Немножко иностранка (сборник) - Виктория Токарева

Королева красоты появляется к концу ужина в платье, расшитом драгоценными камнями. Платье тяжелое. Весит килограммов тридцать. Косметика – тщательная. Видимо, на подготовку к выходу у нее уходит несколько часов.

Ее появление не остается незамеченным итальянскими мужчинами. Они вскакивают со своих мест, всплескивают руками и восклицают:

– О-о-о! Перфекто!

Наша королева сдержанно улыбается. А ее мужчина идет сзади, неестественно держа голову.

Адвокатки рассказали по секрету: он упал с лошади головой вперед и сломал себе шею. В Германии ему заменили два позвонка. Он испытывает невыносимые боли. Еще адвокатки сказали, что он неправдоподобно богат. Его кошелек величиной с небоскреб.

Я смотрю на них со своего места. Интересно, а как они занимаются любовью? Через тернии к звездам, через страдания к радости?

Он сломал себе шею из-за денег. Не было бы денег – не было бы и лошади, и никуда бы он не скакал. Вывод прост: богатые тоже плачут. И как…

По вечерам танцы.

Итальянцы танцуют с упоением. И с мастерством. Оказывается, многие берут уроки. Танцы – это полезно, своего рода гимнастика, но не такая скучная.

В больших городах пожилые люди собираются в клубах и танцуют.

Я обратила внимание на старика: благородная лысина, красивая кофта с черепаховыми пуговицами. Он обнимает даму за талию, и они начинают мелко-мелко перебирать ногами, но не оттого, что не умеют танцевать, а наоборот. Высшая степень мастерства. Им бы на сцене выступать. В правительственном концерте.

Рисунок танца выверен – чувствуется, что они танцуют вместе давно, слаженная пара. И чувствуется, что они любят танцевать. И любят, чтобы на них смотрели. Это естественно. Актер ведь не играет сам себе. Ему нужны сцена и зритель.

Фаусто тихо сказал мне, что танцоры – научные работники, семейная пара. У жены рак. Она уже прошла химию и облучение. Они приезжают регулярно два раза в год.

Профессорская пара танцевала каждый танец. Не пропускала ни одного.

Жена седая, моложавая, маленькая. На лице – никакой печали. Нет и фальшивой радости. Просто танцуют. Ей нравится. Муж нежно обнимает ее тонкую спину. Иногда чуть заметно целует ее в голову. Она не реагирует. Привыкла. Люди любят друг друга.

На другой день в бассейне я подошла к профессору и выразила ему свое восхищение. Сказала:

– Вы прекрасно танцуете.

Он бегло глянул на меня и не ответил. Отошел. Наверное, решил, что я к нему пристаю.

Русские тоже танцуют. Обращает на себя внимание некая Анфиса. Она занимается туристическим бизнесом. Предпочитает отель «Дуэ Торри», поскольку здесь самое разумное сочетание цены и предоставляемых услуг. Анфиса – русская красавица, без натяжки. Лицо, фигура – все кричит: «Люби меня!» Ее и любят, но не ТЕ. Она никак не может найти себе подходящего мужа или хотя бы партнера. То, что вплывает в ее сети, – не годится. Она выкидывает мелочь обратно в море жизни.

В Москве у нее двадцатипятилетний сын и годовалая внучка. Так что «молодая была не молода». Но она действительно хороша и справедливо надеется на личное счастье.

Анфиса танцует, загребая ногами как руками. Полное впечатление, что она загоняет стройного итальянца в свой сачок.

Одевается Анфиса интересно и дорого. Очевидно, что ее туристический бизнес процветает.

Со мной здоровается надменно. Еще бы… Кто я? «Старушка не спеша дорожку перешла». А она – амазонка на сверкающем коне за пять минут до победы.

Сегодня – показ мод. Между колонн ходят манекенщицы, мало похожие на обитателей Земли. Вытянутые – как гуманоиды. И с такими же глазами. Интересно, где рождаются такие человеческие особи? Хотела бы я быть такой?

Однажды я спросила у своей маленькой внучки: «Ты бы хотела, чтобы я стала вдруг молодая и красивая блондинка?» Внучка насупилась, потом сказала: «Нет. Лучше так».

Наука идет вперед, и настанет время, когда можно будет поменять тело, сохранив прежнюю личность.

Кто-то захочет. А кто-то – нет.

После показа мод – танцы. Живая музыка. У микрофона певица – вся в черном и блестящем. Южные народы любят черное.

Танцуют все: Антонио со своей приемной дочкой Катей, Беатриче с Моникой. Танцует украинская троица, ребенок скачет тут же у всех под ногами, сшибая официантов с подносами.

Фаусто пригласил королеву красоты. Они прекрасны.

Анфиса вцепилась в очередную жертву и, похоже, не выпустит. Худосочный итальяшка не сможет противостоять да и не хочет. Он обнимает настоящую славянскую красоту и не верит глазам своим и рукам своим.

Профессорская пара мелко и искусно семенит ногами.

