Застенчивость в квадрате - Сара Хогл

Мы с Уэсли теперь оба наклоняемся вперед, почти нос к носу. Из его стиснутого кулака торчит смятая салфетка.

– Ты хочешь отель, что означает людей в моем жизненном пространстве. – Он даже не скрывает искреннего отвращения при этой мысли. – А животные в приюте на твою жизнь никак не повлияют. Они будут снаружи.

– Но мне придется это все нюхать.

Скрипнув зубами, теперь он испепеляющим взглядом прожигает потолок.

Может, я и грязно играю, но нечестно, что все решения принимает он.

– Отлично. Отель тоже никак на твою жизнь не повлияет. На первом этаже достаточно места для кучи комнат – это, как мы договорились, мое пространство. Можешь занять весь второй этаж и ненавидеть людей сколько захочешь.

Уэсли снова откидывается на спинку стула, уголки губ опускаются в гримасе. Пытается придумать, какие доводы привести, но также не хочет, чтобы я мешала его мечте – наполнить наш двор стареющими козлами. Так, наверное, выглядит грязный шантаж в офисах белых воротничков.

– То есть ты превратишь лоджию в спальню, – проницательно замечает он.

– Не знаю. Наверное.

Он только сильнее хмурится, будто пытается решить заковыристое уравнение.

– Я хочу забрать лоджию.

– Почему?

– Потому что хочу.

Это же рычаг давления! Мне нравится.

– Забирай лоджию в обмен на коттедж.

– Почему это? – упирается Уэсли.

С этим коттеджем столько всего можно сделать. Если я найму еще одного управляющего, он или она сможет здесь жить. Или можно сделать из него номер для новобрачных – из «Падающих звезд» получится отличное место для свадьбы. Но если сказать Уэсли, что я собираюсь устраивать в его доме свадьбы, он и стол перевернуть может.

– Потому что я хочу, – повторяю его слова я. Он поджимает губы, я копирую и это движение тоже, чувствуя, что близка к развязке – близка к победе.

Он пытается уговорить меня сдаться, объявив бойкот. Почти срабатывает, но длинные паузы всегда вызывают у меня чувство неловкости и странную реакцию, поэтому я удивляю нас обоих и подмигиваю.

Он таращится на меня квадратными глазами, будто у меня вторая голова выросла.

– Какого черта это было?

– Подмигивание?

– Подмигивать очень странно.

– Сам ты странный.

– Что за чудачество, закрывать один глаз в сторону кого-то.

– Может быть сексуально, наверное, – пожимаю плечами я.

Уэсли явно некомфортно, но подмигивание сработало.

– Ладно, договорились. У меня будет приют, а у тебя отель. Идея, кстати, кошмарная. – С этими словами он поднимается и уходит.

– А вот и не-е-е-ет! – пою я в сторону его удаляющейся спины, считая оставшиеся пончики. Не хватает трех. Сочту это за еще одну победу.

С момента нашего соглашения прошло три дня, и с тех пор мы ни в чем не сошлись во мнениях. А еще особняк пытается меня убить. Я же просто хочу любить его, а он отвечает дождем из штукатурки и прячет веник и совок так, что их никогда не найти там, где их оставили. Стоит мне открыть окно в попытке избавиться от висящего прямо на уровне носа запаха лимонного «универсального чистящего средства от пыли и всего-всего» и отвернуться, как раздается дребезжание, и створка снова опускается. Прямо на мне каким-то образом растворились две пары резиновых перчаток, но, к счастью, запасы пополняются сами собой: на каминной полке в гостиной появляются новые пары. Вместе с мазью, вылечившей мне волдыри на руках от той дурацкой лопаты.

Уэсли методично обходит одну комнату за другой на втором этаже, избавляясь сначала от всего сломанного, проржавевшего, просроченного, поврежденного водой и так далее. Только когда заканчивается явный мусор, он переходит к остальному. Я же решила делать все и сразу, что в итоге привело к миллиону кучек поменьше, в которых почти невозможно разобраться. Мы постоянно сталкиваемся в дверях, в саду, с полными охапками вещей, и если что-то падает, никто не предлагает помочь другому. Пытаюсь разглядеть, что он выбрасывает в контейнер, но если еще и его половину дома проверять, уборка у меня займет годы.

Каждый раз, проходя мимо Уэсли, я как наяву вижу ту картинку из сна, где он стоит под аркой у входа в поместье и смотрит мне в глаза так, будто я могу ответить на давно заданный вопрос. Или вспоминаю, как он шел рядом тем вечером из леса, такой надежный защитник, и это раздражает. Не хочу связывать нежные чувства с человеком, который днями напролет только и делает, что хмурится мне в ответ.

– Зачем тебе лоджия? – в какой-то момент не могу удержаться от вопроса я, натыкаясь на него в холле.

– Почему у тебя в телефоне моя фотография? – парирует он так быстро, будто сейчас как раз об этом думал.

Ворча, пробираюсь мимо, а он поднимается по лестнице. Как же я рада, что оставила себе первый этаж: даже не представляю, что станет с его икрами от всего этого беганья туда-сюда по ступенькам.

Кстати…

Бросаю взгляд украдкой, но он двигается слишком быстро.

В следующий раз мы сталкиваемся, потому что он разобрал гардероб и теперь не может протиснуться с ним в дверь. Я могла бы помочь, но когда я боролась с ковром, пытаясь его скрутить, он-то мне не помог, а просто стоял и смотрел. Так что я прислоняюсь к стене в непринужденной позе и наблюдаю.

– М-м-м… Какие-то проблемы, партнер?

Он только фыркает, толкая сильнее.

– Пожалуйста, постарайся не поцарапать косяк.

– Почему это? – закатывает глаза он. – Все равно нужно покупать новый.

– Ну что ж, тогда если поцарапаешь, сам и будешь ставить новый. – Не знаю, почему мне сегодня так хочется спорить.

– О себе лучше подумай, – предлагает он. – Ты так неэффективно все делаешь, смотреть больно.

– Я просто тщательно подхожу к вопросу. Что бы Вайолет сказала, увидь она, как ты обращаешься с ее вещами? Так бессердечно.

Мне казалось, упоминание Вайолет заденет больную точку, но ему все равно.

– Я сам ей четко объяснил, что собираюсь делать с ее вещами. Причем несколько раз – после того,