Третья девушка - Агата Кристи

— Не оказалось?

— Да, сначала мы подумали, что случайно их пропустили. Снова все перебрали… Знаете, старина, по-моему, исчезло довольно-таки много. Кое-что из них, конечно, никакой ценности не имеет. Собственно говоря, и остальные, по большому счету, тоже не имеют.., иначе разве мне позволили бы оставить их у себя… Но как бы то ни было, а интересующих меня писем там не оказалось.

— Не хочу быть нескромным, — сказал Пуаро, — но не могли бы вы сказать мне хоть что-то о содержании этих писем?

— Пожалуй, не могу, старина. Скажу только, что некий господин трубит нынче на всех перекрестках о том, что он делал да что говорил в прежние дни. Но он врет. И эти письма доказывают, какой он лжец! Конечно, публиковать их вряд ли станут. Мы просто пошлем ему парочку копий — напомнить, что он тогда говорил на самом деле, и дадим поить, что оригиналы хранятся у нас. И не удивлюсь, если.., ну, если потом он будет вести себя немножко по-другому. Понимаете? А впрочем, зачем спрашивать, вам ли не знать, как это делается.

— Вы совершенно правы, сэр Родрик. Мне хорошо известны подобные вещи. Но ведь и вы наверняка понимаете, как трудно отыскать то, о чем не имеешь представления и не знаешь, хотя бы приблизительно, где это может находиться.

— Всему свое время. Мне-то только надо знать, кто их похитил, это, пожалуй, важнее всего. В моей маленькой коллекции ведь могут обнаружиться и сверхсекретные документы. Вот я и хочу знать, кто к ней подобрался.

— Но а вам самому что приходит в голову по этому поводу?

— А по-вашему, мне что-то должно прийти?

— В общем, да. Ведь наиболее вероятным представляется, что…

— Да-да. Вы хотите, чтобы я назвал мою милую помощницу. Так имейте в виду: я убежден в ее непричастности. Она говорит, что не брала их, и я ей верю. Вы понимаете?

— Да, — сказал Пуаро со вздохом, — еще как понимаю.

— Во-первых, она слишком юна. Откуда ей знать, какие документы важны. Она ведь тогда только-только родилась.

— Но ведь кто-нибудь мог ей объяснить, — ввернул Пуаро.

— Да-да, вы правы. Но все равно это не она — слишком уж это очевидно.

Пуаро снова вздохнул. Продолжать разговор на данную тему было бессмысленно: сэр Родрик продемонстрировал свою небеспристрастность — тоже слишком уж очевидно.

— А кто еще имел доступ к документам?

— Эндрю и Мэри. Но не думаю, чтобы Эндрю интересовался чем-либо подобным. И вообще, он всегда был хорошим мальчиком. Очень порядочным. Не то чтобы я знал его очень уж близко. Раза два-три гостил у меня на каникулах с братом, вот, пожалуй, и все. Конечно, было дело — бросил жену и сбежал в Южную Африку со смазливой вертихвосткой. — Ну, да это с кем угодно может случиться, особенно при такой жене, как Грейс. Я, правда, с ней тоже почти не виделся. Она из тех благоразумных скромниц, которые на всех смотрят сверху вниз и занимаются благотворительностью. Эндрю, конечно, большой непоседа, но представить его шпионом никак невозможно. И Мэри тоже. Насколько могу судить, кроме своих розовых кустов, она ничего не замечает. Конечно, есть садовник. Но ему уже восемьдесят три, и дальше своей деревни он нигде в жизни не бывал. И еще две женщины, которые рыскают по дому и гудят пылесосами, но какие уж из них шпионки, смешно и подумать. Как видите, это явно кто-то посторонний. Да, Мэри действительно носит парик, — несколько неожиданно добавил сэр Родрик. — Это я к тому, что вы могли бы подумать, что она шпионка, раз ходит в парике. Но ей просто приходится. Когда ей было семнадцать, она перенесла тяжелую болезнь, после которой совсем облысела. Каково это молоденькой девушке? Я бы и не догадался, что она носит парик. Но как-то раз она нагнулась над розами, а колючки запутались в волосах, он и съехал набок. Да, большое несчастье для хорошенькой девушки.

— То-то я заметил в ее прическе какую-то странность, — вставил Пуаро.

— Мне доподлинно известно, что хорошие агенты париков не носят, — сообщил сэр Родрик. — Беднягам приходится обращаться к хирургам и делать себе пластические операции. Да. Вот так-то. Но кто-то в моих бумагах определенно копался.

— А не могли вы, скажем, положить их куда-то не туда? В другой ящик? Не в ту папку? Когда вы их видели в последний раз?

— Примерно год назад. Помнится, я еще подумал, что кое-какие из них сгодятся для недурственной главы. Я эти письма даже перечел. И вот они пропали. Кто-то их похитил.

— Своего племянника Эндрю, его супругу, садовника и горничных вы не подозреваете? Ну, а их дочь?

— Норму? Ну у Нормы, похоже, с головой не все в порядке. То есть не исключено, что она клептоманка и крадет чужие вещи, не понимая, само собой, что делает. Но чтобы она рылась в моих бумагах? Нет.

— В таком случае, что вы предполагаете?

