороны родины.

В последние предвоенные дни в Потсдаме проходили непрерывные совещания о намечавшихся мерах в случае войны. Военный министр Эрих фон Фалькенхайн заверил, что армия полностью готова к большой войне, которая определяла жизнь Германии более четырех лет. Она началась по плану Шлифена: немецкое правое крыло продвигалось вперед, охватывая левый фланг французской армии. 21 августа у Шарлеруа были разбиты 5-я французская армия и английский экспедиционный корпус. После этого немецкое командование посчитало, что кампания уже выиграна, и начало нарушать предписания плана Шлифена. Часть войск была оставлена в Бельгии, два пехотных корпуса и кавалерийская дивизия отправились в Восточную Пруссию, где началось неожиданное наступление русской армии.

Тем не менее немецкие войска продвигались вперед. Проходя в день по 40–50 км, солдаты валились с ног от усталости, и французы нередко брали в плен немецких солдат, спящих мертвым сном. В начале сентября германские части вышли на берега Марны и оказались в 70 км от Парижа, но не западнее его, как предполагал план Шлифена, а севернее. Французскую столицу уже готовились обстреливать из сверхтяжелых крупповских орудий, в том числе из гигантского монстра — 28-тонной «Большой Берты», каждый снаряд которой весил около тонны, но в четырехдневной битве, с 6 по 9 сентября, немецкое наступление было остановлено. Когда между двумя немецкими армиями возник опасный разрыв в 50 км, встревоженный начальник Генштаба, племянник великого стратега, тоже Хельмут фон Мольтке, приказал отвести все армии правого крыла на 80 км назад. Блицкриг был сорван, Париж спасен, а французы назвали это «чудом на Марне».

После того как выяснилось, что война приобретает затяжной характер, основной задачей стал перевод всей экономики на военные рельсы. Рассчитывая на молниеносный разгром сперва Франции, а затем России, немецкое правительство не позаботилось о создании в стране крупных запасов стратегического дефицитного сырья и товаров, не разработало подробных планов мобилизации промышленности и распределения рабочей силы. Все это пришлось делать уже в условиях военных действий.

С другой стороны, структура экономики Германии была такова, что облегчала ее приспособление к потребностям войны и в значительной мере компенсировала недостаточность заблаговременной хозяйственной подготовки. Такими факторами являлись высокая степень концентрации промышленности, которая давала возможность ее быстрой мобилизации, новейшая техника, позволявшая осваивать новые виды производства, высокая квалификация и дисциплинированность рабочих. Государственный аппарат империи имел также хорошие навыки управления хозяйством, так как Пруссия давно обладала значительной государственной собственностью в виде железных дорог, каменноугольных шахт и копей селитры. Эти особенности Германской империи дали ей возможность выдерживать длительную войну в условиях фактической блокады и недостатка собственных ресурсов значительно дольше, чем можно было рассчитывать.

Ахиллесовой пятой немецкого хозяйства были отсутствие сырья и нехватка собственного продовольствия. В таких условиях важнейшее значение приобретала торговля с нейтральными странами, от которых Антанте так и не удалось полностью отрезать Германию. Из Швеции она получала железную руду, медь и лес, из Норвегии — никель, из Швейцарии — алюминий, из Дании и Голландии — продовольствие. В целом Германия практически до конца войны удерживала на довольно высоком уровне импорт важнейшего сырья и отчасти продовольствия. Широкое распространение в стране получила система эрзац-продуктов (заменителей). Был разработан способ получения искусственного каучука, извлечения азота из воздуха, особо обработанная целлюлоза заменила хлопок.

В вопросах войны в правящих кругах не было полного единства. Неуверенность Бетман Гольвега в успешном исходе войны заставляла его быть осторожным и воздерживаться от откровенно экспансионистских и агрессивных выступлений, присущих аннексионистам и пангерманцам. Канцлер сопротивлялся применению особенно жестоких методов и средств ведения войны, опасаясь, что это увеличит число противников Германии и настроит против нее мировое общественное мнение.

Негодование реакционных сил вызывала также подчеркнутая предупредительность канцлера по отношению к лидерам социал-демократии, в которых он с полным основанием видел лучших проводников правительственного влияния на рабочий класс.

Вера руководящих деятелей империи и всего населения в возможность добиться военной победы после того, как война приобрела затяжной характер, намного снизилась. Правительство Бетман Гольвега, еще имевшее в 1916 г. шансы закончить войну путем переговоров, пыталось заключить сепаратный мир с Россией, которая колебалась и не давала определенного ответа.

В этих условиях назначение нового верховного командования в лице Гинденбурга и Людендорфа, разгромивших в Восточной Пруссии при Танненберге в августе 1914 г. русские корпуса, было воспринято в обществе как реальный шанс на победу. Газеты и журналы прославляли прежде всего Гинденбурга (Людендорф предпочитал держаться в тени) как спасителя отечества. Правда, ставший к этому времени начальником штаба Восточного фронта злоязычный генерал Макс Хофман, показывая гостям поля Танненберга, всякий раз говорил: «Вот здесь фельдмаршал спал перед сражением, здесь он спал после сражения, а вот здесь — во время сражения». Но и Хофман не мог поколебать сложившийся миф о Гинденбурге. Новое Верховное командование установило в Германии свою фактическую диктатуру.

В конце 1916 г. был принят закон «О вспомогательной патриотической службе», по которому в военном производстве трудовая повинность стала обязательной для всех мужчин от 16 до 60 лет. Запрещалось менять место работы по своему желанию. Война со стороны Германии стала приобретать тотальный характер. В стране окончательно сложилась система государственного капитализма. Теперь и Бетман Гольвег согласился с необходимостью ввоза рабочих из Бельгии и Польши в Германию для работы в военной промышленности и сельском хозяйстве.

П. фон Гинденбург и Э. Людендорф (слева)

Февральская революция в России и свержение царя глубоко повлияли на внутреннюю ситуацию в Германии. Бетман Гольвег 5 апреля 1917 г. предложил объявить о введении всеобщего, равного, тайного и прямого избирательного права в Пруссии. Он предвидел в противном случае внутриполитические потрясения и боялся полной моральной изоляции Германии в мире. Однако почти половина прусских министров отвергли дальновидное предложение Бетман Гольвега, и канцлер снова уступил давлению консерваторов и отказался от своего предложения. Сформулированное им «пасхальное послание» императора 7 апреля 1917 г. обещало ликвидировать в Пруссии «классовое избирательное право», но только после «возвращения наших воинов» с полей сражений.

З июля 1917 г. представители партий Центра, социал-демократов, прогрессистов и национал-либералов собрались на совещание, на котором «все шло галопом», как писал о нем лидер прогрессистов Фридрих фон Пайер. Были одновременно подняты вопросы о прусском избирательном праве, парламентском правительстве, содержании предполагаемого заявления рейхстага о мире. Социал-демократы настаивали, что в этом заявлении должно быть сказано о «мире без аннексий и контрибуций». После бурных прений было принято решение создать общую парламентскую комиссию для разработки проекта декларации о мире, которая получила название «мирной резолюции» рейхстага.