Чернобыль. Большая ложь - Алла Ярошинская

Когда работа экспертной комиссии подходила к концу, неожиданно выяснилось, что пресловутая концепция «35 бэр за 70 лет» не является научно признанной даже в нашей стране. Это всего лишь гипотетическая концепция одной из групп ученых. Ни более ни менее. Для того чтобы она стала научно признанной, ее должен был утвердить съезд радиобиологов страны. Но он ее тоже отверг! Остается только догадываться, почему именно эту концепцию безопасности проживания на загрязненных территориях приняло, поддержало и приветствовало наше правительство и Политбюро ЦК КПСС. Хотя были и другие концепции других ученых. И в Москве, и на Украине, и в Белоруссии. Был, наконец, большой зарубежный исследовательский опыт.

Но если белорусские ученые решительно отбросили концепцию «35 бэр», осудив ее на двух сессиях своего парламента, то украинская программа ликвидации последствий аварии по-прежнему упорно ориентировалась на нее. Более того, оказалось, что она никем не подписана. Анонимная! В программе были представлены данные только о загрязнении территорий цезием-137, ни слова не было сказано о радиоактивном плутонии, десятке других радионуклидов. Не представлена оценочная стоимость дезактивационных работ, их эффективность. Разделы не стыковались один с другим. Оказалось также, что и на сессию Верховного Совета Украины она не выносилась. Депутаты украинского парламента не знали и не ведали, что это за программа и каковы ее критерии. Вот так заботилось украинское руководство о своем пострадавшем народе.

Позже в Верховном Совете УССР я получила некоторые документы, касающиеся Чернобыля. Одним из них оказалось решение двух Комиссий Верховного Совета УССР – по промышленности, охране природы и рациональному использованию природных ресурсов. Оно называлось так: «О предложении депутата Ситника К. М. о внесении на рассмотрение Верховного Совета Украинской ССР вопроса об экологической ситуации в республике и неотложных мерах по ее коренному улучшению». Депутат предлагал рассмотреть, в том числе, и последствия аварии на Чернобыльской АЭС. Решение было принято 22 сентября 1989 года. Предварительно этот вопрос был даже внесен в план подготовки сессии, назначенной на 25–27 октября 1989 года. Чернобыль стоял в нем четвертым вопросом. Ответственным работникам аппарата Ю. Г. Бахтину и И. О. Тетеруку предписывалось «обеспечить своевременную подготовку доклада Совета министров УССР о состоянии и мероприятиях по дальнейшему ускорению работ по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС», а также – «проект, представленный Советом министров УССР Верховному Совету УССР». Все это планировалось сделать до 10–15 октября 1989 года. А 17 октября Президиум Верховного Совета УССР во главе с В. С. Шевченко отменил этот пункт в плане депутатской сессии, мотивируя… другими неотложными мероприятиями. Уж какие такие неотложные дела могли появиться в Украине, чтобы депутатское руководство отказалось от рассмотрения самого жизненного для населения страны вопроса? Тем не менее, было принято решение перенести его на 1990 год. Но и тогда ни о какой специальной программе ликвидации последствий речи не шло. Был заслушан доклад, содоклад, выступили депутаты. Для галочки.

Почти за четыре года после катастрофы это было первое слушание в парламенте Украины последствий национальной трагедии мирового масштаба. И это страшно. Страшно за всех нас. За то, что мы позволяем, чтобы нами руководили такие люди, и за то, что с нами можно сделать все, что угодно.

Возможно ли еще подобное где-то в мире?

И даже после этой, запоздалой почти на четыре года сессии Верховного Совета Украины, когда почти все депутаты отбросили концепцию «35 бэр за 70 лет», даже после этого правительство Украины не внесло никаких корректив в свою анонимную программу, представленную нашей экспертной комиссии. Как же расценивать после этого заверения заместителя председателя Совета министров УССР К. И. Масика на парламентских слушаниях о чернобыльской трагедии в Москве, уже после окончания работы экспертизы: «…концепция 35 бэр, она не признается учеными нашей Украинской республики, не признается и нами. Пусть она не утверждена правительством страны, но ложилась и ложится по сей день в концепцию безопасного проживания населения»?

