Трое в снегу - Эрих Кестнер

-- С ним можно ладить, -- сказала Хильда. -- К счастью, у него очень много недостатков. Это вконец подорвало его отцовский авторитет.

-- Ну а если он меня на дух не примет? -- с тревогой спросил молодой человек. -- Может, ему хочется, чтобы ты вышла за директора банка. Или за ветеринарного врача, живущего по соседству. Или за школьного учителя, напротив которого он каждое утро сидит в трамвае. Так уже бывало в жизни. А когда он узнает, что у меня даже нет работы!

-- Работу ты найдешь, -- утешила его Хильда. -- Если же он и потом будет возражать, мы перестанем здороваться с ним на улице. А этого он не выносит.

-- Или мы сделаем его как можно быстрее десятикратным дедом, --задумчиво предложил Фриц. -- И сунем весь десяток внучат в его почтовый ящик. Это всегда действует.

Тетя Юлечка разинула рот и заткнула уши.

-- Вот это правильно! -- сказал Шульце. -- Вы его одолеете, старого черта, не сомневаюсь!

Кессельгут предостерегающе поднял руку.

-- Вам не следует, господин Шульце, так нелестно отзываться о господине Шульце!

Для тети Юлечки это было уже слишком. Она подня- * лась и сказала, что хочет вернуться в Брукбойрен.

-- Но канатной дорогой я не поеду!

-- Пешком дорога еще опаснее, -- сказал Хагедорн. -- Да и займет она четыре часа.

-- Тогда я останусь здесь и дождусь весны, -- категорически заявила тетя.

-- Но я уже купил всем обратные билеты, -- сказал Кессельгут. --Неужели ваш придется выбросить?

Тетя Юлечка боролась с собой. Это было захватывающее зрелище. Наконец она сказала:

-- Ну тогда, конечно, другое дело. И первой зашагала к станции. Бережливость рождает героев.

Глава семнадцатая

НАДЕЖДЫ И ПЛАНЫ

После обеда, когда пожилые дамы и господа решили немного вздремнуть, Хильда с Фрицем отправились в лес. Они шли, взявшись за руки. Время от времени они переглядывались с улыбкой. Иногда, остановившись, целовались и нежно гладили друг друга по волосам. Иногда играли в салки. Но чаще молчали. Им хотелось обнять каждую встречную ель. Счастье навалилось на их плечи сладостным грузом.

Фриц сказал задумчиво:

-- Ведь мы, собственно, два довольно умных существа. Я, во всяком случае, принимаю это за истину. Почему тогда мы ведем себя так же нелепо, как другие влюбленные? Держимся за ручки. Бродим и скачем на безлюдной природе. Нам хочется откусить друг другу носы. Разве это не глупо? Прошу вас, фройляйн, высказать свое мнение, не обязательно авторитетное.

Хильда скрестила руки на груди, трижды поклонилась и сказала:

-- О великий султан, позволь твоей весьма недостойной служанке заметить, что ум в любовном концерте народов еще никогда не играл первую скрипку.

-- Встаньте, драгоценная графиня! -- воскликнул он с пафосом, хотя она не стояла на коленях. -- Встаньте! Кто настолько умен, что знает пределы ума, тот заслужил награду. Отныне назначаю вас моей камер-фрейлиной!

Она сделала книксен.

-- Я так тронута, ваше величество, что сейчас заплачу, и позвольте мне искупаться в моих слезах.

-- Быть посему! -- объявил он по-королевски. -- Только не простудитесь!

-- Ни в коем случае, мэтр, -- сказала она. -- Температура пролитых слезинок обычно колеблется между двадцатью шестью и двадцатью восемью градусами по Цельсию.

-- Так и быть! -- воскликнул он. -- А когда вы приступите к исполнению служебных обязанностей при моем дворе?

-- Когда захочешь, -- ответила она и принялась танцевать, несмотря на горные ботинки. -- Это -- умирающий лебедь, -- пояснила она. -- Прошу обратить особое внимание на мою длинную шею.

-- Продолжайте, -- сказал он. -- Вечером я за вами приду.

Он повернулся и пошел. Она, с притворным страхом, рыдая, кинулась за ним. Он взял ее за руку и сказал:

-- Глупышка!

-- Но лебедь же умер, -- сказала она прерывистым голосом. -- А оставаться одной в лесу с такой большой мертвой птицей -- ой-ой-ой!

Он дал ей шлепка, и они продолжили путь. Через некоторое время он перешел на серьезный тон.

-- Сколько я должен зарабатывать, чтобы мы могли пожениться? Ты любишь шикарную жизнь? Сколько стоило кольцо, что у тебя на пальце?

-- Две тысячи марок.

-- Ничего себе! -- воскликнул он.

-- Но это же хорошо, -- сказала она. -- Мы можем его заложить!

-- Я тебя сейчас выпорю! Мы будем жить не за счет того, что ты заложишь, а тем,??что я заработаю.

Она уперла руки в бока.

