Том 1. Стихотворения - Константин Бальмонт

Забытая колокольня

И человек в человеке увидел врага.

То был первый великий грех.

И человек в женщине увидел игрушку страстей своих.

То был второй великий грех.

И полюбили они грехи свои, и возвели их

в перл созданья, и преступление смешали с красотой,

и опьянили себя чарами Искусства.

То был третий грех, величайший.

И мера их беззакония исполнилась.

Над забытой колокольнейТает странный бледный свет,Словно грусть о жизни дольней,Той, в которой счастья нет.Над забытой колокольней,В свете сказочных огней.Все печальней, недовольнейСонмы бледные теней —Тех, которые молились,Преступления полны,И неправдой утомились,И в земле погребены,Тех, которые молились,Возмущаясь тишиной,И навеки удалились,Удалились в мир иной.

Лес молчит во сне,Сон его могилен.Только в тишинеСтонет мрачный филин.

Красная ЛунаМежду елей тонет.Всюду тишина,Только филин стонет.

Лес молчит и спит,Сон увидел чудный.Кто-то был убит,Здесь, в глуши безлюдной.

Много лет тому назадЗвезды таяли в тумане.Ночью брата встретил брат,На лесной глухой поляне.

Ночью брата встретил брат,Смутно дрогнул мрак глубокий.В эту ночь у райских вратПлакал ангел одинокий.

И тысячи ангелов, тысячи Гениев Света,В пределах небесных скорбели над сонной Землей,Искали у Бога тревожным вопросам ответа,И лучшие звезды, бледнея, подернулись мглой.

Но Бог не ответил, зачем допустил преступленье,И падали звезды в пространстве одна за другой,Узнавши, что им за мятеж суждено в искупленье —Дышать и дрожать над пустыней тревоги людской.

В темноте миллионы тенейПогребальным идут хороводом.И при свете болотных огнейИсчезает народ за народом.

И не в силах безумцы понять,Что вращаются в круге замкнутом,Что неверных огней не догнатьИ нельзя отдаваться минутам,

Что помимо звериных страстей.Есть иное святое блаженство —Красота первозданных Идей,Гармоничных миров совершенство.

И безумцы не в силах постичьБесконечную прелесть познанья,И не слышать немолкнущий клич,Отдаленный восторг Мирозданья.

Мы цветы срывали, нам цветы цвели,Разные дороги к счастью нас вели.Нам светили звезды, Солнце и Луна,Все для нас погасло, всюду тишина.

Мы цветы сорвали, больше нет цветов,Звезды утонули в бездне облаков.

Разными путями к смерти мы пришли,Счастия искали, счастья не нашли.

Лес молчит во сне,Сон его туманен.В мертвой тишинеКто-то в сердце ранен.

Там волна к волнеВ озере стремится.В мертвой тишинеТень, одна, томится.

Лес молчит во сне,Слышит, Кто-то стонет.В водной глубинеЖенский образ тонет.

Русалка очнулась на дне,Зеленые очи открыла,И тут же на дне, в стороне,Родного ребенка зарыла.

И слышит, как бьется дитя,Как бредит о мире свободном.Русалка смеется, шутя —Привольно ей в царстве подводном.

И долгие годы пройдут,Русалка в воде побелеет,И люди русалку найдут,Когда глубина обмелеет.

И люди русалку найдутЗастывшим немым изваяньем,Дивиться искусству придут,Молчанью молиться молчаньем.

То будет в последние дни,Когда мы простимся с Мадонной,Над бездной засветим огни,Услышим свой марш похоронный.

Что же там за странный гул?Ты сказал, что мир уснул.Ты сказал, что темный лесСпит в безмолвии чудес,Дремлет сказкой быстрых дней,Бредит грезами теней.Долгий мрачный гул встает.Это колокол поет!Совесть грозная земли,Говорит «Восстань! Внемли!»

Это колокол гудит,Долгим гулом сердцу мститЗа греховные мечтыИскаженной красоты.

