Марьград (СИ) - Юрий Райн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И решил: самое время для допроса с пристрастием. Федюня сейчас чувствует себя виноватым, самоуверенность и болтливость его поуменьшились — вот и воспользуемся. Цинично, не без того, но и вреда нет, и для дела, может, польза.
— Так, — начал Игорь нарочито строгим тоном. — Теперь, Федосий, слушай меня внимательно. Я буду тебя спрашивать, ты отвечай, но ясно и четко, понял? Это у нас с тобой не толковище. Соловьем разливаться когда-нибудь потом будешь. Понятно тебе?
— Ай… — прошептал Федюня. — Понятнó… Об солóвье непонятнó, а так-то понятнó… Ай, зарóбемши я… Федосием кликнумши, да зубья оскалимши, да весь не таков каков-то… Зарóбемши я…
— То-то же, — кивнул Игорь. — Слушай первый вопрос. Отвечай: ты-то сам откуда здесь взялся?
— Я-то? — переспросил Федюня. — В Марьграде-то? Дык я тута отрóдяся. От матки, ёна уж помёрши, сирота я, а матка тож была тута отрóдяся. А уж ёйная матка, ёна тута была с самóго покрытья́. Дóлжно, и допрёжь покрытья́, да то нам неведо́мо. Нам ёно без надо́бы, допрёжь покрытья́-то.
Покрытие, сообразил Игорь, это, в нашей терминологии, день «Э». Наверное, так.
— Таких-то, — с готовностью продолжил Федюня. — кто с покрытья́, а то допрёжь, и не осталося, все помёрли. Сказывают, в ровéне три живая ишшо бабка с покрытья́, а то ль дед. Да брешут, поди.
— Ясно, проехали. Второй вопрос. Отвечай: муданы — это кто такие? И взялись откуда?
— Дык… Ёни-то с самóго покрытья́ и есть, и допрёжь тож. Я ж тобе кричал, единóго мы с вами корня́, да разошлися. Мы-то, местны́е, такие, а вы-то, муданы́-то, вона эки́ми заделамшися. Вумны́е, то да. А и страшны́е — и-и! Сам, поди, знаш, а мене пыташ…
— Да что за слово-то такое — мудан?
— Дык то старóй Ильюшка-мудан таковó прозвамши: мудация, сказывал, а то ль муданция. С того и пошло. Мы, стал быть, как есть местны́е, а вы — муданы́. По-ученому — страхолюды. — Федюня добавил плаксиво: — Сызновá ты знаш, а пыташ… мене проверяш, а я-то чаво…
Мутация, понял Игорь. А «мудан» — искаженное «мутант». Причем мутировали-то — они, называющие себя местными, но считают мутантами тех, кому повезло сохранить человеческий облик, человеческий метаболизм, человеческие физиологию и психику… Повезло ли? Вопрос. Только не к этому чудику.
Процитировал нежданно вспомнившееся:
— Поплыли муде да по глыбкой воде…
— Енто чаво? — насторожился Федюня. — Про вас, про муданóв, аль как?
— Не про нас. К слову пришлось. Не отвлекайся, Федосий!
Тот, однако, не отвлечься не сумел — шепотом повторил цитату, добавил: «Ай ладнó-то…»
Неплохо получилось, порадовался Игорь. Гуманно получилось: я его совсем измучил, зато гостинцем побаловал — не железным, а, можно сказать, духовным. Вон ему как понравилось! А уж проинтерпретировать — за ним не заржавеет… Однако все же к делу.
— Федосий! Так что за Ильюшка? Где найти его?
— Ильюшка-мудан, свящённый ён, токмо ой давно не видати. Иные-то свящённые нет-нет да покажутся у нас тута, а ён — ни в жисть. Дóлжно, коченёлый ён таперя. А я его и не видамши ни в жисть, бо я ишшо не старик.
— Не отвлекайся, говорю же тебе! Отвечай: что за свящённые? Что за коченёлые?
