Загадка Фишера - Евгений Мансуров

Р. ФИШЕР: Повторяю еще раз: я не собирался играть по правилам ФИДЕ в их тогдашнем виде. А мое главное условие – при счете 9:9 чемпион мира сохраняет свой титул – было отклонено. На меня оказывали давление, предлагали солидный гонорар, но я остался верен своим принципам… Я готовился к матчу до последнего момента, изучал партии Карпова… Но сейчас это не имеет никакого значения!

ВОПРОС: Гроссмейстер Глигорич высказал мнение, что на Ваше фатальное решение повлияла публикация книги Брэда Дарраха «Бобби Фишер против остального мира»…

Р. ФИШЕР: Эта книга, вышедшая вскоре после матча со Спасским, нанесла мне моральный ущерб. Она оскорбила меня! Вмешательство в личную жизнь недопустимо, а Шахматная федерация США даже рекламировала ее. Я подал на Дарраха в суд и потребовал компенсации – 20 миллионов долларов.

ВОПРОС: Так много?

Р. ФИШЕР: Не так уж и много. Даррах оскорбил и предал меня. В беседах с ним я высказывал взгляды и мнения, не подлежавшие широкой огласке. Даррах обещал молчать, но, как только представилась возможность хорошо заработать, наплевал на все! Не остановился даже перед ложью!

ВОПРОС: Что решил суд?

Р. ФИШЕР: Дело рассматривалось дважды – сначала в Нью-Йорке, затем в Лос-Анджелесе. И, представьте, иск отклонили! Жулик оказался честным человеком! Непостижимо! В знак протеста я отказался платить подоходный налог… Я презираю вас, журналистов! Вы разносите свои бредни по всему миру, совершенно не заботясь о тех последствиях, к которым это может привести. Вы превращаете в предмет сплетен и спекуляций все, к чему прикасаетесь!

ВОПРОС: Пресса сообщала и о других Ваших судебных процессах…

Р. ФИШЕР: В начале 70-х годов я предъявил иск Дмитрие Белице. Он опубликовал наши беседы, в которых говорилось не только о шахматах. Но с ним я быстро договорился и сохранил приятельские отношения. Затем тяжбы с кинофирмой «Честер Фокс» и Брэдом Даррахом, о них вы знаете… Еще я судился с Шахматной федерацией США – из-за конфликта в матче с Решевским. В 1976 году я привлек к суду журналиста из «Лос-Анджелес таймс», обвинив его в нарушении обязательства выплатить гонорар за интервью. А Пол Маршалл, мой адвокат, подал в суд на меня. Эти судебные процессы поглотили все мои средства.

ВОПРОС: В те же годы в печати промелькнуло сообщение о Вашей размолвке с религиозной сектой…

Р. ФИШЕР: Руководители секты – страшные лицемеры. Я им верил процентов на десять, не больше. Но когда они возвестили о скором пришествии Христа и обманули, они даже не извинились! После Рейкьявика я им уже выплачивал пятую часть моих доходов. А всего это стоило мне 94 тысячи долларов! Я выдвинул обвинение в мошенничестве и предъявил иск на 3 миллиона долларов, но прокурор Пасадены отказался рассмотреть его! Конечно, я вышел из секты…

ВОПРОС: Что ж, можно сказать, что мир потерял гениального шахматиста, не приобретя даже удачливого истца. Чтобы узнать цену этой метаморфозы, быть может, следует напомнить о многочисленных проектах Вашего возвращения к шахматам? Какие матчи с Вашим участием планировались уже после 1975 года?

Р. ФИШЕР: Недостатка в предложениях не было. Ко мне не раз обращались частные фирмы и общественные организации, не говоря уже о письмах новоиспеченных гроссмейстеров. Интересные предложения поступили от Мекинга, Глигорича, Корчного, Тиммана, Любоевича, Брауна. Кампоманес очень хотел организовать мою встречу с кем-нибудь из шахматистов Юго-Восточной Азии. Я чуть было не договорился о матче с исландцем Поулссоном, моим другом, но журналисты подняли такой шум, что от этой идеи пришлось отказаться.

ВОПРОС: Вы умолчали о самом, пожалуй, интригующем проекте – матче Фишер – Карпов…

Р. ФИШЕР: Уже в апреле 1975 года я прочитал сообщение о том, что Карпов выразил желание играть со мной неофициальный матч. Я не поверил своим глазам, считая это красной пропагандой. Главный вопрос, который меня интересовал, – можно ли считать эту информацию достоверной?

ВОПРОС: Но, в принципе, Вы были «за»?

Р. ФИШЕР: Я был готов играть, но ни в коем случае не на условиях, продиктованных ФИДЕ. А чтобы понять намерения Карпова, я принял предложение Кампоманеса встретиться втроем где-нибудь на Филиппинах – я, Кампоманес и Карпов. Летом 1976 года Карпов как раз играл на турнире в Маниле. Потом было решено, что «секретная» встреча состоится в Токио.

ВОПРОС: И на этой встрече обсуждался регламент будущего матча?