-- Ага! Тебя только это устроит! Противный эгоист! Все мужчины эгоисты. Я читала об этом в книге "Деньги на хозяйственные расходы и моногамия". Вы коварные мелочные существа, бр-р! -- Она отряхнулась, как мокрый пудель. --На это кольцо мы прожили бы четыре месяца! В трехкомнатной квартире с освещением отраженным светом! С центральным отоплением и лифтом. А по воскресеньям мы сидели бы у окна и глядели на улицу. Но нет! Хочешь держать меня на поводке и дрессировать как несмышленую девчонку до старости. Я тебе не девчонка!

-- А кто же? -- осмелился он усомниться.

-- Я выброшу дурацкое кольцо в снег! -- крикнула она и сделала это.

Потом они на четвереньках ползали вокруг, роясь в снегу. Наконец он нашел кольцо.

-- Ага! -- воскликнула она. -- Теперь оно твое! Он надел кольцо ей на палец и сказал:

-- Я одалживаю его тебе до поры до времени. -- Помолчав, он спросил: --Итак, ты полагаешь, что нам хватит пятьсот марок в месяц?

-- Ясно.

-- А если буду получать меньше?

-- Значит, обойдемся меньшим, -- убежденно сказала она. -- Ты придаешь деньгам слишком важное значение, Фриц. На худой конец, займем у моего отца. Чтоб он знал, для чего на свете живет.

-- Ты сумасбродка, -- сказал он. -- Ничего не понимаешь в деньгах. А в мужчинах и того меньше. Да будь твой отец персидским шахом, я ни гроша не возьму у него даром.

Она поднялась на цыпочки и прошептала ему на ухо:

-- Милый, но мой отец вовсе не персидский шах!

-- Вот так-то, -- сказал он. -- Убедилась еще раз, что я всегда прав?

-- Ты упрямая башка, -- возразила она. -- В наказание тебе малышка Хильдегард упадет в глубокий обморок. -- Она выпрямилась, плашмя упала в его распростертые объятия и, украдкой поглядев сквозь опущенные ресницы, сложила губы дудочкой. (Не для того, чтобы свистнуть.)

Тем временем пожилые господа успешно вздремнули. Иоганн по служебной лестнице поднялся на шестой этаж, принес цветы, ящичек сигар, новые бритвенные лезвия, а также фиолетовые брюки тайного советника Тоблера, которые он отутюжил.

-- А я ищу их как дурак, -- сказал Тоблер Иоганну, шагая по натопленной мансарде в подштанниках. -- Уже собрался было идти на файф-о-клок в таком виде!

-- Пока вы спали, я унес брюки из вашей комнаты. Вид у них был скандальный, -- сказал Иоганн.

-- Главное, что они вам сейчас нравятся, -- сказал Тоблер, одеваясь.

Иоганн почистил его пиджак и ботинки. Затем они пошли вниз и по дороге постучали в номер фрау Кункель. Тетя Юлечка, нарядная, выпорхнула в коридор.

-- Да вы накрасились! -- заметил Иоганн.

-- Самую чуточку, -- сказала она. -- А то не укладываешься ни в какие рамки. Нельзя же нам все время ходить гурьбой, как бродяги! Господин тайный советник, я привезла вам парочку костюмов. Не хотите ли наконец переодеться? Сегодня утром, когда мы были на горе, я слышала ужасные замечания по вашему адресу.

-- Замолчите, Кункель! -- приказал Тоблер. -- Мне все равно.

-- Какой-то господин в роговых очках сказал: "Если его поставить в огороде, все птицы улетят!" А одна дама...

-- Попридержите язык! -- проворчал Иоганн.

-- Дама сказала: "Общество туристов должно усыплять подобных и отправлять домой".

-- Грубая баба! -- сказал тайный советник. -- Но таковы люди.

Потом они выпили кофе в холле. Фрау Кункель ела торт и смотрела на танцующих. Мужчины читали газеты и курили черные сигары.

Неожиданно к их столику подошел бой и сказал:

-- Господин Шульце, сходите к господину швейцару! Тоблер, погруженный в чтение газеты, сказал:

-- Иоганн, узнайте, что ему надо!

-- Ужас как охота, -- прошептал Кессельгут. -- Но дело не пойдет.

Тайный советник отложил газету в сторону.

-- Действительно не пойдет. -- Он посмотрел на боя. -- Передайте ему привет и скажите, что я читаю газету. Если господину швейцару что-то от меня надо, пусть придет сюда.

Бой скорчил придурковатую гримасу и удалился. Тайный советник снова взял газету. Кункель и Иоганн с любопытством смотрели в сторону швейцарской. Вскоре явился дядюшка Польтер.

-- Я слышал, что вы очень заняты, -- мрачно сказал он. Тоблер равнодушно кивнул, продолжая читать.

-- Сколько это может длиться? -- спросил швейцар, багровея.

-- Трудно сказать, -- ответил Тоблер. -- Я только начал передовицу.

Швейцар уже вспотел.

-- Дирекция отеля просит вас о небольшой любезно

-- О, наконец мне можно почистить трубу?

-- Надо часа три подежурить на лыжном складе. Пока не вернутся последние лыжники. Зепп сегодня не может.

-- У него корь? -- спросил Шульце. -- Заразился от мальчика рассыльной?