Адвокатки образовали круг, наподобие греческого сиртаки. Пляшут слаженно, синхронно, как будто репетировали. Сонечку затащили в центр круга, и она неожиданно для всех выделывает кренделя под цыганочку. Вот тебе и Сонечка. В ней и начальница, и цыганочка. Но одно другому не мешает.

Меня пригласил кошелек с неподвижной шеей. Я танцую с ним медленно и осторожно, и это устраивает нас обоих.

Белладонна не танцует.

Она сидит за столиком с бокалом шампанского. Над хрустальным краем ее серые глаза. Она видит больше, чем все.

Отдыхающие вертятся под музыку среди колонн. А под их ногами медленно вертится Земля вокруг своей оси. Земля сделает несколько оборотов и стряхнет всех танцующих в неведомую бездну, в другое время и пространство. А на освободившееся место тут же набегут новые и так же будут крутиться под музыку и хотеть любви.

Очерки

Осеннее настроение

В молодые годы я работала учительницей в музыкальной школе, и для меня началом года был именно сентябрь. Новый год начинался не первого января, а первого сентября. Да и в некоторых религиях новый год начинается именно с сентября. Это можно понять: сбор урожая, созревание плодов, свадьбы. Подведение итогов.

Лето кончилось. Каким бы оно ни было, но лето – это солнце, тепло, рай, «это маленькая жизнь», как поет Олег Митяев. Однако многие не выносят жару. Осенью легче дышать, осенью приятнее гулять, богаче краски. «В багрец и золото одетые леса». Красота иная, чем летом. Разница такая же, как между юностью и зрелостью. Не старость, нет. Старость – это зима. А осень – именно зрелость, насыщенность.

Кровососущие, комары и мошки, закончили свой жизненный цикл, выполнили свою программу размножения и убрались восвояси. Без них тоже гораздо спокойнее человеку: никто не мельтешит, не зудит, не жалит. Ночью, когда комар на бреющем полете кружит над лицом, звук напоминает войну.

Японцы не боятся смерти и считают ее главной встречей.

Несколько дней назад умер мой сосед. Он поехал на Арбат проголосовать за мэра Москвы. Опустил бюллетень, вышел на улицу и умер за несколько секунд. Он, наверное, не заметил, что умер. И продолжал идти по Арбату где-то за чертой.

Мне хочется сказать о нем несколько слов. Виктор Матвеевич Горшков. Он был поэт, геолог, муж моей подруги писательницы Анны Масс плюс дед Мазай. Дед Мазай спасал зайцев от наводнения. Пересаживал их в свою лодку. Виктор Горшков спасал тех, кто не мог без него обойтись. К нему тянулись гастарбайтеры, он давал им свои рабочие инструменты: лопаты, лом, молоток, электропилу-болгарку. Рабочий люд – таджики, армяне, белорусы приезжали на заработки с голыми руками. Не поедут же они с лопатой и молотком. Все это находилось у Виктора Матвеевича. Он сочувствовал униженным и оскорбленным. Он их уважал. Они смотрели на него с благодарностью. И Виктор Горшков в свою очередь питался их благодарным светом.

На нашей улице живет брошенная всеми больная старушка. Виктор каждый день носил ей супчик в кастрюльке. Я встретила его с этой кастрюлькой и сказала:

– А вот ко мне не придешь…

– Я приду ко всем, кому я нужен, – ответил он.

Его смерть была легкой. Судьба как бы поблагодарила его за красивую нравственную жизнь.

Завтра похороны. Его будут провожать родные, близкие, а также рабочие из Армении, Таджикистана, Белоруссии. Они будут стоять с суровыми лицами, и древняя культура их народа невольно проявится на лице.

А у моей подруги Татьяны родился внук. От француза. Француз приехал в Россию поработать поваром – и вот вам результат. Ребенка назвали Жан-Жак. Фамилию пожелали оставить свою: Иванов. В сумме Иванов Жан-Жак.

Ребенок – загляденье. Он еще не говорит. Наверное, не знает, с какого языка начать.

Выбрали мэра Москвы. Хорошо это или плохо, будет видно позже. Присоединили Троицк к Москве. Наш дачный поселок стал Москвой. Вообще-то я хотела жить на даче.

Зачем нужна бесконечная Москва? Может быть, я не права. Хорошо бы мне доказали обратное. Всегда приятно очаровываться. Это лучше, чем разочаровываться. Особенно осенью.

Осень – время надежд. Слабеющие лучи солнца усилят внутреннее тепло. Рыжая осень. Разве можно ее не любить?

Анне Масс приснился сон: ее муж Витя Горшков сидит на крыльце деревянного дома. Дом утопает в высоких травах. Откуда ни возьмись появился их пес Мишка, подбежал к Вите Горшкову и положил лапы ему на плечи. Человек и собака счастливо обнялись. Я забыла добавить, что Мишка умер сразу после Виктора Матвеевича. Без хозяина Мишка не видел смысла жизни. Анна проснулась с просветленным лицом, каким-то образом поверила сну: они вместе и им хорошо.