Бельгийская новелла - Констан Бюрньо

Вдруг перед самым домом, в палисаднике, жутко и нелепо разорвало тишину громкое лошадиное ржание. Оно прокатилось по всему дому ледяным издевательским смехом и закончилось фырканьем и шлепаньем каучуковых лошадиных губ. Томас вздрогнул от испуга. В первый миг он не знал, что делать с книгой, потом осторожно положил ее и медленно встал с кресла. Сердце больно защемило, кровь застучала в ушах барабанной дробью. Снаружи опять все стихло, только дождь ворошил на траве опавшие листья. В доме тоже все спокойно. Она это наверняка слышала, мелькнуло в сознании, она еще не спит. Томас шагнул было к окну, остановился. Если он откроет шторы, то на фоне освещенного окна будет хорошо виден тому, кто прячется во тьме. Он погасил свет и медленно, ощупью, стал пробираться к окну. Темень была плотной, как одеяло. Вытянутой рукой он нащупал бархат шторы, чуть отодвинул ее, выглянул в узкую щель между шторой и рамой. Никого. Сад лежал погруженный в ночное одиночество, из фонаря у изгороди на траву газона и асфальт мостовой струилось вспыхивающее искрами дождевых капель сияние. Дождь перестал, и только плакучая ива в углу палисадника еще роняла отдельные капли. Это была лошадь, подумал Томас, это была, конечно, лошадь, хотя уже с давних пор никто во всей округе не держал лошадей. Он задвинул штору и включил свет. Девчонка, видимо, сильно перепугалась, лежит и прислушивается к малейшему шороху. Я подойду к ее двери, подумал Томас, и спрошу, слыхала ли она это дурацкое ржание. Он поднялся наверх и, поколебавшись, постучал в дверь ее комнаты, но она не ответила. «Мария, — вполголоса позвал он, и снова никакого ответа. — Мария, это я, Томас, — произнес он. — Ты слышала лошадь?» Он постучал еще раз, но из комнаты все так же не доносилось ни звука. Он повернул ручку и приоткрыл дверь. В комнате было темно, не горел даже ночник. Он нащупал выключатель у двери, включил свет и нехотя вошел. Постель была не тронута, одежда девушки лежала на стуле, рядом на коврике стояли туфли, белье и чулки были переброшены через спинку кровати.

Внезапно Томас увидел, что окно распахнуто настежь в ночную мглу, и оцепенел от страха. В комнату через окно свешивались голова, шея и грудь лошади, передними копытами она упиралась в подоконник. Она неподвижно глядела на Томаса большими, тускло блестевшими лошадиными глазами, а по гибким линиям ее темной шеи струйками стекала вода. Резкая слабость ударила Томасу в ноги, он вцепился одной рукой в дверную раму, другой шарил выключатель на стене за спиной. И тут заметил у кровати Марию. Девушка, закрыв лицо руками, съежившись, сидела на полу в чем мать родила. Он снова взглянул на окно — лошадь стояла все так же неподвижно и не сводила с него глаз. Ей нельзя здесь оставаться, подумал Томас, нам нужно выбраться отсюда. В нерешительности постояв еще несколько секунд, он с трясущимися коленями бросился к кровати, подхватил Марию под мышки и поднял ее с пола. Под ладонями он ощутил ее груди, но она по-прежнему закрывала лицо руками и, казалось, ничего не чувствовала. «Идем, — шепнул он ей на ухо, — быстрей». Лошадь в окне застыла как изваяние. Он вывел девушку из комнаты, выдернул ключ из замочной скважины, выключил свет и запер дверь снаружи. Лоб его был мокрым от пота, он чувствовал, как тяжело и часто колотится пульс на висках. Девушка отняла руки от лица и бросила на него испуганный взгляд «Идем», — повторил Томас. Он привел ее в свою спальню в глубине дома. Плечи девушки излучали тепло и блеск. Чертова лошадь, думал Томас, проклятая грязная скотина. Что могла эта нечисть натворить в передней части дома, его не интересовало, дверь была заперта и свет погашен. Он плотно закрыл окно тяжелыми шторами. Обернувшись, он увидел, что девушка все еще стоит посреди комнаты, голая, смущенная и напуганная. Томас дал ей свой халат, и они вместе сели на кровать. Он напряженно вслушивался в ночной сумрак, но вокруг снова стояла глубокая тишина. «Как она к тебе попала?» — спросил он шепотом.