— Вы же видели мой дом. Туда ведь может зайти кто угодно. Как заявится, так и уйдет, и никто знать ничего не будет. Мы дверей не запираем. И никогда не запирали.

— Свою комнату вы тоже не запираете? Когда, например, уезжаете в Лондон?

— Не видел необходимости. Теперь, естественно, запираю, но толку что? Теперь уж поздно. И вообще, замок очень простой, к нему любой ключ подойдет. Так нынче и грабят. Заходят в дом посреди бела дня, топочут вверх по лестнице, заходят в любую комнату, потрошат шкатулку с драгоценностями и уходят себе. И никто их не остановит, никто не поинтересуется, кто они такие. А выглядят как рокеры, или битники, или как их там еще называют — этих длинноволосых с грязными ногтями? Я своими глазами видел, как они шляются по дому. Как-то неловко спросить: «Откуда вы взялись, черт подери?» Ведь даже не всегда догадаешься, какого они пола, тут уж и вовсе теряешься. Дом ими кишмя кишит. Наверное, к Норме приходят. В наше время никто бы такого не допустил. Но вышвырнешь их из дома, а потом окажется, что это был виконт Эндерслей или леди Шарлотта Марджорибенкс. Да.., до чего мы докатились. — Он помолчал. — Если кто и способен что-то найти, так только вы, Пуаро. — Он допил виски и встал. — Вот так. Остальное вам решать. Ну что, беретесь?

— Приложу все силы, — ответил Пуаро. В дверь позвонили.

— А, вот и крошка! — сказал сэр Родрик. — Пунктуальна, как всегда. Большая редкость, вы согласны? Без нее я бы и в Лондон приехать не мог, знаете ли. Слеп, как крот. Улицы перейти не в состоянии.

— Но, может быть, очки?

— Есть у меня очки. Только они все время сползают с носа или я их теряю. В шестьдесят пять я еще читал без очков, можете себе представить?

— Все когда-нибудь начинается, — философски заметил Пуаро.

Джордж ввел в комнату Соню. Она была удивительно хорошенькой и казалась очень застенчивой, отметил про себя Пуаро, решив, что это ей очень к лицу. Он шагнул ей навстречу.

— Enchante, мадемуазель, — сказал он, с галльской галантностью склоняясь к ее руке.

— Ведь я не опоздала, сэр Родрик? — сказала Соня через его голову. — И не заставила вас ждать? Очень надеюсь, что нет.

— Минута в минуту, девочка, — успокоил ее сэр Родрик. — Поднять флаг и гюйс[47]! — добавил он, и на лице Сони отразилось недоумение. — Надеюсь, вы напились чаю? — продолжал сэр Родрик. — Я ведь велел вам выпить чаю с пышками или эклерами или с чем-нибудь еще, что любят нынешние барышни. Приказ выполнен?

— Не совсем. Зато я купила себе туфли. Посмотрите, правда хорошенькие? — Она выставила ножку, тоже очень хорошенькую, и сэр Родрик расплылся в сияющей улыбке.

— Нам надо поторопиться, — сказал он. — Не то опоздаем на поезд. Может быть, я старомоден, но люблю ездить в поездах. Отходят точно, приходят точно, во всяком случае, так положено. А вот автомобили в час пик простаивают в заторах невесть сколько времени. Автомобили! Чушь!

— Я могу распорядиться, чтобы Джордж взял вам такси, — предложил Пуаро. — Уверяю вас, никаких хлопот.

— Такси у подъезда. Я попросила подождать, — сказала Соня.

— Вот видите! — сказал сэр Родрик. — Эта девочка всегда обо всем позаботится. — Он потрепал ее по плечу. Соня ответила ему взглядом, который Эркюль Пуаро оценил сполна.

Пуаро проводил их до входной двери и чинно с ними распрощался. Мистер Гоби уже покинул кухню и стоял в прихожей, великолепно изображая газовщика, который пришел проверить счетчик.

Сэр Родрик с Соней исчезли в лифте. Едва Джордж запер за ними дверь, как, обернувшись, увидел вопрошающий взгляд Пуаро.

— Как вам эта барышня? — спросил Пуаро, дороживший мнением Джорджа, в определенных случаях, как он считал, абсолютно непогрешимым.

— С вашего разрешения, — начал Джордж, — я бы сказал, что он попался в капкан, прямо не надышится на нее.

— По-моему, вы правы, — согласился Эркюль Пуаро.

— С джентльменами в таком возрасте это довольно часто случается. Вот лорд Маунтбрайан. Казалось, уж такой искушенный человек был. И что же! Молоденькая девчонка, что приходила делать ему массаж! Вы не поверите, какие он ей подарки делал. Вечернее платье, браслет с незабудками из бирюзы и брильянтов… Не самый дорогой, но все равно на кругленькую сумму. Затем меховая накидка из русскою горностая и вышитая золотом сумочка. А потом что-то приключилось с ее братом — долги или еще что-то.., хотя я лично сомневаюсь, был ли у нее вообще брат. Так вот, лорд Маунтбрайан дал ей денег, чтобы его выручить — до того она была расстроена! Причем ведь все совершенно бескорыстно, никакого мужского интереса. Когда джентльмены доживают до таких лет, в этом смысле они теряют всякое соображение. И попадаются не на нахалках, которые сами могут за себя постоять, а на таких вот робких и вроде бы как беспомощных.