Месть - Василий Кохан

Опять долго молчал. Наталье Филипповне пришлось самой назвать Вадима Гурея, которого Чиж почему-то "забыл", но, услышав его имя, "вспомнил".

- Когда встречались с Гуреем?

Чиж уклонился от конкретного ответа. Где-то когда-то встретил Гурея случайно и не придал этому значения.

- Это было не историческое событие в моей жизни.

- Зато встреча состоялась всего пять дней назад. О чем вы разговаривали с Вадимом?

- Поболтали о прошлом и разошлись.

- О Балагуре вспоминали.

Не вопросительно, утвердительно прозвучали слова следователя, и Петр, наполовину сознаваясь, сказал:

- Что-то было...

- Не "что-то", а Гурей назвал вам адрес Ирины Лукашук, советовал семнадцатого октября встретиться с Дмитрием в Синевце.

- Не слышал, не помню такого.

- Допустим.

Наталья Филипповна достала из ящика стола нож.

- Узнаете?

Чиж явно ждал этого, но с подозрением глянул на следователя, потом внимательно, словно пытался узнать давнего знакомого, рассматривал нож и ковырял длинным ногтем в усах.

- Я ножи продал.

Судя по выражению его лица, Чиж сказал не то, что думал.

- Кому, когда? - наступала Кушнирчук.

- Кому? - переспросил Петр. - Имя не спрашивал, в паспорт не заглядывал. Могу ответить на вопрос: когда? Зимой прошлого года. Точнее - в декабре. У охотничьего магазина.

- За сколько?

- По три червонца за штуку.

Статья Уголовного кодекса Украинской ССР об ответственности за незаконное ношение, изготовление, хранение, сбыт огнестрельного или холодного оружия не испугала Петра.

- Готов отсидеть, а может, обойдется исправительными работами или штрафом... Мудрый судья судить не торопится.

"Он согласен отсидеть срок, но не за нападение на Балагура", - поняла Наталья Филипповна и отодвинула штору в углу рядом с сейфом. На широкой изрешеченной толстой доске белел нарисованный мелом силуэт человека. Доску, как вещественное доказательство, изъяли во время обыска на квартире Шаринейны.

- Что это?

- Доска, - ответил Чиж насмешливо и нарочито резко.

- Для чего?

- Силу ножей пробовать.

- Разве для этого нужен контур человека? - пожала плечами Кушнирчук.

- Не стирать же, если кто-то нарисовал, - нехотя ответил Чиж. - Это мне не помеха.

- Где взяли доску и мел.

- На стройке валялись.

- Познакомьтесь, - Кушнирчук протянула Петру лист бумаги.

- Эксперт ошибся. Я не рисовал, - покачал он всем телом из стороны в сторону.

- Каким ножом бросали в доску?

- Обоими...

- Отведите, - приказала Кушнирчук конвоиру. - А вам, - сказала она Чижу, - советую хорошо подумать, взвесить все, ведь правда, как масло, выплывет наверх, а наказание и хромая догонит виновного.

В камере Чиж не находил себе места, зыркал на квадрат окошка, изучающе рассматривал петли на двери, нажимал каблуком на каждую доску пола, ходил из угла в угол. Наконец лег. Положил ногу на ногу, закинул руки на затылок. Но сосредоточиться не мог. Мысли толкались, как футболисты на штрафной площадке при подаче углового. Перед глазами мелькали фигуры Балагура, Сизова и Железобетона, Любавы Родиславовны и Бориса, Гурея и Березовского, а напоследок, как по приглашению, явилась и Шаринейна.

Как же их много! И каждый что-то наговорил следователю.

"Не сознаюсь! Я не охламон!"

Накануне майор Карпович вернул Наталье Филипповне план следственных действий по уголовному делу.

- Здравствуйте, - встретила ее утром на лестнице Любава Родиславовна. Вызывали меня?

- Сейчас я приглашу вас.

Борис наблюдал с тротуара, словно боялся подойти ближе.

Минут через десять Любава Родиславовна уже вслушивалась в голоса разных людей. И среди них отметила голос Чижа.

- Да его и по телефону узнала, и на магнитофонной ленте, - растянула она в улыбке полные накрашенные губы. - А живой голос - это легко...

На очной ставке, будто приговор выносила, изрекла:

- Не выпускайте его на свободу, он и так половину здоровья у меня отнял.

Показания Любавы Родиславовны, что ее запугивали в подвале, подтвердили эксперты: по химическому составу помада на пиджаке Чижа совпадает с помадой, которой она пользуется.

- Я французской крашусь. За десятку взяла. Мне привезли, - пояснила Любава Родиславовна.

- Тебе что, по специальному заказу помаду делали? - с ненавистью сказал Чиж. - Теперь все штукатурятся. Я не одну обнимал. Может, и ты где-то под пьяную руку попала.

