Хpоники российской Саньясы. Том 1 - Владислав Лебедько

В: — Вы как-то сказали, что все почти безнадежно. Все-таки, как по-вашему, — есть хоть какая-то надежда или нужно просто заниматься ради процесса?

И.Н.: — Заниматься нужно потому, что тебе этого хочется! И не надо под это подкладывать никакой общественной значимости и тому подобного.

Но мне очень нравиться, что несмотря на такое четкое расслоение современного поколения, молодежи, — мне нравиться что в нем — больше жизни, или это мне так везет, что я с такими встречаюсь. Они более свободные. В них меньше страха и очень возможно, что это даст какую-то новую кровь для Духовной жизни, если конечно «старперы» не начнут из себя изображать — «Мы ветераны, нас мучают раны...». (Смеется).

В: — Вы же говорили в субботу, на «Круглом столе», что в последних поколениях все меньше потенциала. Как это согласуется с тем, что вы говорите сейчас?

И.Н.: — У них не меньше потенциала, у них меньше жизненного тонуса. Исходного количества жизненной энергии у них меньше. И это подтверждают исследования во всем мире. Это либо приведет к деградации, либо к поиску — как эти резервы пополнять. Такого рода ситуация порождает две реакции — либо пассивно- оборонительную, либо активно-исследовательскую. Мне кажется, что всякая деятельность по внедрению в культуру принципов активной психологии, — это самое существенное, что можно сделать. Позиция «Жизнь меня живет» — она, конечно, никуда не годиться.

Вы заметили, что на «Круглом столе» ни один из выступающих не решился произнести слово Жизнь. Самое смелое высказывание было — жизнедеятельность. Отсутствует эта ценность — Жизнь!

Я помню, как мы в 1972 году проводили исследования в моей студии. Там были разные люди и по возрасту и по всему другому, но ни один в «плюс ценность» не написал просто Жизнь. Нет такого в культуре, в общественном сознании. Это — колоссальный пробел!

Механизмы, устройство жизни — они совершенно не изучены. Эта ситуация, как и любая трагическая ситуация стимулирует, с одной стороны, — поиски, а с другой — отчаяние.

В: — Что для вас значит понятие Культура?

И.Н.: — Культура для меня — это не вопрос прошлого. Это вопрос истории человечества, а значит — моей личной истории. Когда человек воспринимает свою личную историю на фоне истории человечества, тогда у него есть какие-то шансы осознать персональный смысл своей собственной жизни.

Может быть, это легенда, но существует якобы храм, посвященный одной единственной мысли: «Научились ли вы радоваться препятствиям?»

Это ключевой момент в переходе от автоматической жизни к сознательной. Если человек не видит, не чувствует, не понимает, не ощущает, что препятствие — это его шанс, ничем ему помочь нельзя. Ну просто ничем — хоть убейся!

Глава 4. Алексей Вовк

С Алексеем я познакомился в девяносто первом году. Сначала он провел пару семинаров на ПсихФаке, затем я ездил на семинар в Бехтеревку, который он вел там, а потом я попросил Алексея стать рецензентом моего диплома. Дальше мы с Вовком общались достаточно часто, и уже неформально. Алексей очень многому меня научил, как психотерапевт, но, по мере углубления нашего знакомства, я стал понимать, что Вовк — не просто психотерапевт, хотя таковым, как мне кажется, усердно старается «прикинуться». Когда я узнал, что Алексей учился у Рейнина и работал вместе с ним, — многое стало понятно. И пришел я к Вовку в этот раз, конечно, не как к психотерапевту, а как к Искателю и, хотя он опять начал отнекиваться, — что он, мол, психотерапевт и не более, — вот что из этого вышло:

25.09.1999

Алексей: — Что касается различных неформальных объединений молодежи, тусовок и прочего, — могу тебе как в анкете ответить: — не участвовал, не был, не знаю, не видел и так далее. И вообще, — духовным ростом не занимался, так что мне кажется, что у тебя превратное представление.

Я как начал профессиональную деятельность после окончания психологического факультета в 1981 г., так и продолжаю. А если долго занимаешься одним и тем же, индивидуальное развитие происходит само собой, являясь средством. Каждый реально работающий консультант в процессе работы с этим сталкивается, — не будешь развиваться, — вывалишься из специальности или станешь более больным, чем твои клиенты. Реально работающий — это тот, кто может себе позволить не быть у себя «пациентом номер один», и работать с заявкой пациента, а не со своими проекциями и контрпереносами. Способствуют этому чувство меры и чувство юмора.

Влад: — Ладно. Начни тогда с каких-нибудь терапевтических баек и приколов.

А: — Направь меня тогда, — про что? С одной стороны, я могу тебе рассказывать про «нормальных» граждан, которые к Саньясе не имели никакого отношения. Есть граждане, которые после долгой Саньясы приходят полечиться, — семнадцать лет в «астрале» — и человек приходит подлечиться от шизофрении:

В: Ты знаешь, меня больше интересуют случаи, когда ты вел себя, скажем так, парадоксально, нелогично.

А: — С моей точки зрения я всегда веду себя очень традиционно. Я не могу тебе сказать, что я делаю нелогичные ходы.

В: — Я имею в виду логику, непонятную со стороны.

А: — Тогда нужно спрашивать у тех, кто смотрел со стороны. Потому, что на мой взгляд, то, что я делаю, — совершенно традиционно, логично и вытекает одно из другого. Даже, когда ты по ходу дела, например, меняешь манеры и стили поведения и начинаешь с разговоров, выяснения обстоятельств его жизни и сути его проблем, потом — «по хребту ладонью», человек что-то понимает, потом опять разговариваешь, обсуждаешь, как ему жить дальше, то это настолько для меня логично, что даже не знаю, что тебе и сказать. (На минуту-другую задумывается). Вообще, вся работа консультанта непонятна со стороны, поскольку если бы люди понимали, что происходит во время консультирования, они могли бы сами себя консультировать. Кстати сказать, и консультантам далеко не всегда и далеко не всем понятно, что происходит в процессе и как получается результат, поэтому и возникает парадоксальная ситуация — найти себе здорового консультанта или психотерапевта — творческая удача пациента. Удача заключается в том, что у пациента резко повышается риск выздороветь. Но в выздоровлении таится опасность, — теперь человека от жизни ничего не отделяет. Если раньше между человеком и жизнью стоял симптом или невротическая проблема, и они захватывали все его существо, то теперь, после выздоровления, эта проблема уходит, и человек сталкивается со всем спектром жизненных переживаний, которые были не актуальны, пока был симптом. У больных проблем гораздо меньше, нежели у здоровых. Если человек и с этой лавиной проблем справляется, тут начинается самое серьезное испытание — испытание достижением, достатком, здоровьем. На мой взгляд, только произведенные от достатка действия имеют ценность, действия от недостатка — вынужденные и ценность их не высока, хотя волю развивают.