Убийцы - Павел Блинников

Он распрямился и посмотрел на свою первую жертву. Миг, когда парень перестал дышать, стал самым ярким, самым запоминающимся в жизни. Чувство безбрежной власти захватило его на мгновение, а следом пришло удивительное спокойствие. Он понял, что опустошить себя можно не только сексом, есть и другие способы.

Второе убийство прошло не менее ярко, и вообще не имело никакого сексуального подтекста, но это не расстроило Сеню. Он провел четкую черту между постелью и убийствами, и посчитал это правильным. В конце концов, он не какой-то там сексуальный маньяк! Так произошло разделение на Сеню и Барса. Один спал с девушками, а другой убивал людей. И когда-нибудь один должен был поглотить второго…

Глава 6

«Что это за человеческое общество, где каждый мнит себя зверем? И не каким-нибудь зверем, а непременно хищным. Женщины надевают пестрые шкуры, чтобы привлечь к себе внимание, и одновременно заявляют о доступности, площадью оголенной плоти. Молодые мужчины делают иначе. Для них одежда — способ подчеркнуть, выпятить, сказать: „Смотри на меня, я могу делать это все время, днями и часами напролет. Я оплодотворю тебя столько раз, сколько тебе хочется. И все ради того, чтобы ты родила таких же, подобных мне, оплодотворителей, и они продолжили МОЙ путь, неся МОЙ ген, пока какая-нибудь глупая баба не родит девочку“. Пожалуй, мужчинам больше хочется походить на зверей. Почувствовать в себе и показать другим, что они львы, тигры, медведи. Опасные смертоносные хищники готовые трахнуть всех, кого не разорвали.

Знаешь скольких таких я видел? Они хотят самоутвердиться за счет других, но как только пламя начинает подпаливать волосы на яйцах, бегут в кусты, или зовут маму. Но видел я и других. Эти не отступили бы и перед взводом узкоглазых. А если и отступили бы, то только затем, чтобы вернуться ночью и перерезать глотки спящим. Но и эти всего лишь люди. А есть настоящие звери в человеческом обличии. Они спокойно встречают взвод вьетконговцев, а потом уходят с поля боя, оставляя за собой гору трупов.

А вторым и, тем более, первым, никогда не понять — статус зверя надо заслужить! Недостаточно надеть форму, широкий пояс и прицепить к нему пистолет или дубинку, которые никогда не хватит смелости пустить в дело. Настоящий зверь ничего не почувствует, вспарывая тебе грудь. Для него ты даже не пища, а просто недоразумение, непонятно зачем появившееся на свет…»

Где-то в Калифорнии.

Светловолосый парень пришел. Сложно сказать, сколько он шел, но наверняка очень долго. Лицо его покрывала пыль и щетина, одежда давно испачкалась, на рюкзаке расползались маслянистые пятна, он отощал и висел на спине, словно складка кожи у внезапно похудевшего человека. И единственная вещь во всем образе Барса выглядела неуставшей — топор на длинной пластиковой ручке. Парень бережно нес его, будто больного ребенка, уже несколько дней, потому что боялся потерять. Лучше потерять рюкзак с двумя последними банками консервов, флягой спирта и блоком сигарет, нежели топор. Без топора долгий путь стал бы бессмысленным, и пришлось бы начинать все сначала.

Сеня искал его долго. Как оказалось, найти дерево толще, чем на могиле Скорпиона, задача вовсе не простая. Он и сам не особенно задумывался, почему выбрал Америку. Может быть, в том повинны мультфильмы про Чипа с Дейлом, может ему понравилось слово «секвойя», а может, вспомнились уроки географии в школе. Так или иначе, он находился в Питере и просиживал в баре до двух ночи, когда в голову пришла именно эта мысль. Той же ночью самолет до Лос-Анджелеса принял пассажира. Сеня прошел по лезвию бритвы на таможне, но его фото не оказалось в базе данных. Визу он получил еще месяцем раньше, от одной миловидной знакомой — дочери посла США в России. И даже оставил ее в живых, на время…

Перед ним возвышалось дерево-гигант, дерево-исполин, дерево-подпиратель небес. Достойный соперник, достойная жертва. Продираясь сквозь дремучие заросли, у него не раз и не два возникало желание остановиться и срубить какое-нибудь дерево поменьше. Ведь дерево, явно превосходящее то, что на могиле Скорпиона, найти действительно трудно. А еще останавливало полное безразличие к ним. В душе не возгорался пожар, как происходило всегда перед настоящей целью. В прочих деревьях он не видел вызова, они — недостойные соперники, недостойные жертвы.

Несмотря на прохладный воздух, что сразу облизал тело, Сеня разделся до трусов. Если остаться в одежде, вскоре она промокнет от пота и завоняет, а от него и так уже пахнет не розами. Сделав десяток первых ударов по стволу, Сеня пожалел, что потерял перчатки по пути. Наверняка уже скоро руки покроются мозолями. Но это его, естественно, не остановило. Он рубил и рубил, ощущая, как и без того уставшие мышцы сводит судорогой. Рубил, несмотря на боль в ладонях, рубил пока мозоли таки не появились, наполнились сукровицей и лопнули. Рубил, хоть пот заливал глаза и казался серной кислотой, настолько он жег. Рубил с остервенением самого голодного дятла…

Полтора часа спустя он упал на землю, ощущая, как веточки и иголки впиваются в спину. Дыхание вылетало неровными сгустками горячего воздуха, грудь ходила ходуном, а руки кровоточили. Выпив воды из фляги, и выкурив сигарету, он оценил плоды труда. Они откровенно не впечатляли. В стволе появилась треугольная выемка полуметровой длинны, но если сравнивать с толщиной кроны — результат ничтожный. Ветер колыхал веточки, иголки тихо шуршали, будто насмехаясь над Барсом. Ошметки красноватой коры валялись вокруг, напоминая куски рваной человеческой плоти. А иголки продолжали насмехаться. Сеня сжал топорище покрепче и продолжил работу. Снова в заповеднике разнеслись глухие удары, распугивающие зверье и птиц.