«Вы умершие, вы мертвые, хоть кажетесь живыми,Вы закончили кружение в жестокой пустоте.Вы, упорствуя, играете костями роковыми,Но грозит уж срок содвинутый, и вы уже не те.

Все исчерпано, окончено, проиграно, чужое,Вам лишь тление, гниение средь черной темноты.Если ранее томились вы, томленье будет вдвое,Вы — лишь прах от растоптания убитой Красоты».

Звезда пустыни

Иногда в пустыне возникают голоса, но никто не знает, откуда они.

О, Господи, молю Тебя, приди!Уж тридцать лет в пустыне я блуждаю,Уж тридцать лет ношу огонь в груди,Уж тридцать лет Тебя я ожидаю.О, Господи, молю Тебя, приди!

Мне разум говорит, что нет Тебя,Но слепо я безумным сердцем верю,И падаю, и мучаюсь, любя.Ты видишь, я душой не лицемерю,Хоть разум мне кричит, что нет Тебя!

О, смилуйся над гибнущим рабом!Нет больше сил стонать среди пустыни,Зажгись во мраке огненным столбом,Приди, молю Тебя, я жду святыни.О, смилуйся над гибнущим рабом!

Только что сердце молилось Тебе,Только что вверилось темной судьбе, —Больше не хочет молиться и ждать,Больше не может страдать.

Точно задвинулись двери тюрьмы,Душно мне, страшно от шепчущей тьмы,Хочется в пропасть взглянуть и упасть,Хочется Бога проклясть.

О, Даятель немых сновидений,О, Создатель всемирного света,Я не знаю Твоих откровений,Я не слышу ответа.

Или трудно Тебе отозваться?Или жаль Тебе скудного слова?Вот уж струны готовы порватьсяОт страданья земного.

Не хочу славословий заемных, —Лучше крики пытаемых пленных,Если Ты не блистаешь для темных,И терзаешь смиренных!

О, как Ты далек! Не найти мне Тебя, не найти!Устали глаза от простора пустыни безлюдной.Лишь кости верблюдов белеют на тусклом пути,Да чахлые травы змеятся над почвою скудной.

Я жду, я тоскую Вдали вырастают сады.О, радость! Я вижу, как пальмы растут, зеленея.Сверкают кувшины, звеня от блестящей воды.Все ближе, все ярче! — И сердце забилось, робея

Боится и шепчет «Оазис!» — Как сладко цвестиВ садах, где, как праздник, пленительна жизнь молодая.Но что это? Кости верблюдов лежат на пути!Все скрылось Лишь носится ветер, пески наметая.

Но замер и ветер средь мертвых песков,И тише, чем шорох увядших листов,Протяжней, чем шум Океана,Без слов, но, слагаясь в созвучия слов,Из сфер неземного тумана,Послышался голос, как будто бы зов,Как будто дошедший сквозь бездну вековУтихший полет урагана.

«Я откроюсь тебе в неожиданный миг,И никто не узнает об этом,Но в душе у тебя загорится родник,Озаренный негаснущим светомЯ откроюсь тебе в неожиданный мигНе печалься Не думай об этом

Ты воскликнул, что Я бесконечно далек,Я в тебе, ты во Мне, безраздельноНо пока сохрани только этот намек: —Все — в одном Все глубоко и цельно.Я незримым лучом над тобою горю,Я желанием правды в тебе говорю».

И там, где пустыня с Лазурью слилась,Звезда ослепительным ликом зажгласьИспуганно смотрит с немой вышины, —И вот над пустыней зареяли сны.

Донесся откуда-то гаснущий звон,И стал вырастать в вышину небосклон.И взорам открылось при свете зарниц,Что в небе есть тайны, но нет в нем границ.

И образ пустыни от взоров исчез,За небом раздвинулось Небо небес.Что жизнью казалось, то сном пронеслось,И вечное, вечное счастье зажглось.

Рим. Осень 1897.