— Дык свящённые, енто я тобе надысь кричамши, енто на самóй выши́не, а нам туды ходу нетути. Ёни вумны́е, и Шушулька с ими, ён добрóй, хучь и строго́й навроде тобе. А коченёлые, ёни из свящённых, енто так бают — коченёлые, а каки́ ёни таки́ коченёлые, то нам неведо́мо. Мож, помёршие. Бают, свящённые не мрут вовсе, да то, поди, тож брешут.
Все болтливее делается, отметил Игорь. Надо строгость опять продемонстрировать. Он сдвинул брови и одновременно изобразил улыбку. Федюня отшатнулся, пробормотал:
— Ай страстя́…
— Сиди спокойно, Федосий, — приказал Игорь. — Свящённые — почему так называешь их?
— Все тако́ кличумши, а почемусь да отчегось, знать не знам. Их ишшо яврея́ми кличумши, а тож отчегось да почемусь, тогось знать не знам. А и не одобрям тогось.
— Про девок и бабцов ты вчера мне упоминал, про муданок. Это кто? И где?
— Тож страшны́е, — зашелестел Федюня. Похоже, наигранная строгость сработала. — Мож, ишшо страшнёе, у-у! С виду. Обитаюмши сами́ по собе, на отшибе, то далёко. Нам туды ходу тож нетути. Ежели кто захворат, дык сосёдушко какое аль малец бегит до рове́ня, позабымши я до которóго, звякает тама, а чегось тама дале, тогось я не знам… сам не бегал, не выпадало мене…
С этим пока совершенно туманно, подумал Игорь.
— Шушульку где и как разыскать? — спросил он.
— И то нам тута неведо́мо. Ён самóй то пришкрёбется, а то ушкрёбется, нас не упредимши. На самоедке катаимшися, с фурчалкой да светилкой.
Самоедка, с усилием сообразил Игорь, это от слов «само» и «едет». В почти прямом переводе — автомобиль. Типичное для Федюни коверкание. Но тоже нет ясности — какие здесь автомобили… Может, мопед? Ладно, не отвлекаться.
— Предпоследний пока вопрос, Федосий. Подчеркиваю: пока! Потом, может, еще будут вопросы, но пока так. Отвечай: почему вы, местные, нас, муданов, так боитесь?
— Дык мы народец-то робкóй да несчастнóй… Нам-то и нáверьх спущаться боязно́, а куды ж деватися, тама и желёзок запасы и-и какие, и кислóта тож тама. А уж за самóй вкуснóтой, вот как ты, добрóй человёк мудан Путник, мене притаранил, уж туды вниз мы и вовсе ни ножóнькой. Даром что Шушулька тама пукалок нагоро́димши, а нам тама и без того боязно́, а мне и пововсе нету надо́бы, мне и тута складно́ жилося. — Он всхлипнул. — Дык вы-то, муданы́-то, нам ишшо страшнёе, а отчегось таковó, то нам неведо́мо. Девки-муданки да бабцы, те ишшо кой-как, а вы-то, анбалы́ вона каки́, да щеритеся, самáя страстя́ и есть как есть. Один я, сирота, хорóбрее буду, да Лавуня, а и то робёю тобе, силов уж нетути, отпустил бы ты мене, мил чело…
Язык ломает совсем запредельно, отметил Игорь. А скажешь ему: не ломай ты язык, так, небось, высунет опять, еще и пощупать предложит — ничего, мол, не ломаный.
— Последний вопрос, — прервал он излияния страдальца. — Чего это у тебя слова такие все… ну, не все — через одно… ты ж говорил — книжки читал, там разве такие слова есть? Что ж ты язык коверкаешь?
Федюня помолчал. Видимо, собирался с духом. Ответил совсем тихо и горестно:
— Книжков я прочитамши, твоя правда, целу́ю гору́. Из тех книжков, кабы вместя́х сложити, тобе бы… ой-ёй, мене, мене!.. мене бы аж домина бы сложилася. И другá твоя правда:
