Клятва московской принцессы - Анна Устинова

Ли-Ли Павловна ушла. Егор, оставшись один, почувствовал голод. Он заварил себе чай, наделал гору бутербродов и уселся с ними наблюдать за гувернанткой. Скучнейшее оказалось занятие! Василисе Власьевне сделали три разных маски и еще несколько каких-то процедур, которых мальчик, по счастью, не увидел, так как она сняла одежду. Зато прослушал весь ее доверительный разговор с массажисткой. Полезного он для себя ничего не извлек, зато почерпнул немало пикантной информации о совершенно незнакомых ему придворных, сплетнями о которых наперебой обменивались массажистка и Василиса Власьевна. Возможно, Ли-Ли Павловна и из этих сведений извлечет какую-то пользу. Ей-то все эти личности наверняка знакомы. Егор, однако, проглотив бутерброды, заскучал, и его потянуло к стеллажам хранилища. Жутко ведь интересно, какие диковинки там таятся.

Сняв с ближайшей полки первый попавшийся сверток, он аккуратно развернул коричневую крафтовую бумагу. Внутри обнаружился ничем с виду не примечательный кусок синей ткани. Расправив его, мальчик внимательно изучил обе стороны. Может, материал для мантии невидимки? Если Амадеус смог ее сделать, то уж Карл тем более.

Егор кинулся к зеркалу и, остановившись перед ним, набросил на себя синий прямоугольник. Ткань изрядно просвечивала, и он немедленно убедился, что невидимкой не стал. Его отражение зримо присутствовало в зеркале. Зато ему почти сразу сделалось жарко под тряпкой, словно на него накинули толстую пуховую перину.

«Термоткань, – понял он. – Из нее можно делать одежду для путешествия на Северный полюс. Ни за что не замерзнешь. А сама ткань тонкая и ничего не весит». Он аккуратно сложил отрез, завернул в бумагу, отправил на прежнее место и покосился на экран. Теперь Василисе Власьевне делали маникюр. В большом пластиковом мешке, покоившемся на стеллаже рядом с отрезом, слегка пружинило что-то мягкое. Развязав тугой узел, Егор обнаружил внутри солидных размеров плюшевого медвежонка.

«Ничего особенного, – он разочарованно осмотрел находку. – Наверное, подарок для маленькой Зои. Карл собирался ей подарить, а потом передумал. Нашел что-нибудь получше». Медвежонок и впрямь был довольно страшненький, никак не для дофины, дешевая поделка.

Он повертел медведя в руках. Не верилось, что такой гений, как Карл, стал бы хранить среди своих изобретений обычную никчемную, да и совсем непривлекательную игрушку. Палец нащупал в шерсти на животе чуть выступающую кнопку. Наверное, сейчас начнет натурально рычать. С этой мыслью он надавил на кнопку. Рычания не последовало, однако в глазах медвежонка Егору почудилось едва заметное движение. Затем поднялась правая лохматая лапа. Из густой длинной искусственной шерсти выползла полая металлическая трубка. Она нацелилась прямо в лоб мальчика.

«Сейчас выстрелит! – пронеслось у него в голове. – Срочно выключить!» Но было поздно.

Глава VIII

Раздался щелчок и… Егор оставался по-прежнему жив и невредим. Трясущимися руками он потянулся к мешку. Скорее убрать на место медведя-убийцу! Счастье еще, что он дал осечку. В мешке лежало что-то еще, и довольно тяжелое. Две обоймы, заполненные патронами! Выходит, Егора спасла не осечка. Медведь просто был не заряжен. Куда ж, интересно, боекомплект-то вставляется? Любопытство пересилило ощущение опасности. Егор аккуратно поднял медведя с пола, куда отправил его от греха подальше после холостого выстрела, и тщательно ощупал лохматое тело. Пальцы наткнулись на что-то вроде шва. Застежка-липучка. Разлепив ее, он заглянул в образовавшееся отверстие. Как раз обойма поместится. Рискнуть? Собственно, он ничего не терял, эта штука стреляла только после нажатия кнопки.

Обойма, чмокнув, защелкнулась в гнезде. Егор испытал беспокойство, знакомое каждому экспериментатору. «Один раз в потолок, пожалуй, можно, никто даже и не заметит», – зрела в нем убежденность. Мишка выстрелил с грохотом дальнобойного орудия. У Егора заложило уши. Сжавшись, он ждал, что сейчас с потолка низринется град раскрошенной штукатурки, однако с него не посыпалось, а закапало. Палец дернулся, вновь активировав пусковое устройство. Мишка ответил очередью, как из автомата, а на потолке возникло пятно, переливающееся всеми цветами радуги. Полу тоже немного досталось. «Краской стреляет! – восхитился Егор. – Удачно, что он первый раз не был заряжен, иначе бы пришлось мне идти к Амадеусу с синей рожей! Вот трансмагистр в осадок бы выпал».