Удар, еще удар! Мысли оборвались, как высоковольтные провода от шквального ветра. Все нейроны, все области мозга поглотились работой. Но вот одна одинокая крохотная мысль, или даже мыслишка, заколола на грани сознания: «Что-то идет не так!». Сеня остановился. Нет, он действует неправильно. Отдышавшись, он присел, достал флягу со спиртом. Пригубил, пальцы нашарили сигарету. Он рубит дерево. Выполняет работу, словно и вправду дровосек! Но он не дровосек. Он убийца. Или, по крайней мере, хочет им стать. Дерево не надо срубить, не надо уничтожить, надо именно убить. Это огромная разница: убить и уничтожить. Убить можно не уничтожая, а вот уничтожить, не убив, нельзя. Вместо того, чтобы сделать дело, ради которого пришел, он перевыполняет план на тысячу процентов. Будучи спортсменом, Сеня прекрасно знал, профессионала от новичка отличает, прежде всего, расход сил, затраченных на одну и ту же работу. Если новичка поставить на баскетбольную площадку и заставить побегать наравне с профи, новичок выдохнется раньше. И вовсе не потому, что спортсмен более вынослив и привычен к нагрузкам, просто в движениях профи не будет лишнего, он не станет расходовать энергию по пустякам, а рассчитает каждое движение, каждый шажок. Отсюда и результат: непрофессионал либо устанет быстрее, сделав то же самое, или сделает в разы меньше. А достигается это длительными тренировками, где само тело, сам организм запоминает, заучивает определенные движения, и спортсмен даже не следит за тем, что делает. Оно выходит само по себе, а мозг в это время работает над тактикой, рассчитывает всевозможные комбинации, в то время как мозг непрофессионала, вынужден нести двойную нагрузку: следить за движениями тела, плюс за тактикой и стратегией.

Именно с этим Барс столкнулся в Калифорнии, стоя под деревом великаном. Он может срубить дерево, но затратит на это такую кучу сил, что их не хватит на обратную дорогу. А меж тем дерево надо убить. Но как? Если бы он захватил бензопилу, все пошло бы легче и быстрее, но, во-первых, он ее не захватил и, во-вторых, срезать секвойю бензопилой тоже уничтожение, а не убийство. Барс помнил, как Скорпион убил голубя простым поленом, то есть тем, что подвернулось под руку. Сегодня у него в руке есть топор. Им можно убить дерево, но как?

«Кар-р» — раздалось где-то вдали. Значит, он рядом. Наблюдает, оценивает, ждет, когда ему пожертвуют величественную секвойю. Как убить ее с одного удара? Да, именно так. Надо нанести всего один удар и убить ее.

Уродливая выемка, обрамленная кровавой корой, выглядит тромбом на теле дерева. Крона уходит в землю, расширяясь у поверхности корнями.

— Возьми ее, — прошептал Сеня.

И нанес удар. Вниз! — по одному из многочисленных корней. Лезвие топора вошло почти полностью, теперь вытащить его будет проблематично. Но Барс не собирался ничего вытаскивать. В груди, где-то под сердцем, екнуло. По телу распространилось безразличие, перемешиваясь с холодом. Мочевой пузырь заболел, враз переполнившись. Сеня спустил трусы, оранжевая струя полилась на лезвие топора. Никогда раньше Сеня не видел такого цвета мочи. Похожая на «Фанту», она окрашивала кору и вроде даже разъедала ее. Внезапно все краски вокруг померкли, ушли, все предстало в черно-белом цвете. Имела цвет только красная струя, бьющая с конца на разрез в корне секвойи. Но, несмотря на потерю почти всех цветов, зрение приобрело удивительную четкость. Явственно виднелось, как моча проникает в корень, он даже видел, как она бежит по волокнам и, заменяя воду, устремляется вверх по стволу. В один миг ствол стал прозрачным, он будто поменял структуру — дерево превратилось в хрусталь. Внутри хрусталя к вершине поднималась бесцветная влага, всосанная корнями из земли, но у основания красная жидкость подпирала воду, пропитывала дерево, перекрашивала его. Медленно секвойя приобретала красный цвет, а он все мочился. Голова кружилась, член начал болеть, но он ждал, пока все дерево не станет красным. А когда дождался, упал на землю. Мочеиспускание прекратилось, накатила слабость. На секунду в ноздри ударила вонь, нутро чуть не вывернуло наизнанку. А потом все кончилось. Краски вернулись, дерево больше не выглядело красным посредине черно-белого мира. Барс взглянул на конец, с него тянулась тоненькая струйка крови, похожая на красную соплю. Он стер ее, но на большее сил не хватило. Ужасная усталость накрыла, прижала к земле, опустошила.