- Довольно, - оборвала его Наталья Филипповна, отпустила Бысыкало и пригласила в кабинет деда Топанку.

Чиж удивился: "А этого зачем принесло?"

Вахтер коротко рассказал, как пьяный Петр рвался на завод, как звонил из автомата, что возле проходной. Именно в это время и слышала Любава Родиславовна угрозы по телефону.

- Ты, старый, меня за ногу назад не тащи - надорвешься, - погрозил ему кулаком Чиж.

Потом Борис Бысыкало видел близко твердые комли Петровых рук, оплетенных синими веревками жил. Вспомнил острое прикосновение финки - кровь отлила от лица и онемели пальцы на руках.

- Он запугивал меня, - сказал Борис.

Чиж язвительно оскалился.

Показания Вадима Гурея слушал молча. Ну, отбывал наказание, потому что спалил хату Стрибака с арабским ковром на стене и вторым арабским на паркете. В зятья его не захотели. Дочку не пожелал отдать Стрибак - куркуль! Денег - куры не клевали. Сам смотрел цветной телевизор, гонял на мотоцикле (легковую жалел: дорога с выбоинами), а попросишь рубль - фигуру из трех пальцев получишь. "Заработай, как я", - говорил в забегаловке при всех. На что Чиж, затаив злобу, ничего не отвечал. А среди ночи в селе ударил колокол: пожар! Еще не дотлели стены, стреляя искрами в темноту, а Чижа уже допрашивал следователь. До сих пор понять не может, как это его так быстро поймали? Ну, словом, Гурей говорит правду. Правда и то, что Балагур выбил Петру зубы на лесосеке. Чиж даже махал головой, молча подтверждая показания Вадима. Не понравилось только, что Гурей подробно описал, как советовал Петру поискать Балагура у Ирины в день рождения.

- Ты, Вадим, плетешь что-то, - перебил он Гурея. - Подумай. Ты, наверное, глотнул тогда лишнего. Я такого совета не помню, не слышал. И семнадцатого, выходит, на Летней не был. Подумай...

- Я сказал правду, - прибавил Гурей и вышел.

С появлением в кабинете Березовского Чиж приободрился: "Никита мой друг. Финку сам выпросил. Не сознается". Но Никита сразу сказал, у кого, где, когда и за сколько купил нож.

Чиж в замешательстве выкрикнул:

- Пусть сознается, как зарезал Балагура! Пусть сознается, если финку купил! Она не для того, чтобы хлеб резать!

- Продал, не выкручивайся, - спокойно сказал Никита, подписывая протокол.

Шаринейна долго не осмеливалась сесть. Наконец отодвинула стул подальше и уселась боком к квартиранту. На вопросы отвечала тихо и все время поглядывала на согнутую фигуру Петра. Она узнала иссеченную доску с белой тенью человека.

- Слышала, как по вечерам ударял об нее нож.

- Брешешь!

- Я и пиджак носила в химчистку.

- Брехня!

Следователю пришлось утихомиривать Чижа.

Чтобы Шаринейна рассказала про отнятые деньги и приставленную ко рту финку, Кушнирчук пришлось задать много дополнительных вопросов.

Майор Карпович вызвал Наталью Филипповну к себе.

- Вот куда спешил наш Чижик.

И включил магнитофон.

Из Ленинграда сообщали, что какой-то Недобоков, отбывший наказание за ограбление кассы, готовясь совершить нападение на инкассатора, раздобыл патроны и ждал соучастника (имя его и место проживания пока установить не удалось), который должен привезти оружие.

- Наш Чиж! - сказала Кушнирчук.

- Ой, - подтвердил капитан Крыило.

- Вы так быстро связались с Ленинградом. Я не могла и надеяться на это...

- Мы сообщили ленинградцам о задержании Чижа. Они благодарили, ведь с ног сбились, разыскивая соучастника Недобокова. Даже не сразу поверили, что он в Синевце гнездился.

Вошел эксперт.

- Вот наши выводы: финские ножи изготовлены одним и тем же лицом из материалов, часть которых найдена в комнате Петра Чижа. Его руками сделан и самопал: на рабочем месте найден кусок цевки, из которой выточен ствол.

Наталья Филипповна поблагодарила эксперта.

- Вы куда-то спешите? - спросил Карпович.

- Хочу провести следственный эксперимент.

Во дворе восьмого дома по Летней улице остановилась оперативная машина. Не успели вывести из нее Чижа, а жители дома уже появились на балконах, глазели в окна. Тетка Феня выбежала во двор, прислонилась к холодной водосточной трубе: оттуда все было видно. Ирина остановилась рядом, прижала к себе детей. Она ждала: из машины выйдет Павел Кривенко. Ее приглашали на очную ставку с ним. Павел отрицал нападение на Балагура, а она не верила ни одному его слову, узнав, что семнадцатого октября он был в Синевце.

- Выведите, - приказала Кушнирчук.

Конвоиры стали у дверцы.