Он попытался стереть пятно с пола. Краска, увы, моментально высохла и сходить не собиралась. Ни вода, ни мыло не помогли. Разноцветное пятно задорно сияло. Егор огорчился. Ли-Ли Павловна сразу заметит. Лучше б ему стрельнуть за дальними стеллажами. Но после драки кулаками не машут. Правильно говорила Белка: сперва думай, а потом делай. Ничего, в следующий раз он поступит умнее.

Изучать изобретения Карла резко расхотелось. Он снова начал следить за гувернанткой, та как раз покинула салон и, усевшись за руль серебристой малолитражки, вернулась в Башню. Егор настороженно вглядывался в экран. Вдруг она прямо сейчас с Зоей встретится?

Но нет. Отполированная и тщательно причесанная в салоне, Василиса прибыла на чаепитие к какой-то весьма пожилой даме. Видимо, для гувернантки этот визит имел огромное значение, ибо еще на пороге она принялась бурно источать мед и лесть. Даже не видя ее лица, Егор легко представлял себе, какая на нем фальшивая паточная улыбка.

Дама, казалось, фальши в такой умильности не заметила, принимая ее как должное. На чаепитии присутствовало еще одно существо: маленькая тонконогая, но раскормленная до невероятной толщины пучеглазая собачонка. Василиса над ней иссюсюкалась, несмотря на то что при встрече «чудный славный Пусенька» сперва попытался тяпнуть ее за руку, а потом с рычанием вцепился в ее туфлю. Гувернантка сдала свою обувь без боя. Ей вроде как даже доставило удовольствие ковылять одной ногой босиком, а другой – на высоченном каблуке в громадную мрачную гостиную с тяжелой темной мебелью, изукрашенной золотыми завитушками.

– Пусть Пусенька моей туфелькой поиграет.

Бочкообразный уродец играть, однако, не пожелал, а тут же уселся на специальном стульчике рядом с хозяйкой. Горничная поставила перед его пучеглазой мордочкой фарфоровую миску со смесью из молока, варенья и кекса. Он, громко чавкая, принялся хлебать ее, не дожидаясь, пока остальным нальют чай.

– Как он славненько кушает! – восторгалась Василиса Власьевна. – Чудесный зверек! Восхитительный! Необыкновенный! Единственный в своем роде!

Пышная пожилая хозяйка с кренделем редких волос на макушке и тройным желеобразным подбородком оскорбленно бросила в ответ:

– Это не зверек, а мой сердечный друг! Он единственный всегда понимает меня и сочувствует. Кроме Оречки, конечно, – добавила она. – Но ему вечно некогда, работает с утра до ночи. На износ. Не знаю, о чем Константин думает. Знает он, что ли, как друг детства ради него надрывается! Так и последнего здоровья недолго лишиться. Исхудал мой сыночек! С лица спал. Я очень волнуюсь: приходит ко мне и совсем ничего не кушает.

– Климентия, дорогая! – воскликнула Василиса Власьевна. – Не волнуйтесь, пожалуйста! Я слежу за его режимом. Аппетит у него отменный!

«Оречка – это Орест, – только сейчас доехал Егор. – А Климентия – его мамаша. Поэтому Василиса перед ней так и заискивает!»

– Где же отменный? – высокомерно фыркнула мама маршала безопасности. – Вот вчера забегал, всего один пирожок скушал! И тот с трудом.

– Так он же, уважаемая Климентия, вчера заходил к вам после приема. Обед длился три часа, двенадцать перемен блюд.

– Ты-то почем знаешь, сколько у них там перемен было? – вдруг с такой резкостью и высокомерием вздернула голову Климентия, что вместо трех подбородков у нее осталось лишь два. – Тебя небось отродясь на такие мероприятия не приглашали. Для таких, как ты, этот мир закрыт. Твое место у доски.

«Сейчас Василиса взорвется», – был уверен Егор, но ошибся. Гувернантка отреагировала подобострастным хихиканьем, словно мама Ореста отпустила невинную шуточку. Собачка хлюпнула, чавкнула и зарычала, показывая гувернантке зубы, с которых на скатерть капало розовое от варенья молоко.

– Как твоя подопечная, успехи-то делает? – снисходительно-хамским тоном осведомилась Климентия.

Егор явственно расслышал, как у Василисы громко забурчало в животе. Она тут же затараторила:

– Грандиозные, впечатляющие успехи! Целыми днями занимаемся. Девочка так увлечена учебой! Вот, например, сегодня решила сто примеров и написала два сочинения подряд.

«Во врет! – возмутился Егор. – Она Зою сегодня вообще не видела. Зачем лапшу понапрасну на уши вешать? Себя, что ли, в выгодном свете пытается выставить?»

Василиса тем временем продолжала:

– До меня девочка была совершенно равнодушна к наукам. Да оно и понятно – тлетворное влияние няни. Совершенно, признаюсь вам, дикая и необразованная женщина. И пренеприятная особа.