«Я не знаю, — хрипло ответила девушка. — Я потушила свет, и тут кто-то снаружи толкнул окно и раскрыл и…» — «Кто-то, — переспросил Томас, — ты сказала „кто-то“?» — «Эта… эта лошадь». — «Тихо», — сказал Томас. Он опять прислушался, но не уловил ни звука. Она невероятно большая, подумал Томас, она ведь стояла на задних ногах и доставала до подоконника на втором этаже. «Тебе нечего бояться, — сказал он, — это все чепуха». — «Откуда же это… это животное взялось?» — спросила девушка. Она все еще никак не могла прийти в себя и успокоиться. «Наверное, убежала из какого-нибудь цирка», — ответил Томас. Но он вовсе не был в этом уверен. Ночь показалась ему теперь полной чего-то смутного и зловещего, которое беззвучно кралось вокруг дома. Девушка, сидя на кровати, смотрела на него большими внимательными глазами, плотнее запахнув вокруг шеи халат. Она чертовски теплая и душистая, подумал Томас, если бы только не было этой адской твари. Ему вдруг пришло в голову, что она теперь не сможет вернуться в свою комнату и, очевидно, должна будет провести эту ночь в его постели. Если она не захочет, чтобы я был с нею, я уйду. А может быть, сейчас ее и нельзя оставлять одну. «Что ты собираешься делать?» — спросил он. «Не знаю», — боязливо ответила девушка. Томас помедлил. «Ты можешь…» — начал он, но так и не закончил фразы.

В этот миг что-то грубо и неистово, с резким железным звуком застучало в окно. Томас поперхнулся, а девушка взвизгнула. Она тесно прижалась к нему и схватила его за руку. «Успокойся, — прошептал Томас, — ничего страшного». Он почувствовал, как все тело его покрывается потом. Но тут оконное стекло разлетелось вдребезги, будто в него ударили камнем, шторы зашевелились, и сквозь них в комнату просунулась черная морда лошади. Белки ее глаз налились кровью, из широких ноздрей били струи белого пара. Девушка в ужасе завизжала. Томас подхватил ее, как подушку, с кровати и бегом вынес из комнаты. Когда он был уже на лестнице, раздался громкий, яростный храп лошади. Он спустился в гостиную, усадил девушку на кушетку. Халат на ней распахнулся, но она была, по всей видимости, слишком перепугана, чтобы обращать на это внимание, у нее тряслись руки, взгляд больших, расширенных от страха глаз был прикован к окну. «Ничего страшного, — повторил Томас, — не бойся». Он смотрел то на окно, то на девушку и шептал ругательства. Если бы не было поблизости этой гнусной скотины, он бы… Девушка запахнула халат и съежилась в углу кушетки. Лошадь молчала. На втором этаже не было заметно никаких признаков жизни. Он усиленно вслушивался в ночь, которая была теперь странно тихой. Дождь перестал, и по улице не проезжало ни одного автомобиля. Лишь отдаленный неумолчный шум портовых фабрик проникал в комнату. Похоже, что ждать помощи неоткуда. Нужно было что-то делать, но он понятия не имел, что именно. «Она скоро уйдет», — промолвил Томас, чтобы успокоить девушку. «А если нет?» — спросила она. «Если нет, тогда…» — ответил он замявшись. Он мог бы попытаться прогнать животное, но этот зверь казался чудовищно сильным и большим и необычайно хитрым. Можно было бы, если лошадь появится еще раз, выждать и посмотреть, что будет дальше, но этот план представлялся ему весьма рискованным, потому что за лошадью была инициатива нападающей стороны. Несколько минут они сидели не двигаясь и прислушиваясь к тишине, но ничего не произошло. «Возможно, она уже ушла», — сказал Томас. Он почувствовал некоторое облегчение, хотя был почти уверен, что лошадь где-то поблизости, готовит новое нападение и, вероятно, может в любой момент тем или иным ужасным образом ворваться в дом. «Завтра мы посмотрим на все это другими глазами», — произнес он. «А сейчас…» — ответила девушка. Того и гляди она еще во всем меня обвинит, подумал Томас, все они таковы. «Если хочешь, можешь спать на кушетке, — сказал он. — Завтра мы все обследуем». — «Я не могу заснуть, — сказала девушка, — мне страшно». — «Я останусь тут», — сказал Томас. Он хотел сесть в свое кресло у камина, но она вцепилась ему в рукав, так что он плюхнулся обратно на кушетку. Если мне придется просидеть всю ночь с ней рядом, я не выдержу, думал Томас, и это будет непорядочно. Не будь лошади, дело бы выглядело иначе, а теперь это будет подло с моей стороны. «Я останусь в комнате, — сказал Томас, — тебе совсем не следует бояться». Но его честные намерения почти сразу же улетучились, и он остался на кушетке рядом с девушкой, тесно прижавшись к ней. Дьявол с ней, пусть думает что хочет, лишь бы это животное оставило их в покое. Может, она и не так напугана, как изображает. «Послушай, — сказал Томас, — если лошадь вовсе не покажется, а ты будешь так сидеть рядом со мной, голая, то…»

Он хотел услышать в ответ что-то скабрезное или вызывающее, но девушка состроила смущенную гримасу. «Мне же нельзя больше наверх, чтобы одеться», — сказала она. Похоже, она и не догадывалась о его душевных муках. Он легонько погладил ей руку, но ее все больше одолевало стеснение и беспокойство. «А лошадь больше не придет?» — спросила она.