Чем меньше времени оставалось до конца работы государственной экспертизы, тем более странные вещи происходили за нашей спиной. На одном из заседаний мы вдруг узнали о том, что в обход нас, до окончания работы, заместитель председателя экспертной подкомиссии академик С. Т. Беляев, даже не проинформировав нас, подписал документ под названием «Основные целевые задачи и критерии для формирования союзно-республиканской программы по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС». Это была недостойная попытка торпедировать работу экспертов, удержать любой ценой концепцию «35 бэр». Хотя, как говорил академик Сахаров, с мыслью можно бороться только мыслью. Среди подписантов липового документа оказались все те же знакомые лица: «от Минздрава СССР А. И. Кондрусев, Л. А. Ильин, от Госкомиссии Совмина СССР по продовольствию и закупкам Н. В. Краснощеков, А. П. Поваляев, от Госкомгидромета СССР Ю. С. Цатуров». (Через пятнадцать лет после Чернобыля Поваляев уже стал публично хвалиться, как он здорово работал.)

Научные методы борьбы за сохранение своей концепции, вероятно, у них были исчерпаны. Поэтому аргументом стало ведомственное, административное давление. Как будто, если издать приказ Совмина СССР об отмене, например, Закона Ньютона, то он сразу же перестанет действовать.

В пояснительной записке к своему «труду» вышепоименованные вновь заклинали: «При невозможности обеспечения предела индивидуальной дозы за жизнь от суммарного внутреннего и внешнего облучения равного 35 бэр, установленного Минздравом СССР, должно быть проведено отселение». В самих «Основных целевых задачах и критериях» они предлагали «обеспечить производство сельскохозяйственной продукции (в том числе и в личных подсобных хозяйствах), не содержащих радионуклидов выше установленных временных допустимых уровней». Правда, авторы умалчивали, на сколько же лет или десятилетий рассчитаны эти самые временные допустимые уровни? Они и так существовали уже почти пять лет. И их упразднение пока не предвиделось. Так это было еще временно или уже постоянно? Согласно мировому опыту, временные уровни разрешается вводить только на год.

На практике с этими временными нормами доходило до парадоксов: допустимые нормы для картофеля, который шел на корм скоту, были в два раза ниже, чем тот, что было разрешено потреблять людям. В семнадцати колхозах, например, Народичского района «свой» картофель можно было есть только людям, а для скота он оказался слишком радиоактивен.

В этих же рекомендациях ученые мужи пошли еще дальше: они предлагали пахать и сеять, выращивать технические культуры при плотности радиоактивного загрязнения цезием-137 от 40 до 80 кюри (!). Это при том, что уже были известны случаи, когда скот выпасался на лугу в один кюри, а буренки все равно приносили радиоактивное молоко.

Экспертная комиссия не успела еще закончить свою работу, а этот документ втайне от ее членов, в том числе и депутатов, был уже направлен в адрес Правительства СССР и даже обрел распорядительную силу в форме решения № 587 Правительственной комиссии по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Оно состояло из двух пунктов, в первом предписывалось: «Согласиться с разработанными координационным советом Президиума Академии наук СССР… „Основными целевыми задачами и критериями для формирования союзно-республиканской программы ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС на территориях РСФСР, Украинской ССР и Белорусской ССР и необходимыми мерами к их осуществлению“». Во втором пункте союзному Госплану и республиканским Совминам давалось указание руководствоваться при формировании союзно-республиканской программы «Основными целевыми задачами и критериями». Подписал это распоряжение Председатель правительственной комиссии по ликвидации последствий аварии на ЧАЭС В. X. Догужиев.

Вот такие византийские игры велись за нашей спиной в Кремле, пока мы работали. Это было крайне непорядочно и неприятно. Выяснив на заседании лично у академика С. Т. Беляева все обстоятельства этого закулисья, мы обратились с письмом в адрес Председателя Госплана СССР Ю. Д. Маслюкова с изложением своего отношения к подобным методам «научной» борьбы. Почти через месяц, уже после окончания нашей работы, я получила ответ от председателя государственной экспертной комиссии Госплана СССР Ю. К. Арского. Он сообщал: «В письме правильно указывается, что т. Беляев С. Т. не должен был подписывать до окончания экспертизы документ, затрагивающий одно из спорных положений, положенных в основу разработанных Программ». Но поезд, как говорится, уже ушел! Нас просто обманули.