Хpоники российской Саньясы. Том 1 - Владислав Лебедько

А непосредственно вся эта история в квартире: Во-первых Мирзобай не бил. Там всех под угрозой насилия заставили ударить — хотя-бы только обозначить удар по Талгату и Мирзобай тоже обозначил, но надо помнить, что в это время рядом находилась его мать — беспомощная старуха. Во-вторых, люди, которые там были все местные, — они же были все выкуплены потом. Один из них сидел года два и то в отдельной камере и занимался тем, что рисовал портреты тюремного начальства. Во всяком случае, так он мне сам рассказывал. А била-то по настоящему команда Абая. И Талгат не сопротивлялся. А когда он уже понял, что дело плохо и начал кричать, то было уже поздно. Во всяком случае, хозяйка квартиры, которой соседка позвонила — «Что там у вас происходит?» — спокойно так, мило улыбаясь ответила: — «Мы празднуем мою кандидатскую диссертацию, извините за шум». Милицию не вызвал никто, естественно, хотя возможностей было навалом — не такая там была гестаповская ситуация, чтобы нельзя было как-то вмешаться. Когда они поняли, что Талгат умирает, они вызвали своего знакомого врача и только тот уже вызвал «скорую». Так что там все очень непросто было. И Мирзобай имеет к этому только то отношение, что он не захотел избежать ответственности, хотя мог. Так что там все непросто было. А вмешаться он не мог. Он не мог вмешаться даже тогда, когда избивали его до крови. У него такой внутренний закон — он подставляется и никогда не нападает. Хотя физически он очень сильный человек.

В: — Вы встречались с ним, когда он уже вышел из тюрьмы?

И.Н.: — Да, я недавно у него был. Когда мы перевозили прах его матери из Литвы на родину. Она же все эти годы жила в Литве, в провинции, ухаживала за литовскими детьми. Там умерла и там была похоронена. Когда мы увозили прах, ребята, у которых она жила, оставили эту могилу, символическую уже теперь и ходят на эту могилу и помнят ее.

Вообще все не так просто. Хотя и я, в свою очередь, пытался вытащить людей из этой ситуации и Мирзобай это делал на своем языке, но мало кто все это слышал. Когда мне Мирзобай по телефону сказал, что Абай — Хозяин, я сразу понял, что дело плохо, потому что на его языке это означало предел — такие слова, как «Хозяин», «Начальник»: Но, произошло то, что произошло. Много странного в этой истории: — и то как шло следствие, и то, как ловили Абая, хотя все знали, где он находится; так его и не брали, пока не приехала жена Талгата и не сдала его просто в милицию. И сидел он отдельно в следственном изоляторе КГБ; много там было напутано и показания людей разные. Очень, очень странная история. Абай еще в тюрьме — он четырнадцать лет получил. Ходят разные слухи — что он умер в тюрьме, что он жив, но непонятно где находится и тому подобное. Хотя уже в этом или следующем году срок его истекает…

В: — Если обратиться к Российской ситуации 70-х—80-х, то наверняка было много людей, искренне пытавшихся искать, не имея при этом контакта с живым источником знания, — кто по книгам, кто как. Доходило до таких «подвигов», когда человек срывал с себя психологические защиты, барьеры. В результате что-то случалось — на какое-то время такой человек что-то обретал, куда-то «попадал», а потом с ним либо что-то трагическое происходило, либо еще что-то:

И.Н.: — Всякое было: и умирали и в «психушку» попадали, и не потому что их туда засовывали, а потому что они действительно сходили с ума. Самодеятельность...

В: — Все-таки это Духовный поиск или что-то еще? Как вы относитесь к опыту таких людей?

И.Н.: — Как можно относиться к опыту любого человека, прожившего свою жизнь? Он прожил так. Так хотел. Это нельзя оценить.

В: — Я имею в виду — были ли это поиски Смысла или просто самодеятельность?

И.Н.: — Когда как. Каждый конкретный случай не похож на другой. Самодеятельность была вынужденная. Тексты были в какой-то степени доступны, а реальных источников найти было трудно. Хотя были люди, которые имели реальный живой источник. Какие-то Гурджиевские ветви были. Кордамоновская команда была такая — они потом в Америку уехали. Но рассказывать о них будет не очень прилично.

В: — Тогда, может быть как-то можно охарактеризовать общее настроение той эпохи?

И.Н.: — Потрясающе. Потрясающе. Это был массовый бросок. И в этом массовом броске в Неизвестное были совершенно разные люди, и те кто просто стремился к обладанию сиддхами — многие достигали этих сиддх; и были те, кто искали то, что сами не понимали, но хотели какого-то смысла.

Это было такое веселое сумасшедшее движение. Вот Аркадий Ровнер очень хорошо в своих художественных произведениях описывает разные истории людей из этого времени.

Чем дальше человек продвигается, тем меньше возможностей его опознать. Если только у него не такая работа — подставляться. Мне лично везло — я встречал очень интересных людей и в области сиддх и в области смыслового постижения — их совсем немало (относительно, конечно). Потом, в определенный период, начались массовые, повальные уезды заграницу. Как только появилась возможность уезжать — многие уехали. Я не знаю, как там у них в Америках: Что-то там у них, наверное, происходит, — у кого-то, у кого-то нет: Там тоже есть своя тусовка, свои амбиции. Есть люди глубокие, есть социально-ориентированные...

Но волна была мощная. Не зря тогда Американцы так перепугались, что у нас в экстрасенсорике глубокий прорыв — они по этому поводу засылали своих шпионов. Потом все более-менее успокоились. Я думаю, на сегодняшний день серьезным людям понятно, что все, что касается сиддх, — это все доступно, возможно, но не имеет большого практического значения. Но психология, особенно психология экстремальная — она, конечно, обогатилась.

В: — Как вы думаете, почему от этой мощной волны сейчас как-то даже и брызг почти не осталось?

И.Н.: — Ну почему же не осталось? С одной большой брызгой ты сейчас разговариваешь. А вообще — так и должно быть. Это дело — штучное, и потом — мы знаем только то, что видим, а то, что не видно, мы не знаем.

В: — Но, тем не менее, что изменилось?

И.Н.: — После той волны — была же волна моды, когда все, кому не лень чем-то занимались. Сейчас мода тоже прошла и наступило нормальное время, как обычно, то есть кто-то работает, кто-то нет. Нет такого ажиотажа вокруг всего этого, какой был, а дело движется потихоньку. Я думаю, что Духовное Сообщество всегда было, есть и будет.

Я был недавно в Москве, в клубе «Ямское Поле», посмотрел, как изменился рынок. Сейчас торгуют в основном бессмертием, силой, — даже здоровье уже перестало быть модным товаром. С другой стороны, — все больше появляется интересных людей, которые заинтересованы Жизнью. Когда люди изначально интересуются не фокусами, а Жизнью своей — это очень серьезно.