Эпоха теней - Ярослав Маратович Васильев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что самое плохое, причина такой неприязни была вовсе не в том, что начальник планетарной полиции и старинный приятель Унгерна получил «за кафе» неполное служебное соответствие — показательная порка для новостей, мол, «перед законом все равны, хотя некоторые чиновники и забывают». И это всего за два года до пенсии! Стань генералу просто обидно за старого приятеля, Гай ещё мог бы принять и даже отчасти согласиться: он в здешних краях птица залётная и завтра уедет — а местным ещё служить и служить, так что портить отношения с полицией не с руки. Вот только дело было в самом Унгерне…
Как когда-то и Гая, как Алексея, как тысячи других, будущего генерала привлекла в ряды Службы романтика: лихие погони и абордажи пиратских судов, поиск шпионов и сотни других приключений рыцарей плаща и кинжала, на которые так щедры писатели и киношники. Реальность оказалась совсем иной — за каждым бравым агентом и отчаянным абордажем всегда стоят сотни следователей, аналитиков, простых работяг из прикрытия и оцепления, тысячи нудных часов за столом или в скучном патрулировании. К тому же после училища Унгерн сначала попал вглубь Федерации подальше от границы, а потом сразу на Тикшу, где и сделал карьеру. Неторопливый рост чиновника заставил грёзы молодости затереться, поблёкнуть, пока не появился полковник Морель. Воплощение того, кем генерал мечтал стать — но не стал. Унгенр научился его присутствие терпеть… Пока жадные до сенсации журналисты не принялись смаковать подвиги, за которые Гай получал Звёзды. И это была не нудная кабинетная аналитика, а боевые награды, нередко Морель сам же и возглавлял разработанные им диверсионные операции. Самое громкое дело — когда его летучий отряд спецназа в своё время спасал фронт в критический момент отступления федералов, заблокировав на несколько часов в тылу противника важный горный перевал.
Квартиру, в конце концов, Гай себе нашёл — но как-то само собой получилось, что и дальше через день он ночевал у Жени. А в одной из своих комнат завел диванчик, куда уходил спать, если девушка оставалась у него. В первое время Гай ещё мог себе врать, что сначала дело в необходимости, потом, что такое общение на пользу самой Жене: после того вечера в кафе в девушке словно прорвало какую-то плотину. Нет, на работе она по-прежнему была аккуратной и строгой к делу до тошноты, но стоило покинуть офис, и Женя оттаивала, всё больше начинала походить на своих сверстниц. В какой-то момент Гай всё-таки себе признался: ему тоже до тошноты надоела размеренная, строгая и точная, как часовой механизм, служебная жизнь, с взаимоотношениями строго по распорядку, когда за день скажешь едва ли с десяток фраз, которых нет в какой-нибудь инструкции. А Женя, у которой могло вдруг обнаружиться новое хобби, необычное предложение, пожелание, даже каприз, вдруг заставила Гая почувствовать себя живым — впервые после утра, когда лейтенант Морель увидел с орбиты обгорелую воронку на месте родного города.
Впрочем, внешне неожиданно разыгравшаяся в душе буря была незаметна, жизнь текла по-прежнему. Серые будни и рутина, редкие выходные… и то ли легкие, на грани заметного и ненастоящего ухаживания, то ли ненавязчивый флирт. Пока в один из выходных Гай не решился зайти за Женей с цветами.
Увидев заботливо собранный дорогим флористом, перевитый ленточками букет, Женя вдруг замерла. И в одно мгновение из серьёзной молодой женщины превратилась в маленькую девочку: ей внезапно подарили платье, про которое она мечтала — но знала, что ей никогда его не купят. Несколько секунд девушка стояла на пороге, не в силах сделать ни шагу… а потом вдруг разревелась. В три ручья, по-детски навзрыд. Гай, не думая, что ломает букет, что любые объятия девушка терпеть не может, прижал её к себе, начал гладить по волосам, шептать что-то нежное… а Женя всё плакала и шептала:
— Первый раз. Ты знаешь, первый раз. Я получаю их первый раз. Не для всех, не на выпускной или потому что положено на праздник — а первый раз только мне…
Гай не раздумывал ни секунды. Словно он снова на войне, и надо действовать, не выбирая варианты — но выбрав единственно верный. Крепко прижав к себе девушку, он её поцеловал — и поцелуй вышел обжигающе горячим и одновременно ледяным. А потом они просто до вечера лежали на кровати в обнимку. И когда за окном заалел закат, Гай сказал:
— Значит, так. Я завтра оформляю нам отпуск, и мы едем на море. Сезон этих самых, про которых ты говорила, уже закончился — но там и без них есть что посмотреть. Прямо завтра заказываю нам два номера на побережье…
— Один номер. Один на двоих… — тихонько поправила девушка.
— Хорошо. Один. Но чур завтра на работе не удивляться, потому что просто так нас с тобой не отпустят.
— Наш генерал?
— И он в том числе. Только я его всё равно обойду.
Утром в понедельник Гай первым делом сел проверять текучку, отложенную в сторону за время расследования. И там «обнаружил» предписания медслужбы, рекомендовавшей двух аналитиков отправить в отпуск в связи с накопившимся переутомлением и стрессом. К ним «с огорчением» добавилась давняя служебная записка насчёт Жени. Александр Николаевич её сразу закрывать не стал — вдруг мягкий вариант терапии сорвётся, а потом её уже не стал закрывать сам Гай, из тех же соображений. И сейчас «вынужден был дать ход», отстраняя Женю на месяц от работы по медицинским показаниям. Девушке все сочувствовали, и в своём отделе, и в соседних — но также и понимали, что с учётом натянутых отношений с Унгерном полковнику Морелю проще подчинённую отправить в отпуск, чем исправлять бюрократический сбой. Женя оказалась прекрасной актрисой, тоска на лице у неё была — хоть самому плачь. Быстро собралась, попрощалась и уехала домой.
Дальше предстояло провернуть такую же операцию для себя. Характер своего начальства оценить Гай успел давно: генерал Унгерн к неприятным вещам старался относиться по принципу «с глаз долой — из сердца вон». Особенно когда ему занесли утреннюю сводку планетарных новостей. Организовывать волну хайпа как прикрытие Гаю
