Опороченная Лукреция - Виктория Холт

Она поцеловала его руки, и он почувствовал на них ее горячие слезы. В какой-то степени они возместили отсутствие желанного признания.

– Все к лучшему, моя дорогая, – пробормотал он. – Все к лучшему. Эти злодеи получат по заслугам. Борджа никому не прощают своих обид.

– Никто не осмелится… – начала она.

И осеклась. Внезапно ей вспомнилось улыбающееся лицо Хуана Червиллона, который незадолго до гибели посмел непочтительно отозваться о ее брате Чезаре. А затем подумалось о множестве таинственных смертей, последовавших за его убийством.

В поход на Форли Чезаре выступил, твердо решив отомстить за покушение на жизнь его отца. Он должен был беспощадно покарать город, чья графиня осмелилась бросить вызов семье Борджа. Ей предстояло узнать силу, так долго таившуюся в их Пасущемся Быке.

Стоя на одной из башен замка, Екатерина видела, какое огромное и превосходно вооруженное войско штурмовало высокие стены Форли. Она понимала безнадежность своего положения, но без боя сдаваться не собиралась. Недаром ее величали храбрейшей женщиной Италии. Екатерина была незаконнорожденной дочерью герцога Галеаццо Мария Сфорца, и таким образом ее предком был прославленный кондотьер Франческо Сфорца. Шестнадцатилетней девушкой она вышла замуж за Джероламо Риарио – племянника Папы Сикста, который сделал его графом Форли. Жестокостям ее супруга не было предела, и однажды народ взбунтовался. Разъяренные крестьяне ворвались в замок, схватили графа, сорвали с него одежду и обнаженным сбросили с одной из башен. Позже ее выдали за Джакомо де Фео, который тоже слыл жестоким человеком и в результате тоже оказался растерзанным обезумевшей толпой; однако на этот раз Екатерина была уже старше – она собрала солдат и бросилась в погоню за убийцами своего супруга; в конце концов солдаты окружили их селение и по ее приказу разрубили на куски всех мужчин, женщин и детей, которые там жили. Вот каким характером обладала графиня Екатерина Сфорца.

Теперь она руководила обороной замка, стремясь достичь только одной цели – причинить наибольший урон войскам Чезаре. И с самого начала знала, что рано или поздно сопротивление будет сломлено.

Когда Чезаре со своими солдатами ворвался в замок, она встретила его в одиночестве – немолодая, но все еще соблазнительная красивая женщина, стоявшая посреди трупов и спокойно поправлявшая растрепанные волосы.

– Я сдаюсь, – с достоинством сказала она.

– За неимением иного выхода, графиня, – напомнил ей Чезаре.

Он подошел ближе и остановился, разглядывая ее; их глаза встретились – он ухмыльнулся.

Эта женщина пробовала отравить его отца. Так сказали ее посланники, когда их провели через камеру пыток. Что ж, он ей покажет, как вынашивать злодейские планы против семьи Борджа!

Екатерина внимательно смотрела на своего противника. Ей доводилось слышать рассказы о рыцарстве французов, и сейчас она вспомнила о галантном французском военачальнике Иве д'Аллегре, который отпустил невредимой попавшую к нему в плен Джулию Фарнезе.

– Я требую передать меня французской стороне, – сказала она.

– С какой стати? – продолжал ухмыляться Чезаре. – Разве вы не моя пленница? Даже и не мечтайте – я не отпущу вас.

В это мгновение Екатерина подумала о том, что она поступила правильно, когда услала прочь своих детей. Что касается ее самой, то в жизни ей выпало немало похождений – недаром говорили, что овдовев она окружила себя мужчинами, готовыми на многое ради того, чтобы оказаться в ее постели.

Она поняла значение его ухмылки. Поняла – но не встревожилась; скорее – наоборот. Вот только не желала давать ему знать об этом. Слухи о его свирепости – как и грубые манеры – бросали вызов ее буйной натуре.

– Что вам от меня угодно? – предостерегающе подняв руку, спросила она.

Он отбил ее руку, и она вздрогнула.

– Воспользоваться правом синьора. Глаза Екатерины яростно вспыхнули.

– Вам не хватает того, что вы насильно овладели моим городом?

– Вижу, вы отлично понимаете свое положение, – сказал Чезаре.

– Прошу вас оставить меня.

– Ваше дело – не просить, а покоряться силе, – снова ухмыльнулся он, на сей раз – похотливо.

Чезаре схватил ее за плечи. Внезапно эта женщина напомнила ему Санчу. Его бывшая любовница умела ценить неистовые наслаждения.

Он громко крикнул:

– Эй вы! Оставьте меня наедине с графиней! Она попыталась вырваться, и схватка началась. Чезаре демонически хохотал. Пусть дерется – все равно ей никуда не деться! Будет помнить, что он взял приступом ее замок, – помнить и знать, что ни одна крепость не устоит перед ним.

Это было больше, чем сексуальное похождение, – это был символ.

В Рим Чезаре вернулся во время карнавалов, и горожанам представилась удобная возможность повеселиться, а заодно польстить Папе. Было много масок, изображающих победы Чезаре над его врагами; в честь него слагались баллады и поэмы, на улицах бродячие актеры наперебой превозносили добродетели этого отважного воина.

Чезаре пребывал в благодушном настроении. Судьба улыбалась ему. В присутствии Папы он танцевал с Лукрецией – и все танцы были испанскими. Он возобновил визиты к Санчи, и весь Рим говорил, что они вновь стали любовниками. Гоффредо преклонялся перед братом и во всем старался ему подражать; он радовался тому, что его супруга доставляла удовольствие великому Чезаре, и считал своей огромной заслугой супружество, благодаря которому смог подарить Чезаре лучшую из всех любовниц, каких только доводилось тому иметь.

Что касается Санчи, то у нее были к нему смешанные чувства. Она и ненавидела его, и находила неотразимым, но, как и прежде, от ненависти страсть только разгоралась.

И лишь одно открытие неприятно поразило Чезаре. Лукреция уже не была прежней послушной, уступчивой девочкой. Мало того, Чезаре все чаще думал, что в свое время она могла оказаться более преданной супругу, чем ему, надежде и славе семьи Борджа.

Лукреция присутствовала на тех собраниях, где представители неаполитанской и миланской партии замышляли заговор против Чезаре! Лукреция, его родная сестра, чуть было не стала его врагом!

Чезаре замечал привязанность Папы к внуку. Если мальчик был в Ватикане, Александр непременно находил какой-нибудь предлог, чтобы выйти к нему. Играя с маленьким Родриго, он порой походил на старого маразматика, и его любовь к отпрыску Альфонсо уж во всяком случае не уступала чувствам к Лукреции.

У Чезаре возникли кое-какие подозрения, и он принялся скрупулезно вникать в положение дел в Ватикане. Муж его сестры был его врагом и имел большое влияние на Лукрецию, а та в свою очередь имела влияние на Папу.