Хрущев - Уильям Таубман

Такие ответственные позиции могли занимать лишь проверенные люди. Нетрудно представить, что в эти годы Хрущев искренне разделял упрощенную, примитивизированную сталинскую версию марксизма58. Однако на некоторое время он присоединился к оппозиционерам-троцкистам — тяжелая политическая ошибка, впоследствии поставившая под угрозу не только его карьеру, но и жизнь.

«В 1923 году, — рассказывает в своих мемуарах Хрущев, — когда я учился на рабочем факультете, то допускал колебания троцкистского характера… Меня увлек тогда Харечко, довольно известный троцкист… В течениях социал-демократической партии я тогда совершенно не разбирался, хотя знал, что это был человек, который до революции боролся за народ, боролся за рабочих и за крестьян»59.

Трофим Харечко был видным большевиком, подписавшим Декларацию сорока шести60. Вопросы внутрипартийной демократии (вернее, ее отсутствия) в то время обсуждались широко и горячо, и Хрущев не мог не понимать, на чью сторону становится. Разумеется, он не мог признаваться в этом при жизни Сталина — но не признался и позже.

Вернувшись в Юзовку в 1922 году, Хрущев часто проводил время в обществе молодых женщин — что едва ли удивительно для молодого, полного сил человека, четыре года проведшего на войне. Лишь недавно стало известно, что в этот период он женился на семнадцатилетней девушке, едва окончившей гимназию. Маруся (ее фамилия неизвестна) встречалась с молодым человеком, романа с которым не одобрял ее отец, и родила от него дочь. Отец Маруси знал Хрущева со времен работы на шахте, считал его хорошим человеком и убедил дочь выйти за него замуж.

Занятая собственным ребенком, Маруся, по всей видимости, не хотела или не могла заботиться о детях Хрущева, которых он к тому времени привез из Калиновки. Юлии было семь лет, Лене пять; оба они росли на попечении дедушки и бабушки. Мать Хрущева критиковала Марусю за недостаток заботы о пасынке и падчерице; по-видимому, именно она убедила Хрущева бросить новую жену. Говорят, что Маруся до конца дней сожалела о разрыве с Хрущевым. Он же продолжал помогать ей, особенно когда ее дочь заболела и умерла, не достигнув двадцати лет61.

Этот короткий брак не только заполняет пробел в биографии Хрущева. Нам открывается второй «скелет в шкафу» (первый — «троцкистские колебания»), тайно мучивший Хрущева многие годы. Возможно, именно Маруся была причиной жарких споров между Хрущевым и его третьей женой Ниной Петровной — споров, которые, по словам Сергея Хрущева, они старались скрывать от детей. Возможно, в этом же кроется причина того, что Хрущев и Нина Петровна официально зарегистрировали свой брак лишь в конце 1960-х годов62.

Разрыв с Марусей — яркий пример характерного для Хрущева поведения: ради достижения личных целей он неоднократно нарушал собственные моральные нормы, расплачиваясь за это непреходящим чувством вины.

По рассказам его детей, семья Хрущева жила по строгим правилам. В тех относительно редких случаях, когда эти правила нарушались, он приходил в ярость. Одним из правил было следующее: дети должны жить продуктивной, творческой жизнью. Хрущев сердился, если видел, что они бездельничают, расстраивался, если их школьные успехи были не блестящими или если учителя жаловались на их поведение. Сам он гордился своей собранностью и организованностью (хотя в его политике эти качества проявлялись не слишком отчетливо) и хотел, чтобы дети росли такими же.

Еще одним законом в семье Хрущева была трезвость. Бокал-другой вина позволялся (но ни в коем случае не перед тем, как садиться за руль); по воспоминаниям приемной дочери Хрущева Юлии, отец «не выносил пьяниц; он их просто ненавидел. Снова и снова повторял, что человек должен знать меру, и презирал тех, кто меры не знает»63.

Третье правило касалось аморальности и развода. Хрущев был в ярости, когда его сын Леонид сделался бабником и когда внебрачный сын Леонида Юрий, казалось, пошел по стопам отца. Он приходил в ужас, когда другие дети подумывали о разводе или, того хуже, решались на развод. По словам Юлии, первым принципом Хрущева было: «Когда ты вступаешь в брак, это на всю жизнь. Для него не было большей трагедии, чем развод или расставание супругов». Сама Юлия выходила замуж несколько раз, да и Сергей Хрущев дважды разводился, так что у отца было немало поводов для огорчения. Один из его детей два десятилетия жил в несчастливом браке, не желая его разочаровывать.

Вскоре после разрыва с Марусей Хрущев познакомился с Ниной Петровной Кухарчук. На шесть лет моложе его, она была, однако, более образованной и еще более убежденной коммунисткой, чем он сам, так что прекрасно подходила на роль его наставницы и «партийной совести».

Родители Нины Петровны, как рассказывала впоследствии она сама, тоже были крестьянами, однако мать ее получила в приданое «один морг (0,25 га) земли, несколько дубов в лесу и сундук (скрыню) с одеждой и постелью». Семья ее отца владела «2,5 моргами (3/4 га) земли, старой хатой, маленьким садом со сливовыми деревьями и одной черешней на огороде»64. Нина Петровна родилась 14 апреля 1900 года в деревне Васильеве Холмской губернии, в украинской части царства Польского, входившего до революции в состав Российской империи. Родным языком Нины Петровны, как и большинства детей в деревне, был украинский, однако в школе ее заставляли говорить по-русски и за ошибки били линейкой по рукам. Этническая украинка, она говорила по-украински намного лучше своего мужа, ставшего впоследствии лидером компартии Украины.

Как и Хрущев, его будущая жена обратила на себя внимание учителя начальной школы, который сказал ее отцу, что ей следовало бы продолжить обучение в городе. В 1912 году отец «положил на подводу мешок картошки, кусок кабана, посадил меня и отвез в Люблин, где его брат, Кондратий Васильевич, работал кондуктором на товарных поездах». Отучившись год в Люблинской школе и еще год в Холмской (дядя переехал в Холм), Нина Петровна вернулась на каникулы домой в Васильево. В это время разразилась Гражданская война. Австрийцы грабили деревню, уводили женщин и девушек; Нину спасла мать, сказав, что она больна тифом. Когда русская армия освободила деревню и организовала эвакуацию, мать Нины вместе с двумя детьми стала беженкой. Во время бегства они встретили главу семьи и некоторое время находились при отряде, в котором служил Петр Кухарчук. Командир отряда дал Кухарчукам письмо к епископу Холмскому, который устроил Нину в школу для девочек, эвакуированную из Холма в Одессу. «Туда не принимали детей крестьян, — вспоминала позднее Нина Петровна. — Учились там дочери попов и чиновников по особому подбору. Я попала туда в силу особых обстоятельств военного времени, описанных выше».