Р. ФИШЕР: Карпов сразу заявил, что речь может идти только о неофициальном матче, а матч за мировое первенство чемпион мира должен играть против претендента, победившего в турнире кандидатов. Однако он признал, что наш матч необходим, он способствовал бы популяризации шахмат. Я ответил, что мне должны как минимум предложить миллион долларов, и повторил, что никогда не буду выступать на условиях, продиктованных ФИДЕ. А мои условия – начать игру через 3 – 4 месяца и играть до 10 побед, без лимита общего числа партий.

ВОПРОС: Почему именно до 10 побед?

Р. ФИШЕР: Я хорошо изучил историю встреч на высшем уровне и считаю, что формула до 10 побед, без лимита, способствует обострению борьбы и исключает случайный результат.

ВОПРОС: Но тогда матч может сильно затянуться?

Р. ФИШЕР: Конечно. Наш матч мог продлиться около полугода. Но если учесть, что и я, и Карпов проигрывали не часто, это не так уж и много. Кроме того, Карпов ведь уже согласился на такой регламент в 1975-м…

ВОПРОС: Однако с тех пор кое-что изменилось – претендент стал чемпионом.

Р. ФИШЕР: Об этом всегда помнил и Карпов! Он сказал, что в 1975-м согласился на безлимитный матч только под угрозой дисквалификации, но что неофициальный матч должен играться с ограниченным числом партий. «Очень длинный матч не способствует лучшему проявлению творческих возможностей, и я не хочу, чтобы в результате такого матча шахматный мир лишился сразу двух выдающихся шахматистов», – добавил он.

ВОПРОС: Как проходили переговоры по другим пунктам регламента?

Р. ФИШЕР: Я хотел играть как можно скорее – месяца через три. Было важно договориться в принципе. Однако Карпов заявил, что если матч состоится, то не раньше чем через год, поскольку в декабре 1976-го он собирался играть в чемпионате СССР, а затем нужно время для специальной подготовки к матчу.

ВОПРОС: Надо полагать, сроки, предложенные Карповым, в свою очередь, не устроили Вас?

Р. ФИШЕР: Я не играл уже четыре года и хотел начать матч в самое ближайшее время. До этого я отклонил немало предложений, ибо не собирался участвовать в турнирах. Только в матчах и в зависимости от того, кто будет моим соперником. Конечно, я видел его не простым гроссмейстером, а одним из сильнейших шахматистов мира. Думаю, в этом была заинтересована и шахматная общественность. А как иначе выколотить из организаторов приличный призовой фонд?!

ВОПРОС: Председатель Шахматной федерации Японии г-н Мацумото, присутствовавший на этой встрече, сообщил, что призовой фонд матча Фишер – Карпов планировался в размере 5 миллионов долларов, а «Нью-Йорк таймс» позднее уточнила: 7 миллионов долларов! Не могли бы Вы прокомментировать эти, прямо скажем, сенсационные сообщения?

Р. ФИШЕР: Я давно не играл в шахматы и хотел играть. Но не бесплатно! Не забывайте, что к тому времени я уже достиг возраста бизнесмена…

ВОПРОС: В какой атмосфере проходили Ваши переговоры с Карповым?

Р. ФИШЕР: Я бы сказал, в благожелательной. Поздоровавшись со мной, Карпов сразу сказал, что не испытывает ко мне чувства неприязни. Там, в Японии, мы нашли общий язык и даже составили проект соглашения.

ВОПРОС: Это что-то новое! Советская пресса опровергала любые слухи о соглашении. Так было оно или нет?

Р. ФИШЕР: Карпов как будто принял решение играть. Мы договорились на конец 1976 года. Однако он колебался, давая понять, что в настоящий момент не может принять окончательного решения. «Я должен подумать и согласовать некоторые вопросы», – сказал он.

ВОПРОС: Какое решение, по-Вашему, приняла советская сторона?

Р. ФИШЕР: Могу лишь предположить, что для русских этот матч был нежелателен, поскольку в случае поражения не оправдывался ни высоким призовым фондом, ни благородными спортивными принципами. Когда Кампоманес прибыл в Москву для подписания протокола, советские представители заявили, что матч возможен не ранее 1979 года, уже после окончания очередного цикла мирового первенства, и что Карпов настаивает на ограничении общего числа партий. Надо было договариваться о приемлемом регламенте, по которому как раз и возникли принципиальные разногласия!

ВОПРОС: Предпринимались ли усилия, чтобы их разрешить?

Р. ФИШЕР: Организовать матч Фишер – Карпов очень хотел будущий президент ФИДЕ Флоренсио Кампоманес. При его содействии я еще дважды встречался с Карповым – в августе 1976-го в Кордобе и в октябре 1977-го в Вашингтоне. Я по-прежнему предлагал играть до 10 побед, без учета ничьих, а при счете 9:9 играть еще до трех побед. Карпов отказывался категорически. Создавалось, правда, впечатление, что еще можно спасти матч, приняв регламент Карпова. В Вашингтоне Кампоманес склонял меня на компромисс, расписывая достоинства лимитированного матча. Я колебался. Но потом понял, что ставки неравны – одна сторона ищет предлог, чтобы оставить все как есть, другой важны принципы, чтобы избежать случайного результата…